Я прочитала небольшую повесть Уильяма Сарояна в том виде, в котором была она включена в антологию современной фантастики, кто постарше может помнить эти популярные книги: белые и красные обложки с серебряной окружностью, под которыми было на тот момент — лучшее, какого нигде и не найдешь.
Прочитала и осталась в смешанных чувствах. Слова автора, с которых начинается рассказ о парне Томе Трейси и его тигре, великолепны, так великолепны, что я повторю их цитатой, и снова перечитаю сама:
«У Томаса Трейси был тигр. На самом деле это была черная пантера, но это не имеет никакого значения, потому что думал он о ней как о тигре.
Зубы у тигра были белые-белые.»

Любой писатель знает, как тяжело начать текст самыми верными, самыми прекрасными словами и дело тут даже не в стремлении зацепить читателей. Дело в том, что любой текст это своего рода изваяние, и первые фразы работают как общий силуэт. Или как настройка камертона, задающая тон всему восприятию текста. Так вот, два предложения о тигре-пантере с зубами белыми-белыми, дают верный тон и прекрасные очертания. Именно потому я повесть до конца дочитала, хотя в ней случаются целые куски, которые читать просто скучновато и неудобно, как идти по дорожке, заваленной строительным мусором, вроде и есть она — дорожка, и видно — хороша, и идет, куда надо, но спотыкаешься на ней. А неохота спотыкаться, потому что история, написанная Сарояном — прекрасна. И как практически все самые прекрасные истории, она о любви.

Итак, мы читаем историю любви. А герои повести принимают в ней участие. И все они становятся в разной степени друзьями, приятелями, соседями читателя. Даже то, кто появляется совсем ненадолго.
И летний Нью-Йорк, полный солнца, магазинов, складов и мешков с кофе, которые таскает парень Томас Трейси, мечтая стать дегустатором кофе, он тоже приближается к нам. К тому моменту, когда Томас встречает прекрасную Лору Люти в желтом вязаном платье и черными волосами, такими густыми и блестящими, будто они живут сами по себе, а тигр Тома встречает тигрицу Лоры, мы давно уже там, с ними, и волнуемся за то, как все получится.
Сароян мудр, и потому все получается вовсе не так. как в мечтах. Но он добр, и потому все — получается!
Тигр убежал, а любовь Лоры и Томаса ушла в далекие дали на целых шесть лет, но оказалось, без нее героям никуда. И им нужно снова встретиться и вернуть любовь, и найти убежавшего тигра, который прячется, худой и болен. Вот это по мнению автора — главнее, чем стал или не стал Томас великим кофейным дегустатором. Тем более, всю повесть он и так дегустирует кофе, постоянно, неторопливо и с большим удовольствием, как все мы дегустируем его по утрам или в перерывах работы — не получая за это денег, а просто так, для отдыха.
Ах да, Лора и Томас встречаются в психиатрической клинике, где Лора давно, а Томаса привезли, потому что нечего по мегаполису гулять с живым тигром, которого никто не видел два десятка лет, но вдруг стали видеть все, испугались и подняли на весь Нью-Йорк дикий шум…
Алиса сказала бы, что чем дальше, тем страньше. И так оно и есть.
Можно ли говорить о спойлерах, когда говоришь о повести, написанной несколько десятков лет назад? Я думаю, да, потому что количество прочтений истории Тома и Лоры — ничтожно мало по сравнению с мусорной развлекательной литературой, а еще потому что есть вечные истории, и дети детей наших будут переживать за то, каков будет конец повести. Потому я не буду дальше рассказывать о сюжете, а скажу о китах и хламе на дороге повествования.
Томас читает старому психиатру стихи, и это один из китов, на котором стоит мироздание Томаса. Ведь он читает великие строки Блейка о вечно горящем, вечно пылающем тигре, известные всему миру. И теперь известные старому психиатру Пингицеру, потому что Том прочитал их ему. А если они незнакомы вам, читатель, так иди и слушайте Сарояна, он вам их прочтет устами героя (в переводе Маршака, прекрасном переводе).
А в конце повести, когда все завершилось, уходя на круги новой истории, место которой на других листах других книг, шеф полиции Блай возвращается к развешанным на стенах склада картинам, чтоб еще раз посмотреть на одну из них:
«Теперь картины стал рассматривать Блай. Посмотрев все, он вернулся бросить еще один, последний взгляд на картину, где был изображен спящий в пустыне араб, над которым стоит лев.»
Вот тут я подумала, если у Томаса есть тигр, а у Сарояна лев Блейка, может быть я упускаю еще что-то? Может быть по всему тексту спрятаны киты, держащие свод этого мира, в котором есть место черным пантерам, которые — тигры, и шоколадным конфетам матери Лоры Люти, и неспешной дегустации кофе в перерывах трудов, а еще — дереву, прекрасному замученному дереву города, которому автор и герой дарят любовь и внимание…
И я спросила гугл. О спящем арабе и льве, что стоит над ним.
Запрос пришлось менять десяток раз, но я все же нашла картину, о которой написал Уильям Сароян. Называется она «Спящая цыганка», и автор картины — прекрасный, удивительный художник Анри Руссо.
Мало того, что картина прекрасна, и прекрасна фигура в полосатом платье, с полуулыбкой на смуглом лице, и рукой, закинутой за голову, а еще прекрасен лев с глазом-пуговицей и вытянутым хвостом, что стоит и думает. Как я понимаю, язык картины и язык повести — одинаков.
Яркие краски, простые слова, короткие диалоги и чистота мыслей и действий, оттенков и линий.
Сароян пересказал буквами и словами манеру письма Руссо, спел ее, не описывая картину, а воспользовавшись тем же языком или может быть — диалектом, так лучше сказать.
И это прекрасно и восхитительно.
И тут я хочу вернуться к тому «хламу на дорожке сюжета», о котором написала вначале. Я читала и думала, ну может ли автор, который родил первые фразы о тигре и белых-белых его зубах, так захламить свой же язык? А в конце повести, читая о том, что на картине Анри Руссо изображен спящий араб (а не спящая цыганка, как в оригинале), я подумала, а может быть, как бывает то часто, это всего лишь переводчик?
Поэтому я закончу свои размышления просьбой о помощи к тем, кто знает английский достаточно хорошо, чтобы сказать мне, прочитав текст в оригинале:
Пожалуйста, скажите, где его почитать, во-первых, а во-вторых, кто там спит у Сарояна? Араб ли? Цыган? Или все же цыганка?
Потому что если накосячил переводчик, я буду искать другой перевод, и прочитаю повесть еще раз.
Она того стоит.