(внеконкурс)

Большой конкурс портала КНИГОЗАВР и студии ФОРМИНГА! Кто похвалит СЕБЯ лучше всех?

Руководствуясь новейшими тенденциями и популярнейшими, гм, да, чем же это… ах, да, веяниями современных устремлений моих уважаемых современников, рассмотрим прозу Елены Блонди с точки зрения наличия в ней котиков.
Надеюсь, я изъясняюсь достаточно кристально и просто. Да? Да. Я в этом уверен. Если же кто меня недопонимает, то ключевое слово, как вы уже понимаете, которое для понимания сути главное – котики. Котики! Или если выражаться актуально – котэ. Добавлю, мимимишные котэ. Или не мимими, но все же котэ, которые, как известно, мимими по сути своей, какими бы они ни были и где бы не встречались.
Так станем же серьезными, насупим бровь, наморщим лоб. И начнем, пожалуй, с первого романа автора.

В книге «Татуиро. Homo» мы встречаем первого описанного кота. Описанного, вы понимаете, не в смысле, а в другом смысле (тут вторая попытка стать серьезнее, уже настоящая). Вернее, это он встречает нас. Когда главный герой, фотограф Витька Саенко разыскивает подвальное логовище мастера магических татуировок, то перед встречей с важнейшим для него человеком появляется кот. У него нет имени, но он важен.

Вот она, эта первая встреча:

Из темного ущелья между столами на свет вспрыгнул большой кот. Оскользнулся на кипе журналов в кресле, но удержался. Недовольно муркнул и стал вылизывать заднюю лапу, поглядывая на Витьку.

«Буду разговаривать с котом» – подумал Витька, но чья-то фигура заслонила падающий из двери свет. Кот повернул морду, глаза сверкнули разными огнями – красным и зеленым.

 

И далее:

 

– Ну, если вы знаете, чего хотите, проблем не будет, – мастер бережно пронес между столами большую чашку и вручил ее Витьке. Витька с удовольствием принял чашку. Пришел кот, потерся, предупреждая, и вспрыгнул на колени. Помесил передними, улегся, упрятав лапы под грудь, и задремал. Витька осторожно прихлебывал из чашки поверх кота.

 

Итак, мы видим, что кот является по версии автора посредником между миром обычным и миром тайн, он встречает на пороге и дальше он – проводник.

 

Витька вышел в темный зал, прорезанный лучом из каморки, и стал осторожно пробираться к выходу, ощупывая столы и кресла. Муркнул кот и побежал провожать, путаясь между ногами.

– Ты, значит, встречаешь и провожаешь, а хозяин твой на людях рисует. Разделение труда.

Толкнув входную дверь, он наклонился и с удовольствием погладил кота по теплой спине:

– Ну, ладно, встречальщик-провожальщик, прощай. Передавай хозяину спасибо.

 

Но он еще и вестник. О чем говорит поведение безымянного кота, когда он общается уже со своим хозяином мастером, после ухода неофита.

 

Через несколько минут коту надоело ждать, он стал тереться об ногу мастера, просительно мурлыча. Человек разлепил глаза:

– Гулять, да? Умаялся, котище? Пойдем, выпущу.

Трудно встал и прошел в темноту большого зала. Обернулся:

– Ну? Ведь просился!

Кот сидел на свету и умывался, пристально глядя на хозяина. Тот оперся рукой на стол, уронив какие-то бумаги. И бережно положил другую руку на грудь.

– Ох, – голос его дрогнул, – лучше бы завтра…

Вздохнул:

– Ну, понял я, понял! Иди, а то не выпущу ведь, придется до вечера куковать.

Кот, удовлетворясь, что послание дошло, потянулся, напряженно отведя назад одну лапу, вторую, и потрусил за хозяином.

 

Это главный кот первой книги. И первый настоящий кот из вереницы, что идут следом.

 

Во втором романе «Татуиро. Daemones» на берегу зимнего Азова живет кошка Марфа. Серая, бездетная кошка, принадлежащая дому Ларисы, защищенному невидимым куполом. Вместе с Ларисой кошка Марфа хранит дом. И Витька, появляясь у них, общается и с Ларисой и с кошкой, практически на равных. Тут цитировать текст сложно, потому что Марфа присутствует буквально на каждой странице, где речь идет о доме Ларисы.

 

— Марфа, — сказала Лариса кошке, — подвинься, не видишь, человек пришел завтракать. Вы ее извините, она кошка нравная, требует уважения. Но добрая. И умница большая. Если вас примет, будет защищать от чужих.

Витька присел рядом с Марфой. Покосились друг на друга. Он не знал, что в таких случаях говорят незнакомым умным кошкам, а Марфа вежливо понюхала руку с камерой и стала смотреть в окно. Как бы потеряв интерес, но одним ухом сторожа события за спиной.

