***
Ближе к середине
Звездной пыли август более тягуч.
Тогда, неожиданно, может прийти
Понимание курение звездной пыли.
Она высоко, ее не достать,
Поэтому курят глазами.
Если звезд нет, это плохо,
Это значит, что электрический спрут
Давно пустил в кровь яд —
И кажется, что это хорошо,
Жить в теле спрута.
Болезнь, доходящая до экстаза.
Никакой тьмы – только полутьма.
Никогда – курения звезд,
Только телепрограмма, жевание
Газеты, напиток из пульта
Дистанционного управления.
Но покурившие глазами звезды
Вдруг просыпаются, понимая,
Что еще ничего не было,
Не было даже воздуха –
Нужно только начинать
Дышать – срочно, быстрей,
Пока еще есть жизнь
ДЕРЕВО ДНЯ
Дерево дня.
Лестница. Вверх, или вниз.
Если же вниз – то там – подвал вина,
Темнота без лиц.
Вверх не надо,
Там – хорошеет плазменный галс.
Солнечные яды.
Там – ты спичка на раз.
На серединах,
С помощью схожденья с ума,
Отвлекаются от витрины,
Отвлекаются от сева в словах.
Дальше же – корни,
Листья, эксперимент,
И путь – чем-то немного просоленный,
Такой вот момент.
АВГУСТАЛИЗАЦИЯ
Темные ряды, темные подвалы.
Вина – мемуары.
Вина – звездолёты.
Кристаллизация.
Августализация.
Специальная дверь теперь открыта,
И никто не мешает выйти, снабдившись
Спецтехникой, спецнабором инструментов
Для покорения галактик.
Возможен полёт на кровати,
Не вставая, не раздумывая —
Летающая кровать —
Лучший звездолёт
***
В воздухе стоит сухой дождь.
Я иду и несу через улицы
Масло, хранящее человеческую суету.
Отовсюду идут сообщения – это эгрегоры,
Независимо от бытия, говорят мне – начало,
Середина, 2/3, конец, совокупность, что-то еще.
Этих еще – больше, чем можно представить.
Также – каждый дурак думает, что он умный,
И потому идёт особенный дым – это дым из ушей.
Дым из трубы, дым из глаза,
Смотрящего в зеркало на собрание
Гиперэго.
Сухой дождь должен закончиться.
Снова будет большая яркая
Летная сушилка.
22
Женщины любят
Стих полукруглый, кастрюлькой.
С наполнителем, с сахарной пудрой,
С пыльцой, с приглашением.
Воробьи любят
Стихи, собранные в кучки по 22.
Они их клюют, предсказывая чириканьем
Дни и ночь временных лент.
Мужчины любят стихи-ножи,
Бичи, со съемом кожи, с вырыванием языка,
С пропусканием через строй со шпицрутенов,
Стихи мученических микрохристов.
В космосе тоже есть стихи,
Так как мир не заканчивается ободком,
Волной информационной еды.
Надо узнать. Выйди на край скалы,
Окуни в себя кольцо горизонта —
И дальше – встреча, молекулярный обед.
Теоретическое обнаружение новых частиц,
И новых друзей.
***
Много понедельников.
Много единиц понедельников.
Взгляд Существ просветлен.
Ни жизни, ни смерти, полоса —
Шоссе из галактики в галактику,
Белковые или кремниевые,
А может быть – цифровые
Принципы забыты – всё едино,
Нет ни зла, ни добра, лишь ясность,
И это – ясность сохраненных
В памяти монокосмоса понедельников.
И я говорю – не бросайтесь
Предметами, не сорите газетами
Без букв, понедельник – это крышка,
Которую еще не накрыли.
Знание о покраске крышки
Важны, люди знающие светлы
И перманентны. Они никого не убивают,
Они живут в мире и любви с пространством
И прочими существами
В бытие и в небытие.
Понедельник может быть немного
Смещен – это асинхронный понедельник.
Существа где-то там,
И мы о них забудем, сконцентрировавшись
На высотном стихосложении —
Где мало кислорода,
И потому надевают специальную
Маску для дыхания.
ВЫРОЖДЕНИЕ ЛУНЫ
Луна днём бывает видна —
Тонкая, прозрачная, водяная.
Она – словно голый человек на площади,
Пытающийся прикрыться иллюзией.
Прозрачная луна.
Машины – бензиновые насекомые без души.
Прозрачная луна.
Некому пожалеть. Луна вырождается.
Гены истончаются. До вечера еще далеко,
И можно смеяться и тыкать пальцем.
Всё временное интереснее,
Всё постоянное – не для жуков, не для червей.
Вечером луна укажет на суть обломов.
Биологические жуки перекрасятся,
Скандируя: луна, луна, мы же говорили!
Мы всегда были солидарны.
В середине середины 11-ти часов
Всё это кажется лишь песнью поломанного
Радиоприёмника – но суть не меняется,
И число созерцателей не растёт.
***
Чужие стихи.
