1+1=3
(по крайней мере, я на это надеюсь всем сердцем)
Эдмонд Уэллс.
«Энциклопедия относительного и абсолютного знания».
Том III.
Забавный он – Вербер.
Улыбка умиления, вроде той, что сама собой появляется, когда наблюдаешь за играми несмышленых, совсем маленьких еще котят или щенков, когда они то с потрясающим восторгом бросаются на бантик, то, не умеющие пока координировать свои движения, заваливаются набок, то крутятся, гоняясь за собственным хвостом, – подобная улыбка не сходила с моих уст все время, пока я читал книгу «Отец наших отцов», равно как ранее читал «Революцию муравьев» (должен признать: не дочитал). Забавляет, цитируемая от книги к книге, «Энциклопедия относительного и абсолютного знания» вымышленного или наполовину вымышленного Эдмонда Уэллса, который непостижимым образом не только, сбросив покрывала Изиды, сумел прикоснуться к Истине, но еще и изложил ее в нескольких томах как «абсолютное знание», соединив его, впрочем, со «знанием относительным», что с его стороны весьма благородно по отношению к нам – простым смертным.
Котенок, однако, тоже верит в истинность своей игрушки, своей добычи – бантика или даже собственного хвоста – для него это естественно, как для нас естественно осознавать, что «солнце светит», а «трава зеленая». Нет, игры Вербера в постмодернизм скорее напоминают игру в солдатики ребенка, который надеется, что его армия завоюет для него в лучшем случае государство, в худшем – соседний двор. Да, для своих игр он имеет приличный багаж эрудиции, без которой книги его остались бы абсолютно голыми, но уже не подобные Изиде, но подобные нищенке, вынужденной торговать собственным телом; в этом случае автор возможно и обрел бы достаточную долю писательской интуиции и не спекулировал сентенциями вроде: «Сейчас сторонники ненасилия опускают голову, избегая пощечины. Так сторонники ненасилия даже не отягощают своей совести актом насилия», – которые изрядно подпортились со времен Льва Николаевича. Будь в его книгах хоть толика эмоциональности, можно было бы с легким сердцем закрыть глаза на абсурдно-абстрактные теории, касающиеся происхождения человека или геополитики или бог знает чего еще… Но алекситимия современной литературы похоже неизлечима, и неизлечима настолько, что автор уже, кажется, вообще не вовлечен в суть событий своей собственной книги, ни сердцем ни даже умом, как тот Демиург, что создал мир и забыл про него, будучи «слишком» трансцендентным, «слишком» могучим, или, как тот, ребенок, что бросает своих солдатиков, услышав, что его позвали к обеду.
Но слишком уж углубился я в самобичевание, выбрав за козла отпущения Бернарда Вебера и, в частности, книгу «Отец наших отцов», – а любая отрицательная критика есть не что иное, как самобичевание самого критика (и в этом мое совершенное убеждение, как и в том, что «1+1=3»), безотносительно к объективности предмета этой самой критики или повода к ее написанию. Утверждая это я, отказываясь от какой бы то ни было объективности, беру за основу лишь собственные ощущения, чувства и ассоциации, может быть, для того чтобы скомпенсировать «бесчувственность» автора, может быть для того, чтобы не дать повод к восприятию моих слов как к попытке анатомировать произведение. Последнее мне вообще не присуще, хотя зачастую так и может показаться. Не присуще же мне это по одной простой причине. То, что пишет автор, и то, что воспринимает читатель – совершенно разные произведения. «1+» это писатель пишущий. «+1» это читатель воспринимающий. «+» это произведение. «3» – это уже система писатель-произведение-читатель. И вообще результат может оказаться каким угодно, в зависимости от того, сколько уровней восприятия мы учитываем и с той и с другой стороны. Например, языковая принадлежность, нивелировка которой свойственна еще Францу Кафке, не говоря уже об абсурдистах, вроде Беккета и Ионеско (герои которых обезличивались вместе с языком); принадлежность (автора/героя) ко времени, с которой заигрывали модернисты (Джойс) и заигрались постмодернисты (пусть будет «Любовница французского лейтенанта»); а так же множество других планов.
А вообще, «Отец наших отцов» – вполне себе милый детектив, за пределы которого, вопреки идее автора так выбраться и не удалось, зато удалось, посредством нескольких теорий (а так же жизненных ситуаций), порассуждать о том, кто же мы такие с точки зрения антропологии, этики и дальше – насколько хватит вашей фантазии. Ведь даже если мы читаем одну и ту же книгу, мы читаем разные книги.
1+1=3…