Я выбросил из головы все впечатления, которые словно грибы, наросли на сознании в ходе прочтения «Завода», ибо это есть правило. Идет дождь – есть вода. Не идет – нет воды. Море – соль. Земля – твердь. Лес – зверь. Современная проза – грибы ума. При чем, паразитические. Ну и наконец, стихи. Наша, русская поэзия 21-го века, что это? Никто не знает. Сами деятели жанра, что ищут они? Теплых мест? Грантов? Похвалы? Да, тут всегда важна сама система, а именно – мотив. Если автор лишен таланта в литературе, но успешно отыскивает лазейки в плане продвижения, значит, он все-таки талантлив. Талант просачивания, проструения, проталкивания – разве этого мало? А иногда оно идет само собой – ибо все в мире есть винтики. Все это пока идет в качестве интермедии. Пора переходить к нашей поэтессе.
Начнем с фимиама от Быкова (Из Википедии):
Дмитрий Быков, 2013:
« Ксения Букша кажется мне лучшим из поэтов своего поколения, но знают её больше как прозаика: в семнадцать лет, опубликовав первую повесть «Эрнст и Анна» и удостоившись одобрения Александра Житинского, она написала с тех пор около десятка романов и повестей плюс отличный сборник рассказов «Мы живём неправильно». Самой большой её прозаической удачей мне представлялась повесть «Тридцать лет и три года» — наверное, если бы Хлебников писал фантастику, у него получилось бы что-то похожее. «Алёнка-партизанка» и «Жизнь господина Хашим Мансурова» подтвердили её способность сочинять настоящую социальную, а пожалуй, даже и политическую прозу — что не мешает её романам быть свободными, гротескными, а то и просто сюрреалистическими. Но ведь и жизнь такая. Букша удивительно самостоятельна, отважна и умна. Экономическое образование помогает ей видеть мир трезво и внятно, а врождённый поэтический дар преобразует все эти догадки о механизмах постсоветского мироустройства в цветущую и радостную прозу, органичную, как у счастливых русских утопистов двадцатых годов»
Итак, лучший поэт своего поколения. Поехали.
Девочка юго-восточная
ролики белые
плохо катается, но грациозно
на ней леопардовые штанцы
черная мини-юбка
и кофточка розово-стразовая.
Девочка очень милая
мелкая третьеклассница
или крупная второклассница.
Катается неуверенно
но в катании
помогает ей шарфик газовый и цветной.
Шарфик весь в цветах и бутонах.
Она:
-то руки расставит, и шарфик парит
-то руки поднимет — и шарфик летит
(а ветер сегодня деревья клонит, сирени треплет
и тучи гонит и в проводах и в полях гудит)
-то она шарфик полупрозрачный
намотает себе на лицо
и едет сквозь шарфик, сквозь облако глядя
как сквозь сирень
и ей кажется мир
более разноцветным, приглушенным, туманным
больше он обещает и меньше значит
-а то она руки вытянет прямо перед собой
и шарфик становится парусом!
Так едет девочка юго-восточная
на роликах белых и очень дешевых
и шарфик трепещет и волосы вьются
и ветер поверх и кипят
на Квадрате кусты.
И едем дальше
человек на Сенной продает сфинкса
не кота — настоящего
чёрно-золотого
говорящего страшными намеками
короче, сделан он из папье-маше
нарезан кусочками из сканвордов
и клей заварен на стекле
на огне на небе на белом в чёрной пробочке
из-под кваса.
Продаёт-продает человек сфинкса
сфинкс продает-продает человека
подхожу и спрашиваю: почем отдашь?