 

Когда Лариса уходит из дома, чтобы найти в зимней степи хранимого ею гостя, Марфа остается стеречь сам дом, и не просто стеречь, а оберегать. В этом ее роль. И Марфа в книге такой же мистический персонаж, как и все остальные. Как демоны, хранители, мастера света и змеи Ноа. В этом никакого преувеличения нет, просто автор пристально посмотрела в кошкину суть. И постаралась ее передать.

А что же книга третья? В ней-то действие происходит в совершенно другой реальности, в мире, отстоящем от нашего на неизмеримые и непонятно чем измеряемые расстояния. И тут автор не растерялась и в сюжете явлен нам мышелов Синика, чья шерсть сверкает голубизной, хвост похож на беличий, а уши круглые, без острых кончиков. Если нет в этом мире домашних котов, решает автор, вот вам те, кто занимает их нишу. Кто-то же должен ловить мышей в хижинах, даже если у этих мышей много членистых ножек и жесткий хитиновый панцирь.

Есть важное различие между описываемыми мирами. Оно ключевое. И присутствие мышелова Синики позволяет увидеть его ясно и точно. Во-первых героиня романа Лада (Найя) дает коту-некоту имя. Потому что тут в этом мире нет просто домашних животных, и мышеловы только ловят мышей. С ними не говорят, им не ставят миску с едой. Их не любят…

Синика оказывается первым поименованным котом. Вообще-то Лада хотела назвать его – Генерал, в память о коте своей юности – по имени Полковник. Но слишком сложным оказалось для местных такое имя. Потому некот с голубой шерстью получил имя Синька. Потому он – Синика. С ударением на первом слоге.

Синика занимается тем, чем всегда занимаются котики мимими. Он порабощает и автора и читателей. И вот уже Синика помогает Найе спасать от смерти мастера Акута.

В это время в далекой Москве, где остался Витька Саенко, живет еще один кот, рыжий и серьезный. В квартире старого фотографа Ильи Афанасьича, для богемы – Альехо. Мама Ильи, ставя Рыжему поесть, вспоминает, Илюша кота притащил, чтобы сфотографировать. А после хотел унести обратно, мол, поснимал и довольно. Но мама решила другое. И рыжий кот по имени Рыжий остался с ней. Теперь ей есть кому рассказать о своих надеждах и страхах.

Есть там еще кошки, теоретические. Думая о будущем, Витька говорит девушке Аглае – кота заведем, большого, белого… Нет, отвечает она – кошку, маленькую, черную. Да неважно, главное, будет у них кот. А может быть и кошка тоже.

 

Коты Татуиро сели рядышком и смотрят, как мы переворачиваем последнюю страницу и беремся за следующий роман, в котором есть другие котики.

К сожалению, во всем пятикнижии о Княжне домашних кошек нет. Туго, видимо было с кошками на берегах Понта Эвксинского, Боспора и Меотиды три тысячелетия назад. Ну что же, зато там есть леопарды в клетках, подаренные сановнику Теренцию заезжими купцами. Есть горный лев, по легенде убивший собственную смерть и после передавший злое бессмертие черному великану Нубе. Есть пара яростных диких кошек, с которыми придется сразиться Нубе, в то время как душами кошек управляет ледяной красавец – жрец удовольствий с острова Невозвращения, используя для власти над кошачьей душой умение сновидицы Онторо проникать в их сознание.

Потому оставим диких кошачьих в их легендах и клетках. И отдохнем душой с кошками в двух романах о неугомонной Веронике и ее приключениях.

В первой части реальный кот появляется всего один раз, и то мимоходом.

— Людмилка! — голос грянул, как близкий гром, и на дощатый стол с низких ветвей свалился кот. Полосатый, облезлый. Задушенно мявкнув, метнулся вниз, вскочил на забор, проскакал по-балетному между торчащих серых кольев и исчез под истерический собачий лай.

 

Маловато будет…

Но в этой книге есть коты символические. Те самые, которых считает притихшая Ника, пока странный незнакомец везет ее по ночному городу.

 

— Что шепчешь там?

— Котов считаю.

Улица была просторная и часто уставленная высокими фонарями. Но дома плыли одноэтажные, отделенные от тротуара белеными заборами, на которые наваливалась буйная садовая зелень, черная и серая в ночном свете. И кошек, что сидели на заборных столбах или шли по своим ночным делам, было видно хорошо. Водитель усмехнулся и Ника насупилась.

— Много насчитала?

— Да неважно.

— Скажи уж.

— Вы не понимаете. Дело не в том, сколько. А — какие.

Мужчина повернул к ней лицо и снова уставился на пустую дорогу.