Солнце – желтого вина сотка,
Но всё это – просто нить,
И забытые кем-то колготки.
Чужие грехи.
Стакан остановок коротких.
А там в глаза — волокиты нить,
Части притворств нечетких.
Ушла – сама или нет,
Или взашей – как кошка,
Всё это – снам совет,
И прежних рассветов крошки.
Время — молекул кусты,
Много ли, мало – не без разницы.
Нет никого, чтобы с жизнью на ты,
А с кем-то другим – лишь дразнится.
ВИНО ЛУНЫ
Вино луны причастно
К кнопкам вторника.
И там, вдали, средь куцых улиц,
Стоял поэт – седой от собственной тоски
К строям невнятных наслаждений.
Я видел – он искал решенья,
Чтобы убедить себя – идти
Иль не идти.
Но магазин открыт – вино луны
Предвзято, и вечер – красный,
Словно помидоров флаг.
Поэт ушел, окно открыто,
Не остается ничего, как бросить
Камень ввысь – как будто то запрос,
Команда для засылов
Вина с луны.
ПОХИЩЕНИЕ СТИХАМИ ЧЕЛОВЕКА
На границе июля и августа
Всё необычайно – разогрета смола,
Которой будут покрывать дорогу,
По которой пройдут обособленные
Одноглазые велосипеды – если поэт
Зазевался, стоя на обочине, ему могут
Предложить подвести его тетрадку.
Тогда придется бежать рядом, сама
Тетрадка будет лежать на багажнике.
Если же нет тетрадки, и нет блокнота,
То и незачем останавливаться на пути
В иные измерения. Кто пишет на планшете,
Тот киборг – для проверке покопайтесь
В ухе и отыщете там контакты – это
Система связи с Марсом.
Именно так происходит похищение
Стихами человека – вернуться потом уже
Нельзя, да и захотеть трудно.
Всё материальное мелко и пузырчато,
Хотя и там вроде бы есть материя,
И Птица, встреченная в автобусе,
Предложит коньяк и сигареты.
ЗВЕЗДЫ
Звезды – крупа, порошок.
Лето почикано ножиком.
Запас его отошёл
В карманы небес настороженных.
Август – пробка. Кусты
Ветер на иглы пробуют.
И лун запасных посты,
И там мысли – микробами.
Август – особенный вид
Вещей, требующих оснастки.
И звездная ночь висит —
Пред августом — разукраска.
И я постою, куря,
Предлагая дымы подзвездные
Комарам – они тоже я,
Только немного острые.
ПОДВОДНОЕ НЛО
В миске кота
Выплыло подводное НЛО.
Кот стал благороднее,
Кот стал тематичнее.
Утром он сел на лодку,
Поднял флаг
И отплыл в степи
В сторону всплывшей там
Подводной лодки.
ВЕТЕР В АВГУСТЕ
Ветер самого начала августа
Сыроват – он просто только что из печи.
Но он не хлеб, да и вообще – не изделие,
Это – сквозняк из межвременных пространств.
В другие месяцы так не происходит,
Потому что все записано по принципу виниловой
Пластинки – круги, широкое начало, более
Узкий центр.
Ветер самого начала августа снабжен
Цифрами и знаками – они-то и приносят
Все необходимые знания людям,
Которые собираются победить смерть.
***
Существуют стихи-льды.
Их кладут за шиворот, чтобы человек проснулся.
Этими двумя строками, впрочем,
Тема исчерпана.
***
Высоты августа, туманом скрыт фасад
Небес, подтянуто-горячих.
Молчит – не выражен суровый виноград,
Лишь прошлогодний спирт так взрачен.
Стихов различных, взятых напрокат
Так много, что не просто утолиться.
И что-то там, возможно, грозовое мглится,
Надутое, как прежде – жидкий сад.
***
Стилистикой порою разработанной,
Как черви — выползают чьи-то мысли.
И рифмами, безрифмами, субботами.
Они идут, они в сетях зависли.
Кто эти люди? Может быть – посланники,
А может – разносолы слова.
Я не узнаю – тут кнуты иль пряники,
Скорее же – все просто – по пустому.
Но ничего – пустоты не рассеются.
Нет ничего – без смысла, без значения.
И человеки в рифмах порасселятся,
От точки нулевой до самого падения.
ЛИЦА
Бытовые стихи – как коробки.
Их переставляют с места на место —
Шорох, скрежет, никакой метафизики,
Вроде бы – стихи тепла и соитий,
С употреблением модных кристаллов соли,
Которые есть всегда – чтобы человек не скупился
На свое падение от рождения к концу.
Все это прекрасно в рамках, в пробирках,
Где соединяется химия – слова, предметы,
Копейки, злато – так много лиц и временных
Ненужных ништяков – но всё это лица,
Листья – которые сыплются еще раньше
Осени – еще раньше вечной зимы,
Куда к тебе не придут никто, кроме
Сталкеров, у которых на голове —
Особенные шапочки сильных проводников.
***
Месяцем выдадут зарплату,
Один, полубублик, полусвеча.
