John T. Winterich
New York
Greenberg Publisher
1929
Из книги “Приключения знаменитых книг”
РОБЕРТ БЕРНС
И ЕГО «СТИХОТВОРЕНИЯ»
I
Хутор Моссгил находится на расстоянии мили от Мохлина, шотландского городка. Отсюда до Карлайла, ближайшего крупного английского города, пятьдесят миль – через единственную сухопутную границу между Шотландией и Англией. От Мохлина до другого шотландского городка, Килмарнока, меньше десяти миль. Теперь на поезде или на машине это вообще минутное дело, но и тогда даже у ленивого ходока на весь путь уходило не больше трех часов: жили близко. Но дочь мастера-каменотеса Джин Армор из Мохлина и бедный фермер Роберт Бернс из Моссгила все-таки не были людьми одного круга, даже среди немногочисленного и сравнительно однородного населения тех мест. Однако простой фермер, занимая столь скромное общественное положение, принадлежал к аристократии донжуанов, и можно ли упрекать восемнадцатилетнюю Джин за то, что она, нарушив границы своего круга и возраста, сумела убедиться в этом? С приближением лета 1786 года становилось все более очевидным, что фермер Бернс скоро будет отцом. Он дал Джин письменное подтверждение того, что она его жена, но мастера-каменотеса это нисколько не успокоило. Он не стремился получить в зятья простого парня из Моссгила, тем более поневоле. Имел он на то разные основания. Социальные и денежные соображения играли тут не последнюю роль, но самыми главными были соображения религиозные. Папаша Армор был старой закалки убежденный кальвинист (1).
«Я становился известен как сочинитель стихов, – между тем писал о себе Бернс. – Первым моим поэтическим детищем, увидевшим свет, был сатирический плач о ссоре двух почтенных кальвинистов… Он высмеивал и духовенство, и мирян, и был встречен шумными приветствиями». Папаша Армор вряд ли присоединился к этим приветствиям.
По настоянию отца Джин вернула бумагу Бернсу, а тот опрометчиво решил, что на этом его отцовские обязанности заканчиваются и обнаружил тем самым, что плохо разбирается в законах. В июне все того же года он писал: «Я по-прежнему люблю ее до безумия, хотя и не скажу ей об этом, если встречу». Мудрое решение, особенно если учесть, что несколькими днями раньше он и Мэри Кемпбелл, «горянка Мэри», стоя на противоположных берегах горной речушки и держа над бегущей водой библию, поклялись в вечной любви. Через пять месяцев Мэри погибла, и страсть превратилась в воспоминание, вдохновив Бернса на прекрасную элегию:
Опять с земли ночную тень
Ты гонишь, яркая звезда…
Семь лет назад я в этот день
Расстался с Мэри навсегда.
О, где ты, дорогая тень?
И видишь ли теперь меня,
Как я, простертый на земле,
Лежу, рыдая и стеня?
Мне не забыть свиданья час –
Мне не забыть тот лес густой,
Где Эйр струится, серебрясь,
Где знали мы любовь с тобой…
Я вечно в сердце сохраню
Былого пламень и твой лик,
И твой последний поцелуй
В печальный расставанья миг.
Пер. В. Буренина
Что сказал бы папаша Армор, узнай он про Мэри Кемпбелл! Впрочем, он и без того повел дело круто. Никакого Бернса в семье Арморов не будет, но это не значит, что кощунствующий рифмоплет избежит возмездия.
Армор заставит его платить за содержание ребенка.
Роберт Бернс. Гравюра Дж. Роджерса
с картины А. Насмита
В то несчастливое лето Бернс ходил каяться в Moхлинскую церковь, надеясь все же выйти из затруднительного положения холостяком. Напрасны были надежды.
Роберт Бернс и Джин Армор стали мужем и женой и оставались ими еще десять лет, до смерти поэта. Надо сказать, что это был далеко не самый несчастливый брак на свете.
«Сегодня утром я заглянул в то, что Юнг так прекрасно назвал „темными вратами прошлого“, и ты легко догадаешься, насколько это было унылое зрелище. Что за сплетение легкомыслия, слабости и безрассудства! Моя жизнь напомнила мне разрушенный храм: какая сила, какая гармония в одних частях и какие уродливые провалы, какие груды развалин в других!
Гравюра Дж. Роджерса с картины Дж. М. Райта
в издании 1842 г.
Я встал на колени перед отцом милосердным и сказал: „Отче, я грешил против неба, перед твоими очами и не достоин более называться твоим сыном“. Я поднялся, чувствуя облегчение и прилив сил. Презираю суеверие фанатиков, но верю в человека».
Так писал Бернс в письме, которое прекрасно передает его настроение тех времен, хотя написано гораздо позже.