— Есть лунные коты. Еще коты фонарей и коты темноты. Котов темноты больше всего, если мало фонарей. В каждой темноте по своему коту. Они светят глазами. Но фонарей полно. Поэтому выигрывают коты фонарей. А там, где тень от листьев, прозрачная, там — лунные. Не смейтесь.

— А я и не… — мужчина слегка улыбнулся и стал серьезным, даже нахмурил светлые брови, чтоб видела — не смеется.

Ника снова замолчала, провожая глазами плавные силуэты на призрачных беленых стенках.

— Долго как едем. Потому что медленно, да?

— Чтоб ты посчитала котов.

Она кивнула. Конечно. Это ведь важно.

 

И это оказывается крайне важным, и то, что они есть и то, что Ника их видит. Всегда.

 

А во втором романе о Веронике уже появляется кот – полноправный житель белого дома под парусом. Он тоже рыжий, зовут его Степан. И в книге он ведет прекрасную вольную жизнь, крайне важную для окружающих.

 

Там, где на глухой белой стене они крутили кино, Ника хотела нарисовать фреску — рамой для белого экрана.

— Внизу будут рыбы, — говорила, размахивая руками, — как на греческих античных тарелках, ну я тебе показывала, такие стилизованные. И всякие морские гады, осьминоги. Ладно, пусть только наше, не осьминоги, но зато будут актинии, и еще морские коньки. По бокам орнамент из виноградных лоз, абрикосов, и миндаль пусть. По верхней стороне — птицы. Всякие. А когда кино, все это в темноте, и только экран светит. Кота? Ой. Да, Степана нарисуем. Как где, на лозе пусть сидит, как привык, и орет свои степанские песни. Это у Пушкина дуб и цепь. А у нас будет южный Степан на винограде.

И вот еще, встреча Степана и маленькой собачки Галатеи, приехавшей вместе с хозяйкой Иванной на важные переговоры:

 

Тетка вылезла из машины, с рук ее тут же спрыгнула тощая дрожащая собачонка, увидела Степана и, заходясь пронзительным лаем, кинулась выяснять отношения.

— Ах ты, сволочь, — завопила тетка, и Нике вспомнилась баба Таня, Федьки Константиныча мать. Как и тогда, смачные эпитеты были не ей.

— Не трожь котика, мерзавка! Галатея, быстро к мами!

И обращаясь к Нике, успокоила:

— Не волнуйтеся, погоняет и придет. Целый будет ваш котик.

— Это смотря кто еще кого погоняет, — ревниво встрял Пашка, выходя на крыльцо и с удивлением осматривая люрексовые волны и бархатные складки, блестящее припудренное лицо и кольца на толстых пальцах.

Один палец поднялся, уставясь ему в грудь.

— Фотий? — грозно вопросила гостья.

Пашка опешил и на всякий случай отступил.

— Вы ко мне? — Фотий вышел из ангара и встал рядом с Никой, вытирая руки.

Гостья цепко оглядела пару и нахмурилась. Покачала головой, о чем-то размышляя, снова уставилась на Пашку, и тот независимо задрал подбородок. Приведя мысли в порядок, гостья с явным облегчением улыбнулась, показывая мелкие, с золотыми коронками по бокам, зубы.

— Ясно. Ну, значит так. Зовут меня Феодора Иванна, приехала я из…

— Иванна? — в голосе Пашки звучало восхищение. За крыльцом грозно орал Степан и мелко лаяла мерзавка Галатея.

 

Собственно, на этих котах можно пока и закончить, стая получилась немаленькая, но кажется мне, автор, в достаточной степени порабощенный котиками мимими, на этом успокаиваться не будет. А значит, будут нам еще коты, разные.

И последний, особняком стоящий роман, в котором нет котов в эпизодах и частях текста. Потому что это роман целиком о коте. Называется он «Дзига» по имени черного кота, который ушел, но вот вернулся, когда его написали. В двух словах об этом романе я говорить не хочу, а просто процитирую небольшой отрывок:

 

Сколько книг написано о котах и кошках. Смешные, трогательные, грустные, веселые, книги-дневники и книги-сказки, приключения в сапогах и без сапог, бегемоты с примусом и чеширские вообще без ничего. Лета знала, она сумеет вплести голос в хор, и этот голос будет сильным, его услышат. Сказку? Пожалуйста. Дневник кота. Плутовской роман, рассказы о проделках, повесть-воспоминание, трагедия о привязанности… И всякий раз в голову приходила фраза импровизатора из фильма, что-то там насчет, дайте мне тему и я вам что угодно!

 

Справилась ли в итоге автор с книгой о своем черном коте, первом настоящем коте? Решать читателям.

 

Всегда ваш

Падекатр Булыганович Б-М