(Рассказ 46.2)
Назывался «Николай Мясковский» эпиграф из книги Н. Радлова «Рисование с натуры»: «Десятки рабочих часов проводит учащийся протирая до дыр бумагу и зачерняя до блеска сапожной ваксы соседнее пятно в тщетных попытках вызвать сияние света. Попытки совершенно безнадёжные, ибо непосредственное эмоциональное воздействие белого и чёрного на бумаге настолько незначительно, что само по себе не может служить средством передачи освещённости объёма… Мне приходилось неоднократно убеждать учащихся в правильности этих указаний… несколькими прикосновениями резинки…» Как известно самыми исполняемыми в мире композиторами двадцатого века, являются: С. Прокофьев, И. Стравинский, Д. Шостакович и С. Рахманинов (именно в такой последовательности). И первому из них, Николай Яковлевич Мясковский, помогал советом в его работе. Впрочем, лучше зайти на сайт посвящённый композитору и прочитать статью Дмитрия Горбатова, чтобы понять масштаб (тем, кому он по каким-либо причинам ещё не понятен, без преувеличения, гения). Второй эпиграф, ещё цитата: «Однако я убеждён, что опера «Идиот» – одно из важнейших творческих достижений Мясковского, пусть даже ей суждено навеки остаться бесплотной сущностью; что симфонические сочинения композитора содержат немалое множество музыкальных фрагментов, ранее предназначенных для оперы; что Мясковский отнюдь не случайно сфокусировал свой творческий объектив на литературном герое по имени Лев Мышкин, поскольку сознавал его своим реальным этическим alter ego». В самом же рассказе:
«Четыре группы крови: первая, самая древняя — охотников, за ней вторая — земледельцев, следующая, третья — кочевников, потом самая молодая, полторы тысячи лет максимум, кровь-загадка, четвёртая группа, городских жителей или ремесленников. У Сталина была первая, у Кутузова вторая, у Ленина третья, а у Петра Великого — четвёртая. Как и резус, по видимому, тоже что-то значит…
…В каждой второй лунке отрытой в песке, среди моря песка, сидит и читает, хочет понять себя воздушная треска, но всегда ускользает, от главного, пойманная шторами рассвета оконными, перекрываем ей путь, мешаем свернуть, тропками балконными, — напевал про себя он…
Свечение в небе, через синее стекло самого идеального тона и цвета, да…»
Ну, а если совсем коротко, то рассказ не о самом великом композиторе двадцатого века, уровня Иоганна Себастьяна Баха, а о том, как некто по дороге на пруд (на рыбалку) познакомился с одной тётенькой и завис у неё, надолго.
***
(Рассказ 46.3)
Назывался «Симметрия ветра», эпиграф из философа И. Ильина: «Самое прекрасное создание Господа — это добрый, спокойный, мудрый, русский человек» (у самого Ильина мать была немка). Так вот, в рассказе, поверх одних суток некоего молодого человека, лёгкими, лессировочными разводами (в хорошем смысле) шла история писателя Андрея Платонова. («Хороший писатель, но сволочь» И. Сталин). Мы же вспомним слова самого писателя; «Без меня народ не полный»:
«Электричка неслась мимо заснеженных полей и лесов, Алексей сидел в пустом, не считая ещё двух человек, вагоне и записывал в блокнот сами собой рождающиеся строчки, время от времени согревая ладони дыханием, ему было очень хорошо, наверное так, как никогда до этого в жизни не было. Но входная дверь взвизгнув, резко и со стуком, ударилась об ограничитель и в вагон вошла цепочка скучающих, ищущих приключения…»
В общем такой себе вполне жизненный рассказец. Да, пьеса «Ноев ковчег» Андрея Платонова совсем недооценена, приведу список действующих лиц: НОЕВ КОВЧЕГ
(Каиново отродье)
Комедия
Д е й с т в у ю щ и е л и ц а:
1. ШОП Эдмонд, ученый, руководитель американской археологической экспедиции.
2. ЕВА, глухонемая, 20 лет.
