Второй документальный фильм Лени Рифеншталь, самый знаменитый и самый проклятый документальный фильм всех времён и народов, «Триумф воли», надо смотреть только в кино. Иногда слышу от своих знакомых, что «Триумф воли» — глупое, скучное, казённое зрелице, что вопли «Sieg heil!» раздражают, а «вожди», кривляющиеся на трибуне, выглядят идиотами. Тогда я начинаю выяснять, при каких условиях мои знакомые увидели фильм, и каждый раз оказывается, что – на видео. Ах, милые мои, да ведь смотреть ЭТО на видео или по телевизору – всё равно, что заниматься сексом по телефону. Не работает «Триумф воли» на маленьком экране. Только темнота кинозала и мерцание луча из проэкционной будки создают незабываемо гипнотическую атмосферу радостного кошмара и втягивают зрителя в головокружительное счастье присутствия при Событии.
Древний Нюрнберг с птичьего полёта – и сквозь облака появляется самолёт, спускающийся всё ниже, ниже, к людям, к ревущим толпам, к женщинам, вопящим в экстазе «битломании», писающим кипятком от восторга… А потом камера летит по средневековым улицам, мы уже готовы к встрече с чудом, и оно происходит – к нам является ОН.
Помню своё ошеломление, когда на экране появился сам Adolf Hitler Superstar, величайшая рок-звезда всех времён и народов, в сиянии харизмы которой меркнут Джим Моррисон, Кейт Ричард и даже сам Мик Джеггер! Я всегда ненавидел фашистов, но в ту минуту, мне хотелось орать вместе со всем залом «Heil Hitler!» Что он там выкрикивал в микрофон – мне было абсолютно всё равно (думаю, что так же всё равно это было самой Лени Рифеншталь), но его выступление было проникнуто драйвом, сравнимым только с My Way в исполнении Sex Pistols. И всё это сделала Лени Рифеншталь. Уверен, что съезд нацистов в реальности и вполовину не был так крут, как под камерой Лени. Забавно вспоминать, что в съёмках «Триумфа воли» участвовали её приятели-коммунисты из киногруппы Дзиги Вертова, а монтаж проходил не без помощи Белы Балаша, первого кинотеоретика-марксиста. Закончив фильм, Лени выговорила себе обещание Гитлера, что «Триумф воли» станет её последним фильмом для партии и правительства, но жизнь, как всегда, внесла свои коррективы.
Следующая работа Рифеншталь и вправду ничего не имела общего с политикой нацистов и рассказывала о Берлинской Олимпиаде 1936 года. Дилогия из двух фильмов, «Праздник народов» и «Праздник красоты», получила общее название «Олимпия» и стала, по мнению критиков, одним из десяти лучших фильмов, снятых до 1938 года.
Всё, что могло бы напомнить зрителю о нацизме, было аккуратно убрано из кадра, но спорт сам по себе настолько близок фашистской идеологии, что невозможно воспринимать «Олимпию» иначе, чем манифест тоталитарного искусства самой высшей пробы. Древняя Греция, о которой мы так много слышали в школе, оказывалась двойником нацистской Германии. Порыв к спортивным рекордам оказывался неотличим от героических подвигов античных греков. Время и история предстали фикцией – оказалось, за тысячи лет не изменилось ничего. Герои-спортсмены были так же прекрасны, как в древние века, прекрасные мужчины и женщины застывали в чеканных позах античных статуй, и солнечные лучи всё так же скользили по обнажённым телам.
«Олимпия» – визуальная поэма экстаза, бесконечная галлюцинация о мире, где нет ни книг, ни конфликтов между душой и телом, сон о вселенной, где сила и красота – одно и то же. Сегодня такой фильм способен напугать по-настоящему. Нам, живущим в самом начале нового тысячелетия, хорошо известно, на что способны герои и полубоги, когда получают доступ к автоматическому оружию. Но в ту пору, конечно, всё это воспринималось совсем иначе. На Венецианском Кинофестивале «Олимпия» получила главный приз и Лени Рифеншталь была полна новых идей. Казалось, она стоит на пороге совершенно нового этапа своей карьеры.
Но начало войны положило конец блистательному восхождению Лени Рифеншталь. Посланная (против своего желания) в Польшу, она снимала действия доблестной германской армии на оккупированной территории и безуспешно пыталась остановить поток зверств в отношении военнопленных. Сохранилась фотография, на которой Лени с ужасом смотрит на солдата, направившего автомат ей в живот. Это был ответ реальности на попытку прекрасной идеалистки режиссировать жизнь. Всё было кончено. Грязный мир не нуждался в красоте Лени Рифеншталь. Её отозвали с фронта, киноматериалы были уничтожены, а сама Лени отправлена в глухомань, к подножию Альп, снимать фильм-оперу „Tiefland“, «Глубокая страна». Геббельс был в восторге от разрешившегося конфликта и пытался окончательно уничтожить Лени — физически. Но это ему не удалось. В лагерь она не попала благодаря Гитлеру, который по-прежнему симпатизировал «наивной девочке». Съёмки «Глубокой страны» длились несколько лет, похоже, что результат не волновал Лени и её единственной целью было спасение цыган из близлежайшего концентрационного лагеря – пока они снимались в массовке фильма, их не могли отправлять в газовые печи.
