Рецензия на книгу Александра Рыборецкого «Второе воскресенье июля»
Сложилось так, что пока Александр Рыборецкий готовил к изданию книгу «Второе воскресенье июля», я дописывала роман «Судовая роль», который сама отнесла к жанру романчика, потому что был он задуман веселым чтивом для отдыха, — таким и получился.
И когда я открыла подаренную мне книгу, то не раз и не два думала, читая – как же хорошо, что я не начала читать ее раньше! Потому что написать свой «романчик», женщины в котором – жены моряков загранплавания, вооружившись знаниями о том, как это все было «с другой стороны», я бы не смогла. В легком чтиве прибавилось бы печальной растерянности точного знания.
Но хватит о себе, я дальше скажу уже о книге Александра, и вы поймете, к чему такое предисловие.
Саша мой земляк. Мы оба керчане, и вся наша жизнь связана с морем и морскими профессиями. Саша ходил в рейсы в составе научно-исследовательских групп от Азово-Черноморского НИИ Рыбного хозяйства и океанографии (сейчас это ЮгНИИРО – научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии южных морей) на судах научных и на «рыбаках», то есть промысловых судах. Или же на судах Югрыбпромразведки, которые определяли районы лова в мировом океане. Вплоть до самой Антарктиды.
Жены и дети оставались ждать их «на берегу».
Книга «Второе воскресенье июля» — подробное и исключительно компетентное повествование о том, как проходил рейс такого промыслового парохода, как был устроен быт обычного моряка, как рыбу тралили, обрабатывали, как ее готовили к отправке домой, что ели моряки, как спали, какие у кого были рабочие обязанности, как они праздновали прохождение экватора и как встречали новый год… и так далее, далее…
Наш мир состоит из разных миров, которые соприкасаются или частью накладываются один на другой, но целиком перейти из мира домов и магазинов, города и семьи в мир небольшой железной коробки с каютами на двух человек, с безбрежным океаном за тонкими бортами и тяжелой изнуряющей работой, что длится полгода, с двумя (!) заходами в иностранный порт, — так вот целиком перейти в такой мир можно двумя способами. Отправиться в рейс или прочитать такую книгу. Первый способ уже нереален, потому что существование самой системы рыбного промысла в том виде, что описал автор, было тесно связано с советским государством, почившим в бозе.
И нынешнему читателю трудно, а порой до недоумения невозможно представить себе многие вещи из такого недавнего прошлого. Зачем было добровольно подвергать себя заточению в крошечной каюте, работать в промозглой сырости трюмного рыбцеха по восемь, а то и по двенадцать часов, видеть сушу три-пять суток за полгода. Что заставляло мужчин покидать родной дом и семью в течение пары десятков лет на полгода, с отпуском после на месяц, чтоб снова уйти на полгода в море, рискуя остаться без этой самой семьи.
Об этом читатель узнает из книги, которая стала одним из свидетельств ушедшей эпохи. Сейчас, когда практически каждый может оформить загранпаспорт и улететь отдохнуть в Турцию или Египет, сложно понять, как это – иметь возможность побывать за границей, только устроившись на подобную работу. Держаться за нее, под неусыпным надзором судового помполита, выходить в иностранном порту исключительно утвержденными группами по три человека, и покупая сувениры для семьи, тщательно следить, чтобы на майке не был нарисован американский флаг, а журналы, пролистав, не забыть выкинуть за борт, потому что таможня мало того, что не пропустит, да еще и визу прикроет.
Условия работы советских моряков, о которых так спокойно пишет автор, нынче кажутся несправедливо тяжелыми, в особенности по сравнению с заработком. Дистиллированная вода, от которой быстро разрушались зубы, однообразная еда из тех продуктов, что могли храниться в судовых холодильниках и лишь изредка, так называемый скоропорт – после захода в порты или встречи другого судна. Идеологически выдержанный набор кинофильмов и обмен видеокассетами с командой встреченного посреди океанского простора другого парохода. Политинформации. Вахты и подвахты. Шторма и непрерывная череда одинаковых дней, когда водную гладь не нарушает ни единый силуэт корабля или абрис гор далекого берега.