II
Мстительность старшего Армора чуть было не довела Бернса до безумия, как вдруг явился нежданный спаситель в лице некоего Дугласа. О нем почти ничего не известно. В Шотландии всегда было много Дугласов, и отличить его от бесчисленных однофамильцев исследователи так и не смогли. Этот Дуглас пришел предложить Бернсу работу счетовода на Ямайке. Для жителя Мохлина Ямайка была таким же отдаленным местом, как и Южный полюс, но Бернса, в его положении, привлекало именно это. Он горел желанием уехать, да только не знал, где взять девять гиней на дорогу.
Тут-то Гэвин Гамильтон и посоветовал Бернсу издать свои стихи. Гамильтон был владельцем земли, которую у него арендовал Роберт Бернс с братом. Хочется думать, что он был добрым землевладельцем, но даже если это и не так, мы должны его простить, потому что он подарил миру поэта. Он, наверно, ничего не смыслил в книгоиздательском деле и, возможно, даже не слыхал стихов, за исключением тех, которые читал ему его арендатор; но он верил в этого человека и доказал свою веру на деле. Весной 1786 года началась подписка на будущую книгу, и Гамильтон был самым деятельным ее энтузиастом. Конечно, он был не так богат, чтобы поступить, как некто Паркер из Килмарнока, который подписался сразу на тридцать пять экземпляров, Но кто знает, не жест ли это тщеславного богача, и не лежат ли те тридцать пять книг где-нибудь на чердаке, еще перевязанные той же бечевкой? Для такого предположения нет достаточных оснований, но оно весьма заманчиво, потому что такой чердак хранил бы сокровище, неизмеримо большее, чем обрывки всего-навсего восьми экземпляров, известных сегодня библиографам.
Издать стихи взялся Джон Вильсон из Килмарнока.
Книга печаталась три месяца, три долгих и тревожных для бедного Бернса месяца. Интересно было бы знать, приходил ли кто-нибудь к папаше Армору с подписным листком «На издание Шотландских стихов Роберта Бернса, изящное издание в восьмую долю листа, примерная цена три шиллинга»? Если и приходил, то вполне вероятно, что старый каменотес порвал бумагу в мелкие клочки, выражаясь при этом недостойным старого кальвиниста образом. Сохранился из этих листов только один, находится он теперь в мемориальном музее Бернса в деревеньке Алоуэй. Он содержит следующее заявление: «Автор денежно нисколько не заинтересован в издании. И как только наберется нужная сумма, сочинение будет отдано в печать». Уверения в том, что автор не хочет вознаграждения, а подписка призвана окупить только расходы на издание – это всего лишь рекламный трюк, сопутствующий всякой торговле, что-то вроде призыва «Спешите видеть! Всего одно представление!». Так что издатель Вильсон, должно быть, вставил его просто для вида. Каково это было читать Бернсу! Правда, его «денежный интерес» не простирался дальше девяти гиней, но уж в этих-то девяти гинеях он был крайне заинтересован: они сулили ему свободу.
Гравюра С. Булла с картины Дж. М. Райта
в издании 1842 г.
Гамильтон и друзья Бернса были так неутомимы, что когда «Стихи, написанные преимущественно на шотландском диалекте» вышли 31 июля 1786 года, то около трехсот пятидесяти экземпляров из шестисот разошлись сразу по подписке, а остальные тоже вскоре сбыли книготорговцам. Бернс получил двадцать фунтов – и бессмертие.
Вильсон тоже остался в барыше. Более того, его предприятие стало процветать, потому что в издательство стали сбегаться местные поэты, собрав жалкие гроши в надежде осуществить «эту милую каждой поэтической душе мечту – стать знаменитым», как говорится в предисловии к стихам Бернса. В конце этого предисловия Бернс пишет, что «он просит своих читателей, особенно людей ученых и утонченных, которые, может быть, окажут ему честь своим вниманием, проявить снисхождение к его образованию и обстоятельствам жизни; но если по благожелательном и беспристрастном прочтении его обвинят в скуке и вздоре, пусть с ним поступят так, как он сам поступил бы на их месте – пусть его безжалостно предадут презрению и забвению».
Двадцать фунтов вполне его устраивали. Это было вдвое больше, чем нужно было на дорогу до Ямайки.
Бернс перевел все будущие доходы от авторского права на имя дочери от Элизабет Пейтон, девушки, с которой он был знаком еще до встречи с Джин. Душой Бернс рвался в Гринок, откуда в сентябре отплывал его корабль, он уже распрощался со всеми друзьями, стараясь не попадаться на глаза все еще сердившемуся Армору, – и так и не поехал на Ямайку.
По его собственным словам, «письмо д-ра Блэклока одному из моих друзей перевернуло все мои планы».
Блэклок был слепой поэт, в то время шестидесяти пяти лет, человек с большим влиянием в Эдинбурге, столице Шотландии. В современных антологиях, правда, его стихов обычно нет, но в свое время он был, наверное, достаточно известен и влиятелен. Во всяком случае, он помог Бернсу отправиться в Эдинбург – к славе, а не в Вест-Индию, к «презрению и забвению».