Лени Рифеншталь в армии в Польше в сентябре 1939 г
Когда нацистский кошмар рассеялся и пришла пора денацификации, от Лени потребовали признания своих ошибок. Это был психоаналитический ритуал промывки мозгов – фашисты должны были искренне раскаяться, а специально подготовленные американские судьи следили за степенью искренности. Большинство коллег Лени Рифеншталь смогли достаточно ловко принять ритуальную позу «я самый жалкий из всех гамадрилов» и получили право работать в кинематографе денацифицированной Германии – даже патентованные мерзавцы Фейт Харлан и Франц Сейц, снимавшие антисемитские фильмы «Еврей Зюсс» и «Штурмовик Бранд» были прощены.
Но Лени отказалась каяться, сказала, что она не член партии NSDAP, что она никогда не позволяла себе антисемитских высказываний, не разделяла нацистских идей, презирала свору гитлеровких прихвостней, а фильмы, сделанные ею – не более чем документальное кино и упражнение в эстетизме. Денацификаторы бились над нею несколько лет, но в конце концов им пришлось отступить перед железной волей этой женщины. Нераскаянная Лени получила «волчий билет» запрета на профессию и с тех пор не сняла ни одного фильма. За что? За то, что она была лучше их всех, вместе взятых – и не раскаивалась в этом.
Тут бы и поставить точку, но Лени продолжала жить и всего лишь сменила декорации. Её талант, красота и сила воли остались при ней. Просто теперь её интересы переместились на «личный фронт». Она попыталась «жить для себя». Мужчины и женщины по-прежнему мечтали о встрече с Лени, но её критерии были очень высоки и путь был усыпан осколками разбитых сердец. Кроме того, Лени Рифеншталь перестала доверять людям и обмануть её стало невозможно.
В период интенсивной личной жизни она прочитала «Зелёные холмы Африки» Хемингуэя и приняла решение покинуть Европу. Её жизнь в очередной раз круто развернулась в самом неожиданном направлении.
Сначала поездка по африканским холмам выглядела чисто туристическим аттракционом с сафари, любительскими фото и неприменным чернокожим боем. Потом возник замысел фильма о работорговцах девятнадцатого века – «Чёрный фрахт» – позже эта идея будет подхвачена Вернером Херцогом, большим поклонником Лени Рифеншталь, и мы получим фильм «Зелёная кобра», с безумным и гениальным Клаусом Кински в главной роли.
А тогда, в конце пятидесятых, замысел «Чёрного фрахта» кому-то показался преждевременным. Итальянцы давали деньги на съёмки, но как-то неохотно и всё время меньше, чем требовалось для завершения фильма. Дополнительную проблему создавал всё ещё действовавший «запрет на профессию», так что официальным режиссёром фильма должен был быть кто-то другой, не Рифеншталь, поэтому фильм умер, так и не родившись. Но, осматривая Африку в поисках возможной съёмочной площадки, Лени открыла страну своей мечты. Это произошло почти случайно, просто на глаза ей попалась фото из старого номера журнала Spiegel, изображавшая воина племени нуба. «Я должна увидеть место, где живут подобные люди,» – и Лени растворилась в жарком воздухе африканской степи.
Тут хронология расплывается и очень трудно определить последовательность и достоверность событий. Она находит племя и становится почётным гостем нубийцев. Принимает участие в их ритуалах и войнах. Снимает репортажи – всех прочих евроамериканцев нубийцы вежливо, но твёрдо заворачивают обратно, не пуская дальше порога своих глинобитных крепостей. Она встречается с Джакомо Якопетти, который мечтает работать с ней над фильмом «Африка, прощай!», говорит с ним и вышвыривает его за порог, приговаривая «Не желаю иметь дело с расистской сволочью!». Она подделывает документы, делая себя моложе на двадцать лет, чтобы ей разрешили нырять с аквалангом – а было ей в ту пору семьдесят с лишним. Снимает до сих пор не показанный публике подводный фильм о скатах и акулах. Пытается добиться от властей создания заповедника в сердце полупустыни. Отказывается от контактов с корреспондентами и последовательно скрывается от масс-медиа. Только Рэй Мюллер смог убедить её помочь в создании документального эпоса о её жизни. Лени пыталась контролировать его работу, он сделал свой фильм, не совпадающий с версией Лени Рифеншталь, и навсегда стал её личным врагом.
Она жива. Местонахождение её неизвестно. Она находится где-то в нашем мире. На лице нашей планеты. Я уверен, что она никогда не умрёт. Вечность принадлежит ей.