Все на бабки немного щербаты,
Такие и звезды – лучей очаг.
И мухи, сидя в листочках,
В кроватях, закрытых от бед,
Во сне разрадут заморочки —
Ментальный, неясный, рассвет.
В ночи, как в космической чаще,
Немало раздумий и глаз.
И выйдет с тоскою из чащи
Дежурный воробьелаз.
Играя дежурным хвостищем,
Полезет – так хочется быть,
И выть, разменяя на тыщи
Кошачью сизую прыть.
***
Все смс мира однажды придут
И прикончат телефон.
Синий дымок придёт и усядется
На стул – скажет – дайте мне
Молока и сыра!
На этой точке начнется точка.
Потом – другая жизнь,
С песнями ансамбля «Крысса».
ВТОРАЯ ЛИГА
Во второй лиге не играют.
Обычно стоят, ходят, лежат – потому что нет ног,
Если есть – то кривые.
С поэзией 2-й лиги часто сложно.
Очень часто как раз вторая, третья лиги
Эксплуатируются якобы грандами,
Людьми, которые забрали жанр
На безрыбье, а теперь кормятся.
Это – закон современного русского
Бытия, мира порванного, расхватанного,
Дикого – словно степь, словно иная планета,
На которой нужно еще умудриться
Выжить.
ГОТИЧЕСКИЙ ДОЖДЬ
Ночной готический дождь.
Луна немного лунна, немного банная.
Развернутая из платья, голое тело
Ночного леденца. Подсветка.
Готический дождь – сброс пыли
Со звезд. Лови, впитывай,
Готовься менять кожу, превращаясь
В летающее ночное постоянство.
Открыта дверь в сон. Случайные
Прохожие на ниве слов времени
Выброшены – отчет, старт,
Больше ничего. Это и всё, что нужно.
СОВРЕМЕННАЯ ПОЭЗИЯ
Раньше ценили новое слово в поэзии.
Теперь ценится новое слово в понтах.
Как бы так постоять и проветриться,
Чтобы побыть немного Брежневым,
Как бы так позвенеть, ничего не делая.
Тут больше нет никакой иной
Идентификации. Это всё. Это аут —
То есть попытка подать мяч из-за боковой,
Но вечная – без мяча, без слова.
* * *
Подрезанное мыслью августовское число.
Так близки – небо и земля, свет и тьма.
И ничего, что днём нет звезд – их можно нарисовать,
Понимая разницу между кровью тела и кровью души.
И так существовать – немного играя в зверей,
Немного слушая инстинкты: иначе нужно жить
На пике высокой горы, острой, как карандаш.
Сидеть там и смотреть в небо – типа демон.
* * *
В один и тот же день
Дождь превращается в человека
И приходит: это точка.
В точке ничего не надо.
Ему, но другие – молодые,
Вспененные, как молоко,
Как синтетическое море —
Начинаю с того, что поджигают
Сами себя, предполагая, что
Они подожгли что-то еще.
Хотя никого, кроме себя.
Но всё равно – они ищут точку.
Еще никто не нашел.
Дождь сидит с бутылкой
Вина и пачкой сигарет.
Не важно, какой год,
Какой век, как выглядят живые
Существа – люди это или утконосы.
Сущность совсем недалеко,
Это вроде тетрадки – она
Всё время у тебя под носом,
Но ты не веришь. А кто не верит,
Тот ничего не получает – и даже
У двери в листопад еще надеется,
Но не надо надеяться.
Кто не поверил, тот сдох.
* * *
В ящике что-то оживает.
В голове несут снаряды – их проносят мимо,
Но есть и люди, которым они предназначены.
Происходит зарядка.
И слышится – снаряд, еще снаряд!
Это – танк. Скорее всего – совокупность
Факторов и видовых закономерностей
Создали очередную модель 0.6.
Думается – немного вина, немного
Ночи, выложенной на поднос, и всё пройдет.
Но никто не знает цели и задачи индивида,
Никто не знает – хотя вообще по жизни –
Лишь розетка и вилка, и всё – и весь смысл.
ВОРОБЬИ
Зерно – лицо.
Еще кричали – на Марсе есть лицо.
Еще – лицо аппаратуры.
Воробьям близок Удо Диркшнейдер.
Это давно установлено.
Другие вещи на канают.
Другие лица не поют.
На белый диск кладу зерно.
Мечтают о судьбе высокой
Воробьи.
Стихи вот точно так,
Всегда полны каких-то звуков
И существ.
***
Ученых много. Но мало этого.
Чтобы понять, как и где расположена
Машина времени – хватает одного:
Есть в тайном месте Синяя Бутылка.
Закон же химии и физики таков,
Что человеку нужен кто-то, чтобы
Упаковываясь вместе, прокричать:
Я – тетрапак!
Но Синяя Бутылка одна стоит и ждёт.
И будет ждём – пока какой-нибудь
Космозагонщик Вася не выдернет ее
Рукой – обычной, трудовой и русской.