Сборник»Новые мелодии печальных оркестров» мне не понравился, как и сборник «Издержки хорошего воспитания», а вот «Три часа между рейсами» — очень хорошая книга.

Вернее, она хороша в той части, где собраны рассказы Фицджеральда, опубликованные в журнале «Эсквайр», просто рассказы, разные такие рассказы.
Я начинала читать с предубеждением, помня о том, что Ф.С. был в то время самым высокооплачиваемым автором журнальных рассказов, боялась я, что увижу нечто сервильно-гладкое, учитывающее вкусы покупателей журнала.
Но нет. Они очень разные, эти рассказы, очень искренние. Почти все после прочтения оставляют, кроме обычной переполненности прочитанным, еще и восхищение талантом автора, который сумел, вот так, коротким предложением или парой слов завершить текст, мгновенно поднимая его в небо.
Я пишу и потому вижу эти ключевые точки, эти рычаги, помогающие словам становиться мощными летательными аппаратами. Или птицами. Как та фраза о девочке, которая плакала на качелях, в рассказе «Утро барбоса».

Есть тут монолог «веселой» девицы, которая отправилась с толпой таких же барышень на войну, где солдатики щедрые и отчаянно веселые.
Есть забавный рассказ о муравье, принятом не просто в Принстонский университет, а ставшем главным спортсменом ведущей спортивной команды, за что ему и почести отовсюду (тема для нашего читателя такая же чуждая, как и вообще все истории века джаза, в которых очаровательные бездельники в изысканных костюмах и девушки-флэпперы ревущих двадцатых, танцующие чарльстон, — но интересно же).
Есть жуткий рассказ в жанре «а ля гер ком а ля гер», где персонаж хладнокровно вспоминает о том, как исковеркал жизнь другому человеку, а потому что все на войне другое, и мораль тоже другая, или ее нету вовсе…
Есть совершенно дивный заглавный рассказ «Три часа между рейсами», полный мягкой иронии и одновременно как-то растерянно-серьезный, будто автор вместе с героями разводит руками, ошеломленный тем, что они чувствуют, как и зачем.
Но есть и рассказы, которые мне понравились намного меньше. И большая часть их — как бы веселые рассказы. Или те, что я называю для себя «капустниками», такая проза для своих. Рассказ «Честь Чувырлы», который так и остался на уровне студенческого анекдота, замешанного на традициях и повседневности отдельно взятого университета в отдельно взятой образовательной системе, а не стал рассказом о чести той самой Чувырлы.
И вот еще цикл рассказов о сценаристе-киношнике Пэте Хобби. Как написано в предисловии, Ф.С. описал именно свою работу в кинематографе. С юмором…
Но юмор тут снова не выходит за рамки профессиональных анекдотов, предназначенных для своего круга или максимум, для своего времени. Примечания вежливо сообщают нам о забытых ныне актрисах немого кино и кино начала звуковой эры, и это уже хорошо, спасибо, я дам поработать собственному воображению. Но сами ситуации унылы и плоски, рассказы полны повторений и выглядят набросками сценария, сделанными очень и очень наспех, для того, что все засверкало, потом, после монтажа.
Это вполне годилось бы для мемуаров любого кинодеятеля об очередной великой эпохе, но мне-читателю этого мало. Я вспоминала рассказы О’Генри, изрядно затертые переизданиями и перечитываниями, наново понимая, какие же они прекрасные, и кстати Фицджеральд понимал это тоже, великого рассказчика он часто упоминает с большим уважением.
Автор «Великого Гэтсби», и дивных в своей печали романов «Ночь нежна» и «Прекрасные и обреченные» — все же, как мне думается, не юморист.
Его рыцарское служение — разные виды печали.