Когда у меня умерла мама, я была слишком мала, меня связали в комок, и невнятно что-то объяснив, бросили в новую жизнь: другой город, другая школа, другие друзья… Но все ничего, возможности детской психики и все остальное… Звучит жутко, но смерть мамы я смогла перебороть, я придумывала себе сказки о том, что она уехала, и через много-много лет: двадцать, тридцать, пятьдесят, она обязательно вернется. Я писала ей стихи, но я не плакала, я просто жила заново, по новой схеме, которую мне удалось принять.
Смерть отца была той неожиданностью, которую я до сих пор не могу осознать до конца. Но я была уже на три года старше. И скажу я вам, смерть в 13, это далеко не смерть в десять. Настолько по-разному это воспринимается. В 10 у тебя есть одна жизнь — твоя, в 13 — здесь и жизнь в школе, и жизнь дома, и жизнь вне этого всего, и самая интимная жизнь — чаяний и надежд, о которой знает лишь лучшая подруга…
И в моей голове все разъехалось: дома была та же самая домашняя жизнь, с некоторыми поблажками, а все остальные жизни были посланы нахер и одна за одной шли под откос.
Роман Катарины Киери — примерно об этом же. Мальчишка-подросток теряет мать, замыкается, закрывается и пускает под откос все, что только совесть позволяет пустить. Когда-то, представьте,он умел танцевать и даже играл на саксофоне. Это было в той, другой жизни.
Но, как и бывает на самом деле, в какой-то момент, нужно или собрать все-все, что ты эти годы разбрасывал по дороге, либо продолжать закапывать себя в эту яму горя и молчаливых слез.
Для меня это случилось в 15, Элиасу понадобилось на один год больше.
«Никто не спит» — книга о собирании себя по кусочкам, о мужестве жить, если говорить пафосно и громко. и том, как живут люди, вокруг тебя, молчаливо храня память и о твоем горе, и о тебе из прошлой жизни. Иногда они срываются, обычно тогда, когда твои переживания сливаются в один ком с эгоизмом, иногда они, как ладонями по щекам, приводят тебя в чувство: «Живи, сволочь, живи», тебе ничего не остается, как расплакаться и перешагнуть.