3. СЕКЕРВА Иезекииль, член экспедиции, разведчик.
4. ПОЛИГНОЙС Генри, инженер экспедиции, радист и буровой мастер.
5. ИАКОВ, брат Иисуса Христа, брат Господень.
6. АГАСФЕР, вечный жид.
7. КЛИМЕНТ, нунций папы римского.
8. ЧЕРЧИЛЛЬ.
9. ЧАРЛИ ЧАПЛИН.
10. БЕРНАРД ШОУ.
11. АЛЬБЕРТ ЭЙНШТЕЙН.
12. МАРТА, голливудская кинозвезда.
13. ДЮПОН, миллиардер.
14. ИВОННА, международная проститутка.
15. ШНАПХАУ, министр.
16. АЛИСОН, кинооператор.
17. МАРГАРИТА ОССКАЯ, разведчица всех государств.
18. СИМОНЯН, председатель колхоза “Арарат” из Армянской ССР.
19. ПЕТРОВ, советский корабельный инженер по монтажу ковчега.
***
(Рассказ 46.6)
Назывался «Леонид Берлин», о замечательном скульпторе и человеке, эпиграф: «Первым твоим законом должно быть уважение к себе, потому не делай ничего постыдного ни в присутствии других, ни в тайне». Леонид Львович был настоящий, большой художник и труженик. Я сделал две выставки с его участием, одну на Кузнецком 11, собрав на неё тех, с кем был тогда дружен и совместную, на двоих, большую в ЦДХ, на страничке сайта http://www.earthburg.ru/earthadm/php/process.php?lang=r&c1=7&c2=3&c3=2 хорошо и полно можно ознакомиться с биографией и творческим путём Леонида Львовича. Сам рассказ был об одном дне и в оригинале назывался «Их лучший день», так же как и наша выставка:
«Я в волнении ждал Леонида Львовича, он подходил часам к одиннадцати, на столе лежала вчерашняя газета, в которой в разделе «культурная жизнь» была опубликована небольшая статья о выставке и приведена иллюстрация одной из центральных работ Берлина «Влюблённые», под снимком была подпись — автор Борис Гусев. Вот он подходит и уже издали улыбается. Я беру двумя пальцами эту газету, но он машет рукой и говорит: «Бросьте!» Я, извинительно: «Леонид Львович, поверьте…» Он весело: «Это всё ерунда, а вот то что весь вечер вчера мне звонили люди, которые уже лет тридцать куда-то исчезли, с сочувствиями — это приятно!»
У него в мастерской пили отличную водку с черносмородиновым вкусом. Настоящий бриллиант — мастер и человек был. Станции метро «Римская» и «Орехово» украшают его работы, на двух других пока ещё не был.
***
( Сборник «Тьма-тьмущая Всего» не заканчивался рассказом «Леонид Берлин», но оставляем эту ветку и направляемся дальше).
(Рассказ 47.)
Назывался «Земляника с орехами», эпиграф: «Самая серьёзная, большая работа этого лета, вместе с самим летом, мягко и уступчиво катится под горку»:
«Радуя нежнейшим розовым бересклетом, пока сам задумчиво кушаешь хлеба чёрного корку, с крупной солью, чувствуя себя весёлым и беззаботным шпингалетом. Принимать Всё таким, как есть, смотреть не только вперёд, слушать молчание леса и улиц, в нужное время ложиться спать и видеть сны. А во снах можно испытывать страх, вожделеть, видеть куриц, убегать, в одном и том же возрасте в районе двадцать четыре или двадцать пять. Курить траву, пить крюшон с коньяком, шампанское, искать ответ, тебя, двигаться в сторону моря и всё забывать задумчиво бороду теребя».
И вот таким вот неспешным речитативом на двадцати семи страницах.
***
(Рассказ 48.)