Дает ли автор ответы на вопросы и недоумения? Скажу так – он не пытается ничего объяснить специально, но четкая, ясная и подробная картина повседневной жизни и работы, разговоры моряков, и даже приключение, что случилось с главным героем в иностранном порту, когда он, отстав от своих, добирался до порта на такси и на полицейском мотоцикле – эта картина говорит сама за себя. Читатель поднимается по трапу и на время чтения книги становится не просто свидетелем той жизни, он окунается в нее. Проживает с молодым моряком Лешей Борисенко его первый рейс. Первый. В этом герой книги похож на ее читателя. Как и читателю, Леше тут многое в новинку, многое требует объяснения. В книге Александра эти объяснения мы получаем сполна.
Я, в силу того, что жизнь, описанная автором, являлась и частью моей собственной жизни, могу быть пристрастна, но я еще и просто читатель. И мне-читателю эта книга очень понравилась, как нравятся отлично написанные книги, раскрывающие секреты ремесел и профессий. Если и вам нравятся свидетельства настоящей, реальной жизни, если что-то понять самим, опираясь на точность и компетентность, важно и для вас, то это – и ваша книга тоже.
И, прочитав ее, вы узнаете, почему большая подробная повесть, охватывающая полгода жизни Леши Борисенко, называется «Второе воскресенье июля»
Я вот знаю это с самого детства. Узнайте и вы.
Елена Блонди
Лешка двинулся вслед за боцманом. Внутри надстройки было немного попрохладнее, пахло краской и, отчего-то, свежевыпеченным хлебом. Они шагали по коридору, освещенному неярким светом люминесцентных ламп, потом спустились по трапу на нижнюю палубу. Трап заканчивался дверью, как и везде на пароходе – округлой, с высоким порожком- комингсом и торчащими во все стороны ручками – «задрайками». Переступили через комингс, в обе стороны тянулся такой же, как и на верхней палубе, коридор, с множеством дверей по одну сторону. Боцман толкнул ближнюю к ним:
— Осваивайся, вот наши с тобой апартаменты на ближайшие полгода.
Лешка, конечно, и не ожидал увидеть в каюте ковры на полу и мягкие кресла и диваны. Но его поразила почти спартанская простота жилища. Слева от двери, в нише, был расположен умывальник с висевшим над ним зеркалом, амальгама которого знавала лучшие времена. Затем – две койки, одна над другой, с высокими деревянными бортиками, задернутые пестрыми занавесками. Справа от входа – небольшая ниша с крючками, на которых весела какая-то рабочая, судя по запаху, одежда, двустворчатый шкаф, за ним – небольшой стол с допотопным дисковым телефоном и привинченным к палубе креслом. Поперек каюты, вдоль борта судна, располагался узенький диванчик, обтянутый темно-красным кожзаменителем. Над диванчиком – мутное пятно иллюминатора, с плохо отчищенными следами белой краски на толстом стекле. В оставшемся узком проходе вряд ли разминулись бы два человека. Но разве каюта – это место для прогулок?
Больше всего Лешке понравилось, что в каюте было прохладно. Холодный воздух с шумом извергал из себя железный ящик, зажатый между койками и диванчиком.
— Радуйся, что у нас «кондишен» есть! – боцман присел на диванчик, вытер пот с блестящей лысины и похлопал по решетчатому боку кондиционера. – здесь, на «суперах», с этим здорово…Не жисть, а малина. А вот отправили бы тебя на СРТМ, которые на экваторе тунца промышляют, на них один «кондишен», да и тот — в кают-компании. Вот и парятся там ребята…
—————-
Книга в магазине Якабу