Самое неожиданное ощущение, посетившее меня во время чтения романа, было «ого, какой хороший детектив!». Впрочем, для публики того времени «Братья Карамазовы» и были именно что хорошим детективом с закрученной интригой. Что, впрочем, ничуть не умаляет достоинств романа в плане психологии и философии.
Про «Братьев Карамазовых» написаны тонны книг, статей, рецензий и другой разнообразной критики. Разбирать произведение по косточкам в этом блоге — глупо и бессмысленно, это не современная одноплановая литература. Поэтому мне остается написать только о моих субъективных впечатлениях.
Во-первых, я была поражена «надрывом», на котором построено все произведение. Надрыв — слово литературное, а если точнее выражаться — истеричность. В романе, конечно, интересные характеры, очень мощные, но эти постоянные чувства, эти метания, стремления, угнетения и взрывы эмоций утомляют. Утомляет и чрезмерная рефлексия, где каждое чувство разбирается на составляющие вплоть до наночастиц, но в этом весь Достоевский, куда же деться. Поэтому на Алеше у меня «глаз отдыхал»: хоть какие-то положительные эмоции.
Во-вторых, мне очень ярко запомнился эпизод, в котором читатель впервые встречается с Красоткиным. До сих пор не могу понять, нормально ли это было для того времени, чтобы подростки были так политизированны, так выспренно говорили и вообще вели себя как маленькие взрослые. Их речь, темы их разговора меня просто поразили. Как они отличаются от современных школьников…
– О да, всё… то есть… почему же вы думаете, что я бы не понял? Там, конечно, много сальностей… Я, конечно, в состоянии понять, что это роман философский и написан, чтобы провести идею… – запутался уже совсем Коля. – Я социалист, Карамазов, я неисправимый социалист, – вдруг оборвал он ни с того ни с сего.
– Социалист? – засмеялся Алеша, – да когда это вы успели? Ведь вам еще только тринадцать лет, кажется?
Колю скрючило.
– Во-первых, не тринадцать, а четырнадцать, через две недели четырнадцать, – так и вспыхнул он, – а во-вторых, совершенно не понимаю, к чему тут мои лета? Дело в том, каковы мои убеждения, а не который мне год, не правда ли?
– Когда вам будет больше лет, то вы сами увидите, какое значение имеет на убеждение возраст. Мне показалось тоже, что вы не свои слова говорите, – скромно и спокойно ответил Алеша, но Коля горячо его прервал.
– Помилуйте, вы хотите послушания и мистицизма. Согласитесь в том, что, например, христианская вера послужила лишь богатым и знатным, чтобы держать в рабстве низший класс, не правда ли?
– Ах, я знаю, где вы это прочли, и вас непременно кто-нибудь научил! – воскликнул Алеша.
– Помилуйте, зачем же непременно прочел? И никто ровно не научил. Я и сам могу… И если хотите, я не против Христа. Это была вполне гуманная личность, и живи он в наше время, он бы прямо примкнул к революционерам и, может быть, играл бы видную роль… Это даже непременно. […] – Впрочем, пожалуйста, не думайте, что я уж такой революционер. Я очень часто не согласен с господином Ракитиным. Если я о Татьяне, то я вовсе не за эманципацию женщин. Я признаю, что женщина есть существо подчиненное и должна слушаться. Les femmes tricottent, как сказал Наполеон, – усмехнулся почему-то Коля, – и по крайней мере в этом я совершенно разделяю убеждение этого псевдовеликого человека. Я тоже, например, считаю, что бежать в Америку из отечества – низость, хуже низости – глупость. Зачем в Америку, когда и у нас можно много принести пользы для человечества? Именно теперь. Целая масса плодотворной деятельности. Так я и отвечал.
«Братьев Карамазовых» стоит прочитать каждому, без преувеличения. Но читать роман нужно только тогда, когда вы почувствуете, что он «пошел», что читать его увлекательно, — в таком случае у вас будет много пищи для размышлений. Не стоит браться за него из-под палки, как нынче заставляют в школах, или просто потому, что «это должен знать любой культурный человек». Нет, не надо себя насиловать, лучше подождать еще немного. Тогда вы будете вознаграждены осознанием многоплановости романа и мастерства писателя.
Более того, лично я намереваюсь лет через 10 перечитать его еще раз: интересно будет посмотреть, как изменится восприятие. А вы — не хотите попробовать?