Назывался «Остатки серьёзности», эпиграф: «Впервые «мышечное чувство» (проприоцепция) было открыто И. М. Сеченовым задолго до президента Британского королевского общества Шеррингтона, признававшего приоритет «русского учёного», но в 1932 году единолично награждённого, присуждаемой только живым исследователям, Нобелевской премией за полученные И. М. Сеченовым результаты», другая составляющая этого повествования была Вторая «Богатырская» симфония А. Бородина, третья — улица, вернее проспект, уходящий с привокзальной площади строго на восток к автовокзалу и, наконец, слова: «А вот здесь мы должны обмануть самих себя…»:
«…На автовокзале присел рядом с крестьянского, крепкого вида мужиками (человек девять), судя по говору чувашами или татарами. Развернул журнал и найдя столбец с карточными фокусом, обратился, издали демонстрируя картинку к ближнему соседу: «Игра интересная, смотрите, — и достал из кармана колоду карт, перетасовал и раздал всем по две карты, те молча смотрели на него, были настороженны и внимательны: «Как в двадцать одно, только два туза — самые большие карты. Смотрим карты, первый, у кого нормальные, кладёт копейку. Второй две, следующий четыре. Потом восемь, у кого карта слабая сбрасывает. Поехали?» Положил газету и копейку между листами. Мужичины вгляделись в карты, кто-то подумав сбросил, а когда ставки поднялись до сорока рублей он тоже свои сбросил. Потом собрал карты, разложил, тасуя листик к листику, дал снять, сделал вольт. Тут-то и пошла игра. Мужики были при деньгах, картошку продали. У двоих, основных, было по два туза, да и других он не обидел. Он клал внутрь газетных листов свои мелкие купюры, а оттуда забирал их, крупные, призывая мужичин к бдительности, чтобы не светили деньги, ибо милиция подобного времяпрепровождения не одобряет, опасно. Тысячи три с них снял, скинул карты и пообещав, что обязательно вернется…
… Так, прямо на улице, он познакомился с Леночкой и поехал с ней в Крым, на следующее утро.»
Ну, а если как-то характеризовать этот рассказ, полный солнца бьющего полновесными лучами прямо по макушкам доверчивым гражданам, и особенно гражданочкам, то слово «странный», будет, извините, к самому месту.
***
(Рассказ 49.)
Назывался «Шанхай и слалом (шмели модернизма)», эпиграф: «Рожки да ножки, вершки и корешки.» Среди прочего в рассказе отсутствовали знаки препинания:
«…да вы находите что это несколько двусмысленно звучит почти неуловимо и как-то слегка элегично запуская такие совсем тонкие вибрации и в них вдруг открывается для нас самих куда как больше чем в нас не самих…
…в ярком жёлтом свете действие уже начинается или это не действие нет действие дидактический голос или автора или персонажа что-то читает прислушаемся бросаю сигарету достаю из пачки другую не закуриваю а ломаю её замечаю что вечер небо и совершенно свежая листва или это свет от второго окна как её волосы и всё ближе и ближе хотите…
…нажать нужную кнопку чуть подождать неприятное слово согласен потом появится возможность делать…
… не такая прямолинейная и грубая парадигма хорошее – плохое совсем нет тоньше или не знаю каждый может сам себе ответить на этот вопрос…
…на основе холодного, алхимического ядерного синтеза…
…или как»
Предполагалось, что после прочтения этого рассказа , прочитавшему захочется увидеть море, Элизабет Тэйлор и что-то такое ещё.
***
(Рассказ 50.)
