Пауль Целан

Corona

Осень поедает лист из моей ладони:
мы друзья.
Из орехов мы вылущим время и научим его ходить:
Позже время возвращается в свою скорлупу.

В зеркале — воскресенье,
в мечте – пространство сна,
наши уста говорят правду.

Мой взгляд окидывает любимую:
мы смотрим друг на друга,
мы обмениваемся тёмными словами,
мы любим друг друга как мак и воспоминания,
мы спим как вино в раковине моллюска,
как море в кровавом проблеске луны.

Обнявшись, стоим мы у окна, и люди
с улицы
смотрят на нас:
пришла пора им узнать!
Пора камню пытаться расцвести
у смятенья времени бьющееся сердце.
Пришла пора времени.

Пора.
*
Художница Сара Горовиц:
«Mohn», «мак» по-немецки, сформировался в замысел чуть более года назад. Идея возникла из рисунков цветов, над которыми я работала в период, когда впервые столкнулась с поэзией Пауля Целана.

Меня мгновенно пленили его стихи, покорила его восприимчивость к природе. Окружающий его мир природы являлся неотъемлемой частью языка и метафор, используемых поэтом. Его свободные тональные ритмы и композиции эхом отражали моё собственное интуитивное чувство композиции. Я попыталась создать образы, — не иллюстрирующие стихотворение, а скорее, гармонично аккомпанирующие ему, его метрике и эмоции. Гравюры напоминают визуальный эквивалент ритму, если такое возможно.

Пауль Целан [псевдоним; настоящее имя Пауль Лео Анчель – прим. перев.], еврей, родился и жил в Румынии [в городе Черновцы – теперь в Украине, в Предкарпатье, на правом берегу реки Прут – прим. перев.], — когда Вторая мировая война уничтожила его семью. Родители поэта погибли в еврейских гетто: отец – от сыпного тифа, мать расстреляли как «непригодную к работам».
Сам Целан провел годы войны в трудовых лагерях Румынии.

Стихи он писал всю жизнь, до самой смерти в Париже в 1970 году [20 апреля 1970 года поэт покончил с собой, кинувшись в Сену – прим. перев.].

[Кроме сочинения собственных стихов, Целан был еще и полиглотом и чрезвычайно плодовитым переводчиком – он переводил на немецкий с румынского, французского, испанского, португальского, итальянского, русского, еврейского и английского].

Сам Целан продолжал писать на немецком, своём родном языке, — пытаясь внести коррективы, очистив язык, использовавшийся для пропаганды геноцида. Отчетливо сознавая эту борьбу, — как внутреннюю, в собственной душе, так и за издание своих произведений в послевоенной Европе, — он всегда чувствовал, что «в мире нет ничего, что заставило бы поэта бросить писать, даже то, что он — еврей, а язык его стихов – немецкий».

«Corona» — последнее стихотворение Пауля Целана, написанное им в Вене в 1948 году, накануне отъезда в Париж. Хотя война закончилась, и нацисты покинули Австрию, в Вене Целану и другим беженцам, хлынувшим с Востока, было неуютно. Румыния снова оказалась под властью русских.

Профессор Стэнфордского университета Джон Фелстинер (John Felstiner, Stanford University) в своём комментарии к стихотворению «Corona» подчеркивал влияние Рильке. Осень Целана берет начало из «Осеннего дня» Рильке (1902) и из его элегической «Осени»:
«Пора, Господь. Большое было лето» и «И листья падают, как будто издалёка… Но есть Один, кто в благосклонном бденье нас держит, и рука его легка».

Фелстинер отмечал, что «после двух войн отсутствует слово Herr (Бог)». У Целана Бог не присутствует, – это только обращение. Разбирая противоречия в стихотворении, Фелстинер пишет о диптихах и противоречивых значениях: «слово Corona означает терновый венец Христа – и приход нового времени. Воссоединение влюблённых имеет гражданское измерение: «пора людям узнать!» — а также и пророческое: «Пора, когда камень согласен расцвести».
Для Целана, ворочавшего камни на принудительных работах и не имевшего возможности отметить камнем могилы родителей, — слово «камень» символизирует молчаливое, немое горе. Если камень должен расцвести, то имеет место заимствование из стихотворения «Поздно и глубоко» (Late and Deep), написанного незадолго до «сильного порыва ветра преобразования». («Пауль Целан: Поэт, Уцелевший, Еврей», Джон Фелстинер)

Сочетая две эти работы, — гравюру и стихотворение, — я стремилась воплотить эстетику и смысл, обнаруженные в обоих, в форме книжки. Книга создает атмосферу интимности, близость, приглашая зрителя отнестись к себе как к объекту, — не как к произведению искусства за стеклянной витриной, — и увидеть великое целое, смысл которого выходит за рамки его составляющих. Книга задумывалась как минималистская, и всё же я хотела, чтобы она включала в себя, намекая на них, многие вещи, — например, исчезновение и хрупкую недолговечность мака, слова, памяти, жизни, — поэтому я выбрала тонкую японскую бумагу тутового дерева и шелковый переплёт. Для меня маки – нечто временное, и одновременно длительное — в отпечатке-впечатлении, произведенном на мою память, особенно своим цветом.

Сами гравюры лишены расцветки; линии вызывают образы-воспоминания о маке — и том, как выглядит мак в моей памяти. У Целана контрастируют забвение и память: «мы любим друг друга как мак и память». Что именно мы должны одновременно и помнить и забыть? В моём понимании это стихотворение просит, даже заклинает нас пробудиться к более глубокому осознанию несправедливости, злодеяний, которые игнорируются, к оправданиям антигуманных действий, на которые притязают скорее облеченные властью, а не нравственные отклонения.

Эти восемь гравюр созданы Сарой Горовиц, издательство Wiesedruck, Портленд, штат Орегон.

источники:
Corona translated by Michael Hamburger
Paul Celan
Mohn, Sarah Horowitz
Перевод – Е. Кузьмина ©  http://elenakuzmina.blogspot.com/