Я была заворожена этой книгой. У Кутзее замечательная манера писать: во время чтения в моей голове звучал низкий мужской голос, повествующий о событиях — голос судьи, от имени которого идет рассказ. Это немолодой человек, имеющий вес в городе и проведший большую часть своей жизни на окраине Империи. Он образован, в свободное время он изучает древние сооружения и пытается расшифровать надписи на раскопанных табличках. Но он живет в неспокойное время: в пограничных землях ходят слухи о волнениях среди варваров, и Империя решает принять некоторые предупредительные меры, захватывая пленных и проводя разведку боем. Судья же видит, насколько топорны и грубы эти методы — вся книга выстроена в форме его внутренних рассуждений, его взгляда на события, его копаний в себе. Медленные, тягучие мысли, взрывающиеся иногда лихорадочными действиями — вот каков роман Кутзее.
Книга открывается читателю не сразу — ему предстоит осознать ее содержание. В произведении сталкиваются два мира: варвары, веками живущие привычным укладом — не отрицаю, достаточно примитивным, — и Империя, которая по их меркам молода и хочет подмять под себя все, до чего дотянется. Глазами судьи читатель видит упертость и узколобость присланного в город полковника, а еще наблюдает за кочевниками — и тоже задается вопросом, права ли Империя.
— Они хотят, чтобы мы прекратили заселять их земли. Хотят, чтобы, в конечном счете, их земли вернулись к ним. Хотят свободно передвигаться со своими стадами с пастбища на пастбище, как было раньше. — Еще не поздно прервать эту лекцию. Но я сам слышу, как голос у меня звучит все громче, и, увы, отдаюсь во власть пьянящего гнева. — Я не стану сейчас говорить о наших недавних набегах на них, кстати, совершенно неоправданных, и о последовавших затем проявлениях бессмысленной жестокости, поскольку, как меня уверяли, безопасность Империи была под угрозой. Понадобится много лет, чтобы восполнить ущерб, нанесенный за эти несколько дней. Но не будем об этом; позвольте, я лучше расскажу вам, что удручает меня как должностное лицо даже в мирное время, даже когда на границе все благополучно. Как вам известно, каждый год кочевники заезжают к нам торговать. Ну так вот: походите в такие дни по базару и посмотрите, кого обвешивают и обманывают за любым прилавком, кого осыпают руганью и гонят в шею. […] Рассказать вам, о чем я иногда мечтаю? Я мечтаю, чтобы варвары восстали и преподали нам хороший урок, который научит нас уважать их. Мы считаем эти места своими, частью нашей Империи — наша застава, говорим мы, наш город, наш торговый центр. Но они, эти варвары, считают иначе. Мы живем здесь уже более ста лет, мы потеснили пустыню и построили оросительные сооружения, мы разбили здесь поля, возвели крепкие дома, окружили город стенами, но они все равно считают, что мы здесь в гостях, временно. Среди них есть старики, которые помнят рассказы отцов о том, каким был этот оазис раньше: надежно затененное место у озера, с пастбищами, изобильными даже зимой. Именно так они говорят об этом крае и до сих пор; возможно, именно таким они до сих пор его и видят, как будто земли этой ни разу не коснулась лопата, как будто город здесь еще даже не заложен. И они не сомневаются, что недалек тот день, когда мы сложим свой скарб на телеги и отбудем восвояси, туда, откуда прибыли; что в домах наших поселятся мыши и ящерицы; что на возделанных нами колосистых полях будет пастись их скот.
Название книги очень точно передает ее суть. Весь роман — ожидание, ощущение, что “зима близко”. Эта тягучая тревожность, нарастающее напряжение, непонимание, страх, отсутствие определенности делают произведение совершенно реальным. Приграничный городок и варвары становится действительностью, а тело судьи чувствуется таким старым и больным. Книгу просто проживаешь и остаешься один на один с надвигающейся угрозой нападения. Она очень атмосферная и будто бы легко читается — до тех пор, пока не начинаешь думать и проводить параллели. Поэтому я рекомендую ее тем, кто не боится “неудобных” этических вопросов и умеет отвечать себе на них.