А. Рубанов «Йод»; М., «АСТ», «Астрель», «Харвест», 2010

«Они не пробовали запрыгнуть в голом виде на банкетный стол, присесть на корточки и поместить член в рот женщины, предварительно погрузив собственные яйца в бокал с прохладным шампанским», – на этой фразе «Йод» можно смело закрывать. Больше ничего любопытного там не случится. Да и до того не случалось.

Представьте себе раннего (времен «Эдички») Лимонова без любовной драмы, без надрывного, напоказ, взлома социальных и сексуальных табу, без политического нерва, без эпатажного эстетства, – что останется? Тусклая эгобеллетристика, украшенная причитаниями того же свойства: жена профура, кругом одни козлы, весь мир бардак, нет в жизни счастья и проч. Иными словами, получится рубановский опус.

Сюжет… впрочем, договоримся заранее: вся филологическая терминология здесь применима с очень большой натяжкой. Так вот, сюжет расползается, как ветхий шерстяной носок. Тем не менее, попробую пересказать. Герой, 40-летний экс-бизнесмен, лунатически перемещается по Москве, часами просиживает штаны в баре (хотя и завязал), время от времени нюхает йод (такой у него стимулятор) и от безделья что-нибудь вспоминает. То собственные, с позволения сказать, ананасы в шампанском, то шампанское на каспийском берегу, то Чечню, то тюрьму. Дескать, это я, Андрюшенька! и тоже не пальцем делан! Но еще чаще резонерствует по поводу и без – добрую половину книжки. Ни новизной, ни глубокомыслием эти мудрствования не блещут. Прислушайтесь к мужикам, когда те разольют по сто семьдесят граммов на брата, – даю гарантию, услышите ровно то же самое:

«Моя страна, бестолковая и ленивая, много лет тешилась иллюзиями процветания, обменивала природные богатства на утюги и стиральные машины, и что-то подсказывало мне, что она и дальше будет обменивать золото на барахло; так индейцы обменяли Манхэттен на стеклянные бусы».
«Нет никакой разницы между десятым веком и двадцать первым. Между социализмом и капитализмом. Между русским и чеченцем. Между Россией и Америкой. Везде и во все времена власть и деньги принадлежали самым коварным, жестоким и беспринципным людям. Прочие – “широкие слои населения” – вынуждены смириться».

Если привести бесконечные риторики к одному знаменателю, то выяснится, что все-то г-ну сочинителю вусмерть обрыдло: торговля автоэмалями, педерасты, перекормленные фаст-фудом «девки с жопами», красные коммунисты и белые либералы, красное крепленое и белое сухое. А пуще всего он сам себе надоел. Об этом, в сущности, и книга. Небогато для 400-страничного фолианта. Гг. рецензенты, тем не менее, поспешили объявить роман мужским и брутальным, – вернее всего, пропросту спроецировали на текст авторский имидж. Возражать  бессмысленно: не нами заведено, не нами и кончится….
Тем более, Рубанов и в самом деле обладает недурным стартовым капиталом: рэкет, тюрьма, бизнес, работа пресс-секретарем у Бислана Гантамирова (помните такого?). Однако вот ведь незадача: не фактура делает литератора, а умение с ней работать. Акутагава сумел превратить в высоковольтный шедевр свою бесцветную поездку в Токио; матерый человечище Гиляровский побывал и в бурлаках, и в босяках, да остался репортером. Последнее относится и к А.Р.

У Рубанова есть избыток разнообразного материала, – но совершенно нет умения отличать главное от второстепенного. В результате бывший одноклассник (скучный и откровенно ненужный персонаж) заслоняет собой политического вундеркинда Гантамирова.
Рубанов много видел, – но фатально неспособен структурировать свой опыт, подчинить его какой-либо концепции (а и была ли она?). Итогом становится полная композиционная аморфность; части можно тасовать как угодно, а то и вовсе изымать за ненадобностью, и целое, уверяю, не пострадает.
Рубанов отменно наблюдателен, – но ни одна деталь не несет сюжетообразующей функции. Авторский взгляд подолгу цепляется за статистов (вроде упомянутых «девок с жопами»), за гигиенические салфетки и прочую необязательную мелочь. Зачем? Не знаю, право.
У Рубанова богатый словарный запас, – но напрочь отсутствует слух. В «Йоде» хватает и опереточного пафоса («тетрадь из собственной кожи – вот куда следует записывать первые фразы моей черной книги») и скверной стилистики («татуированная длань»), и откровенно дурной фонетики («с рацией»).

Из чистой гуманности хотел написать, что плюс и минус дают в сумме ноль, – но это была бы неправда. Жизнь строится по законам, далеким от математических, и здесь чашка кофе и чашка помоев дают в сумме две чашки помоев. И последнее: не знаю, спасает ли йод от депрессий и апатии. Но качества текстов точно не улучшает. Проверено Рубановым.

Книга Александра Кузьменкова “Уроки чтения”