Человек говорит: «за восемь, но могу слупить и десять»
сфинкс открывает рот (затыкаю уши, мало ли
чего я в беспамятстве тоже творила — чего он мне скажет)
небо уж больно белое и голубое
слишком уж оно холодное и золотое
и размазаны по нему золотые сливки
детский центр, говорит человек, заказал мне сфинкса
там, загадки, и чтоб глаза замыкались электрической цепью
вот так, а потом сфинкс стал возвратный
бешеный он у вас, говорят, и черный
отдам и за восемь, могу и за четыре
а минутами, поверите ли, готов и за пучок редиски
как цепной, стою тут при нём (в наушниках, конечно)
знаете, быть художником очень трудно
сам себе ты и портрет и касса
сам себе ты и цвет и линия
вот кому он меня продаст и зачем терплю я
эти воды скажите (цепляется) о уведите
И дальше, и дальше
Кипит под пробочкой пробирка,
а в ней гроза и ледоход
в ней море синее пылает
как чудотворный сильный газ
там реки темные ветвятся
дождём по яркому стеклу
одно лишь жаль, что я снаружи
другое жаль, что ты внутри
Здесь можно поговорить о потоке разума. Что он, для чего, с чем его едят, и вообще – едят ли? Но хотя современная русская действительность, потрескивающая от духовных скреп (эх, крепко скрепы-то скрепляют), он, поток как метод, всецело во власти этой странной темы. Поэзию мы можем и открутить отсюда. Но можем и не откручивать. И здесь нужно задать вопрос, такой же русский, как и все прочие рассуждения: если стихи пишутся для самовыражения, разве это плохо? Но если они не так уж выразимы, то стоит ли их запихивать другим, и преподносить на некой абстрактной русский тарелке? На деле, система дает один и тот же отклик на ваш сигнал. Скрепы вроде бы еще скрипят, но уже наблюдается клюфт, и твердь шатается – ибо все есть фейк, и все герои сделаны даже не из картона. Это касается и общего литературного эгрегора. Слепили горбатого, и ладно. Пипол не хавает. Он просто обтекает.
помнишь, память, чёрный вечер,
как жжёный сахар,
помнишь дождь?
Теперь такой же чёрный вечер,
и вроде бы такой же дождь.
Но ты уже забыла помнить,
Идёшь счастливая вперёд,
вдыхаешь дождь блескучий, разноцветный,
и всё под темнотой кипит, цветёт,
а между тем ты, впрочем, помнишь…
Вот здесь, у чёрного забора,
где вихри, просеки дождя.
Вот здесь была тогда черта,
перед которой — за которой —
Тогда была твоя душа.
И здесь росли её цветы,
с одним из коих — или с коим —
Я был знаком до темноты.
Все стихи взяты со страницы соцсети «Вконтакте». Новые они, старые – я не знаю. Остается лишь догадываться.
нарисовал сто десять человечков
не ведая о том
что не нужны друг другу человечки
все разные притом
сто десять самых разных человечков
но одинаковых на вид
ведь разные крупинки даже в гречке
но нам-то что до их обид?
для нас они равно ничтожны и съедобны
и лишь количеством сильны
а человечки всё-таки свободны
но всё-таки равны
Ум и сердце
1
Ум против сердца жил однажды
немножко выше этажом
с ним обращался куртуазно
к нему стучался не с ножом
Потом не помнит он, что было
то ли огонь, то ли вода
Ему ведь сердце говорило,
а он не слушал никогда
2
Ум, он всегда против ума
бывает
А сердце мирится всегда
с самим собою
Вот оттого-то сердце
порою разрывает
а ум живёт, хотя он
и раздвоен
3
Есть в каждом сердце
маленький камень
неподатливое вещество
твёрдый комок, который не может растаять
и от огня самого
Но есть в каждом уме
в каждом уме есть
капля горечи такой
которая растворит
твой маленький камень
и воцарится покой
Здесь и будем заканчивать. Это была лучшая из поэтов своего поколения, Ксения Букша. Но можно еще поразмышлять: сколько денег берет Быков за похвальбу? Должен же брать что-то? А почему нет? Что тут такого? Кушать же надо? Жизнь дорожает. Вес ума растет, требуя все большего числа углеродов и прочих наполнителей. Новые поэты будоражат русский мир своими рифмами, безрифмием, типичными интеллигентскими фамилиями с заранее прикрученным указателем в сторону ареалов кормления, и, как и прежде – всевозможными шорами (туманом, газком, даже так можно сказать в свете нашей реальности) от хвалителей. Ну конечно, не только Быков. Тут все заодно. В литколхозах обычно все за.
Закончим на оценках:
1) Общая оценка 3.0
2) Длительность 2.2
3) Муторность 8.6
4) Наличие зерна 1.0
5) Начальное впечатление 1.0