Назывался «Её загорелое плечо», эпиграф (из Ежи Леца?):«Зайдите в лучшую кондитерскую вашего города и попросите чтобы вам сделали из шоколада любое имя, отдельными буквами. Придите в назначенное время и когда откроют коробку с вашим заказом, рассердитесь: «Что вы мне сделали? Зачем эти завитки и финтифлюшки? Я же просил самые обыкновенные, простые буквы!» Те сразу же принесут свои извинения и скажут: «Конечно, конечно! Не смогли бы вы прийти через час? Мы всё исправим». Когда вы придёте через час, они продемонстрируют вам строгие, аскетичные буквы и спросят: «Завернуть?» Скажите им: «Спасибо, я их здесь съем»:
«Звоню в дверь. Почти сразу слышу легкие шаги, потом переворачивающийся стеклянный щелчок замка. На пороге стоит женщина, мне нужно забрать у неё пакет (в нём отрез ткани). Здороваемся, знакомимся, улыбаемся. Она предлагает мне пройти внутрь, следую за ней. Пьем кофе в комнате за круглым столом. Старинная мебель, несколько избыточное количество дорогих гравюр, ваз, статуэток, небольших картин (по виду малые голландцы) в затейливых рамах и каких-то полудетских, но не вносящих диссонанса, рисунков, пейзажная акварель. О чём-то беседуем, прощаюсь и ухожу. Иду краем парка, рядом с которым этот дом, в магазин. В витрине с дорогим алкоголем выбираю приличный коньяк (его относят на кассу), беру конфеты, того-сего. Направляюсь обратно, взбегаю на нужный этаж. Более быстрый, чем в первый раз звук шагов, волнуюсь. Дверь открывается, пропускает. Коньяк остался в прихожей.»
Ни слова выдумки, ну, почти.
***
(Рассказ 51.)
Назывался «Контрольная закупка или яблоко с изумрудом», эпиграф: «Вся информация в моллекуле ДНК записана комбинациями только четырёх молекул: аденина, гуанина, тимина и цитозина». Речь в нём шла об авторе детективов, таких, которые забываешь перевернув последнюю страницу, о том как он разжился металлоискателем и действительно нашёл бидон-флягу литров на двадцать пять, набитый драгоценностями, но вместо того, чтобы спокойно наслаждаться жизнью где-нибудь на Канарах, оказался на далёкой планете (Арчулло) и выступил в роли спасателя землян-колонистов от нашествия мыслящих злых кротов, лезущих из Чёрной Дыры. Даже прочитав весь рассказ до конца ни сколечко не становилось понятнее — или это всё возникло в голове писателя детективщика, когда он открыл золотой портсигар из бидона и попробовал на вкус белый порошок находившийся в нём, или же сам бидон был заминирован и его просто-напросто перекинуло в Другие Миры?:
«Всё в нём кипело: «Доколе они будут глумиться над его психикой, над его мозгом?»
На твёрдую четвёрку рассказ.
***
(Рассказ 52.)
Назывался «Железо и камень», эпиграф: «Есть только одно непреложное, прекрасное и незаменимое — свободная душа, а с нею творческая мысль и веселая жажда жизни. А. Куприн»:
«В тамбуре было хорошо, морозно, маленькая полоска снежной пыли лежала на ребристом порожке у входной двери. Он, горячим дыханием, отдышал небольшой кружок на стекле, посмотрел, а потом закурил.
Метеориты падают очень часто. Вероятно, каждый день где-нибудь на земном шаре падает несколько метеоритов. Однако большинство их, попадая в моря и океаны, в полярные страны, пустыни и другие малонаселенные места, остаются не разысканными. Только ничтожное число метеоритов, в среднем 4 — 5 в год, становится известно людям. На всем земном шаре до сих пор найдено около 1600 крупных метеоритов: из них 125 были обнаружены в нашей…
…устроился в кресле с плохо сверстанной и небрежно собранной книжкой, свет не включал, за окном ярко светил фонарь, Медленные и крупные снежинки оставляли свою скользящую тень на стекле. Глаза сами цепляются за чьи-то строки (М. Волошин, перевод с французского) : “Приляг на отмели. Обеими руками горсть русого песку, зажженного лучами, возьми и дай ему меж пальцев тихо течь, а сам закрой глаза и долго слушай речь журчащих волн морских, да ветра шелест пленный. И ты почувствуешь, как тает постепенно песок в твоих руках. И вот они пусты, тогда не раскрывая глаз, подумай, что и ты…” Так что же делать?
… — А одним словом надо ответить? — спросил он…
…Порывы ветра доносят гудки буксиров и пароходов в которых безуспешно пытается раствориться…
…- Среди долгожителей не зарегистрировано ни одного лентяя или скучающего и живущего прошлым человека.»
Простой и приятный рассказ о любви.
http://borgusev.livejournal.com