Об авторе:
Николай Кононов окончил физический факультет Саратовского университета, а затем, в Ленинграде, аспирантуру по специальности “Философские вопросы естествознания”. Основатель (1993 г.) и главный редактор петербургского издательства “ИНАПресс”. Лауреат премий имени Аполлона Григорьева (2002, за роман “Похороны кузнечика”) и Андрея Белого (2009, за книгу стихов “Пилот”); шорт-листы премий Андрея Белого (2000, поэзия; 2004, проза), “Русский Букер” (2000), “Антибукер” (2001), имени Юрия Казакова (2001). Последняя публикация в “Знамени” — повесть “Источник увечий”, № 11, 2001 год.

—————-

Увидела в сети название рассказа «Аметисты» и подумала — а читала ведь. Дней десять назад.

Для чистоты эксперимента не буду перечитывать, а просто расскажу — что же в памяти осталось…
Мы ведь о вечности толкуем, так?

Сюжет. Помню. Рассказчик долго (половину большого рассказа) едет в поезде и страдает от попутчицы, дамы решительной и властной. Для пущей художественной выразительности дама по-солдафонски матерится. Ах, да, рассказчик еще пишет, что горло у него болит, следовательно, его роль — наблюдатель в уголке. Дама рассказывает, время от времени сдабривая пространство смачными выбросами обсцена, а он хрипит и удивляется. Чему? Тому что рассказывает она о балете и прочих высококультурных вещах. И — мат. А потом балет. И снова — мат. Рассказ об аметистах. Мат. Аметисты…

Не правда ли, удивительно? Даже страшно.  Как он там выжил, в этом поезде? Читаем дальше, затаив дыхание. Волнуемся за главного героя.
Во второй части опасностей еще больше. Он снова встречается с аметистовой дамой, на балетном спектакле. И догадывается, что сидящий рядом с ней нелепый бестолковый и неуклюжий переросток — тот самый поминаемый в поезде сын дамы. Тоже большой любитель балета.
Далее следует описание сцены, полной захватывающего риска: дама любит балет и заставляет взрослого сына, так и не вырвавшегося из-под ее власти, любить балет. Перемежая аметистовые восторги с обсценом и оскорблениями.
Конец рассказа.
Ах нет. Есть еще сравнение сына с бледным ростком картофеля, пороросшего в темной кладовой. С запахом гнили.
Теперь все.

Предложен ли нам сюжет? Нет. Но это неважно, можно и ведь и без сюжета (только в пять раз короче и не рассказ, а зарисовка, к примеру)
Предложены ли нам приключения ума или морали? Нисколько. Матерящиеся дамы а-ля Фаина Раневская заполонили социум — ничего нового в этом нет вот уже лет сто. И даже завалящей загадки в рассказе читателю не предложено, чтоб он, хлопая себя по бокам, воскликнул «а я-то думал». Никаких аято. Как думал, так и закончилось, рассказ просматривается с первого абзаца.
Предложена ли нам работа души? Смеетесь, что ли? С душами героев ничего не происходит. Рассказчик брезгливо наблюдает, слюня карандашик — записать и использовать. Дама царит, как умеет. Сын уныло и предсказуемо подчиняется.
Похоже, нас просто сводили в зоопарк, показать экзотического зверя. Экзотика правда, поддельная, как аметисты, с самого начала рассказа сделанные из старой картошки.

А хорошо бы зверь вырвался из клетки и убежал. И где-то, в сердцах или душах героев текста, а может быть, даже в их жизни (в сюжете) — что-то произошло. Сверкнуло, изменилось, чтоб мы, прочитав, задумались и поняли — теперь что-то происходит и с нами.

http://magazines.russ.ru/znamia/2011/8/ko7.html