Александр Павлович Чудаков (2 февраля 1938, Щучинск, Казахская ССР — 3 октября 2005, Москва, Россия) — российский литературовед и писатель, специалист по творчеству А. П. Чехова.
Я давно не читала ничего с таким глубоким погружением.
Читать можно только медленно, вдумчиво, наслаждаясь слогом, образами, яркими зарисовками — всеми впечатлениями и знаниями, что впитал в себя пытливый ум ребенка и подростка, впитал — и сохранил навсегда в памяти. А того, что сохранять — было очень много.
Я не знаю, роман ли это — скорее мемуары, а которых автор то говорит от собственного лица, то от лица своего героя — мальчика, а потом и взрослого — Антона.
Но главный герой — не автор, не Антон — это сама жизнь во всем ее многообразии, со всеми радостями и ужасами:
война, эвакуация, лагеря, поселения…
любови, измены, смерти, рождения…
выживание, взросление, постижение себя и мира…
Я довольно много, как мне казалось, знала о веке двадцатом — и как историк, и просто как «житель двадцатого века», как изящно выразился кто-то из моих друзей. Александр Чудаков родился на 15 лет раньше, он застал больше, да и вообще больше видел.
И в книге я прочла такие вещи, о которых не знала раньше — а может, знала, но забыла.
Каждый персонаж его книги — отдельный роман.
Не буду долго рассказывать, хочу только два эпизода рассказать, что меня поразили — среди многих.
Живя в Казахстане, семья Антона вела натуральное хозяйство, собственными руками изготовляя практически все необходимое для жизни: пропитание, одежду, мыло и спички. Мыло получалось типа хозяйственного, едкое. Когда родилась сестренка, специально для младенца сварили особенное мыло, пожертвовав на это дело стакан сливочного масла, представлявшего по тем временам огромную ценность. Так умилил это стакан сливочного масла!
И еще — о чтении. Поразило, что читали все — не только в семьях интеллигентных, но читала «улица» — затрепанные и зачитанные книжки, переходившие из рук в руки…
Но сколько ни старайся, лучше, чем Дональд РейФильд, автор книги «Жизнь Чехова», я не скажу!
Отрывок из из статьи памяти А. Чудакова — «Он к величаньям еще не привык…»:
«Еще лучше, чем Чехова, он исследовал в зрелые годы самого себя. Несмотря на то, что его произведение «Ложится мгла на старые ступени» названо романом-идиллией, в нем можно увидеть и написанную в свободной форме автобиографию. «Мгла», может быть, не хуже, чем «Детство» Толстого или «Детские годы…» Лескова, раскрывает душу автора. Северный Казахстан для Чудакова — все равно, что Таганрог для Чехова.
Детство на окраине империи, с пестрым населением, с богатым запасом впечатлений, со свободой, о которой столичный мальчик может только мечтать, вложило в будущего писателя достаточно «духовных калорий», чтобы пропитать всю его жизнь. В то же время из романа становится понятно, что студент из Казахстана никогда не станет вполне признанным гражданином в столичной культурной среде, что даст ему возможность не потерять независимость.
Как ни странно, детство русского мальчика в Казахстане сильно напоминало мне мое собственное детство в конце 1940-х годов в Австралии. Правда, в маленький город в австралийской глуши европейцы съехались не вынужденно, а по своей собственной воле: они спасались от холода и строгостей послевоенной Великобритании или надеялись на быстрое обогащение на австралийских золотых приисках. Они не знали, что такое раскулачивание и террор. Тем не менее как в Казахстане, так и в Австралии в такой «ссылке» оказались люди самого разнообразного происхождения — от представителей духовенства и аристократии до выходцев из преступного мира. Свободные от строгого расслоения столичного общества, они общались непосредственно и влияли друг на друга. Местные аборигены составляли какой-то странный призрачный фон, а огромные неевропейские просторы и сухой климат делали из любого ребенка маленького Робинсона Крузо.
Как Чудаков, я, может быть, слишком рано, слушая рассказы самых разных друзей дома, узнал о сложностях и ужасах взрослого мира. Из такого мальчика потом очень сложно сделать послушного конформиста. Я приехал в Лондон, как Чудаков в Москву (если позволительно будет такое сравнение), человеком совершенно ни на кого не похожим: то ли навсегда «одичавшим», то ли просто независимым. Провинциализм — это великая сила. Поэтому книга Чудакова еще лежала у меня на ночном столике (я читал ее медленно и не хотел ее заканчивать), когда позвонили с радио «Свобода» с сообщением, что ее автор погиб…»
Чудаков был смертельно ранен ударом по голове неизвестным в подъезде своего дома