Когда автор пишет в самом популярном формате, всегда есть риск, что книгу его прочитают поверхностно, только прослеживая закрученный сюжет. За бортом читательского внимания останется другое – то, что глубже и шире.
Не рискуют лишь авторы, пишущие прозу сюжетно бедную, в которой следить нужно лишь за душевными трепетами автора и его героев. Хотя приключения души бывают интереснее любых внешних сюжетных коллизий
Но я сейчас не о них. А о тех самых страдальцах, из книг которых читатели выедают вкусную начинку (объедают румяную корочку – можно и так), выбрасывая остальное.
Потому что я почитала романы Сэмуэля Дилэни, найденные в сетевых библиотеках. И подумала, да, а ведь есть еще и переводчики!
И была эпоха до интернета, когда развлекательная литература мгновенно раскупалась читателями, оголодавшими на диете из классики и идеологической ура-прозе с ура-поэзией. Я ее очень хорошо помню, эту эпоху. В сериях приключений и фантастики можно было нарваться на что угодно – от дивных великих Лема и Брэдбери до какого-нибудь американского ляписа, выпекающего гаврилиады с планетами смерти и звездами-призраками.
Понятно, что переводить книги всерьез было некому и некогда. И незачем.
И вот теперь перлы из печатной литературы двадцатилетней давности всплывают в сетевых библиотеках, услужливо предлагаемые нам в качестве прозы того или иного известного автора. На обычные опечатки и ляпы переводов («чувства его взъерошились, как шерсть кишки», Роберт Музиль «Человек без свойств») тут накладываются скан-опечатки («Вскрикнула в гневе богиня. Сохнуло от ее крика деревья над озером, и дриады опрокинулись от испуга головой к поде. Над озером повисли их волосы. Вышла богиня из веды». Яков Голосовкер «Сказание о кентавре Хироне» – скан-хлама полно и не в переводной прозе)
В результате мы имеем чудовищный разнобой в подборке одного и того же автора, где в одном переводе он просто кретин, а в другом – практически гений.
Вот Дилэни, с которого я начала. Восхитительно прекрасный роман «Пересечение Эйнштейна» Дилэни написал, когда ему было двадцать два года. Двадцать два, инфантилы нового века! Проза, насыщенная философией, глубокими размышлениями, описаниями неописуемого – музыки, цвета, запахов, вкуса, таланта. Того, о чем говорят – об этом не расскажешь, это надо видеть (слышать и тд), а вот молодой парень Дилэни взял да и рассказал. В двадцать два. И все перечисленное – в антураже космических приключений и всякого многорасового волшебства. …Если я начинаю читать с этого романа, то я выиграла приз.
Но в той же подборке есть и другой, и название у него, с точки зрения читателя (вернее, потребителя) фантастики, более завлекательное. «Космическая западня»
Продравшись через два десятка страниц скучнейших нескладушек (он пошел она увидела), я наконец, понимаю, где собака зарыта. Простите, бобер, ой, извините, мышь. Или все же хомяк?
«- Несомненно,- подтвердил мыше-бобер. Он ухмыльнулся. Со своими толстыми щеками он видел как хомяк.» (роман «Космическая западня»)
Роман лежит в разделе Дилэни, но есть мнение, что автор его некий Дарлтон. Сборник такой был, несколько авторов-фантастов.
Это даже и неважно сейчас. После фразы о том, что из-за толщины щек зрение мутанта становится «как у хомяка» (интересно, какое же у хомяка зрение, орлиное, небось, а может, он прозревает толщи земные…), роман смело можно закрыть и забыть.
Вот когда хочется свободно читать оригиналы. Чтоб не иметь дела с текстами-мутантами, которые становятся все чудовищнее.
Из-за мышей вспомнила я еще одну мышь в романе. Зовут ее Бантер и зародилась она волшебным образом при переводе известного романа Стивена Кинга «Мешок с костями». Перевод, кстати, вполне нормальный, там же главное действующее лицо романа – сама литература, автор много рассуждает на близкие пишущей братии темы – от общения с собственным талантом до издательской кухни современной Америки.
И вот посреди всех этих нормально написанных слов вдруг появляется, гм, чучело мышиной головы над камином, с колокольчиком на шее. Который позвякивает, если в спальне происходит или что-то («позвонить в колокольчик Бантера» — так герои называли свои любовные игры), или же нечто (звяканье в присутствии привидений).
В общем, чучело Бантера в романе играет весьма видную роль. И читая, я помню, честно пыталась представить, да как же она выглядит-то, мышиная голова над камином? Может быть, это огромная мышь (типа как голова оленя или лося, помню, прикинула я, не зная, как близка догадка к истине) на стене? Но тогда герои весьма неординарные люди – заниматься любовью под огромной мордой грызуна, набитой соломой. А может быть, это крошечное совсем чучелко, в натуральную величину, с махоньким колокольчиком на невидимой шейке?
И никак не укладывалось у меня в голове, что никто, ни переводчик, ни редактор, ни корректор не заметили чудовищной несуразицы, что воцарилась на страницах романа. Да не в одной строке, а является одним из основных факторов сюжета!
Итак, настоящий Бантер — голова лося, как выяснилось в итоге, написан вот так
« Jo had always called the moosehead over the fireplace Bunter, and once, for no reason I could remember (certainly it seemed a very un-Bunterlike accessory), she had hung a bell around the moose’s hairy neck.»
А в переводе лось превратился в мышь, вот так:
«Джо прозвала мышиную голову на каминной доске Бантером и однажды, уж не помню по какой причине (едва ли кому из предков Бантера это понравилось бы), повесила на волосатую мышкину шею колокольчик»
Это я к тому, что, высказывая мнение о прочитанной книге, нужно всегда помнить анекдот о Карузо, песни которого напел сосед с пятого этажа, и стало понятно, что там ваш Карузо – да ничего особенного…