Знаменитый историк Карлейль дал классическое, хотя, быть может, и не во всем точное описание жизни Бернса в Эдинбурге.
«Мы должны заметить, что зима, прожитая им в Эдинбурге, наделала ему много вреда. Живя там, он ближе познакомился с общественными условиями, но мало изучил человеческий характер и вместе с тем сохранил прежнее болезненное чувство к неравному распределению счастья в социальном отношении. Он видел блестящую, великолепную арену, где великим мира сего суждено играть роль; он сам находился в среде их и с еще большею горечью сознавал, что он здесь только зритель, которому нет роли в их блестящей игре. С этого времени им овладело негодование на социальное унижение и нарушило его личное довольство, извратило его чувства относительно своих богатых собратьев. Бернсу было ясно, что у него достаточно таланта, чтоб составить себе громадное состояние, если б у него была на это охота; но ему также было ясно, что его желания были другого рода, вследствие чего он не мог быть богатым. К несчастью, у него не достало силы выбрать одно и отказаться от другого, так что ему постоянно приходилось колебаться между двумя идеями, двумя целями. Подобные случаи бывают со многими людьми; у нас есть товар, мы крепко держимся в цене и до тех пор торгуемся с судьбою, пока не наступит ночь и не закроется рынок».
Последствием столичного триумфа Бернса было второе издание его стихов, вышедшее в апреле 1787 года.
Около 2800 экземпляров разошлись среди полутора тысяч подписчиков, а Бернс получил пятьсот фунтов стерлингов. Это издание существует в двух видах, и библиографы ломают головы над вопросом – который же вариант более ранний. В стихотворении «Ода шотландскому пудингу» есть слово «skinking», что на шотландском диалекте значит «тонкий»; но наборщик, более знакомый с английским, чем с шотландским, решил сделать поправку – «stinking» – «вонючий». Успел ли он внести свою поправку уже в первых экземплярах издания, или книга поначалу печаталась с шотландским словом, и есть суть проблемы. Логично предположить, что первым был «вонючий» вариант, который затем был исправлен, но весьма возможно, что загадка и не так проста. Зато доподлинно [54] известно, что второй вариант набирался заново, т.е. варианты эти, в сущности, являются отдельными изданиями. «Вонючий» вариант обычно стоит около двухсот долларов, вдвое больше варианта «тонкого».
Главной причиной, почему Бернс поехал в Эдинбург, была его внезапная слава на родине. Бернс стал пророком, почитаемым во всей стране и особенно в его родном и глухом уголке. Сказать что-либо нелестное о Роберте Бернсе в кабачке где-нибудь в Эйршире или Думбартоншире и сегодня-то – рискованное дело, но в 1786 году это было просто опасно.
Повлияло ли это все на течение жизни в доме Арморов? Утешилась ли Джин тем, что отец ее будущего ребенка стал национальным героем? Сама она в срок свершила то, о чем сделана запись рукой Бернса в библии, которую он купил два года спустя в Эдинбурге: «3 сентября 1786 года родились близнецы, старший сын Роберт в четверть часа пополудни и Джин, умершая через год и два месяца». За эту библию Бернс заплатил два фунта; дом-музей приобрел ее в 1904 году за 1700 фунтов стерлингов.
III
«Стихи, написанные преимущественно на шотландском диалекте» – не очень броское название, поэтому книга вошла в историю как «Бернс из Килмарнока». Какой еще город так прославился в истории книжного дела? «Листья травы» не называют Бруклинским Уитменом или «Векфильдского священника» – Голдсмитом из Сейлсбери, но говорят о «Бернсе из Килмарнока» – и другого названия у библиофилов книга не имеет.
Современный Килмарнок, маленький деловитый провинциальный центр, свято помнит, что его слава родилась на чердаке, где некогда помещалась типография Джона Вильсона.
Гравюра Дж. Роджерса с картины Дж. М. Райта
в издании 1842 г.
«Бернс из Килмарнока» – это солидный том в двести сорок страниц, прекрасно напечатанный. Пять страниц занимает словарь диалектных слов и выражений. Из его тридцати шести стихотворений наиболее известны – «Полевой мыши, гнездо которой разорено моим плугом», «Горной маргаритке, которую я примял своим плугом», «Насекомому, которое поэт увидел на шляпе у нарядной дамы во время церковной службы».
Некоторые из самых первых шестисот экземпляров вышли в бумажной синей обложке, и они-то теперь считаются наиболее редкими и ценными. Известны всего четыре-пять таких экземпляров, лучший из них куплен домом-музеем поэта в 1908 году за тысячу фунтов. Немного уступают им по цене синие экземпляры в жесткой обложке, оставшиеся в свое время неразрезанными. Заново переплетенных экземпляров с подрезанными краями страниц довольно много. В начале 1929 года такой потрепанный экземпляр был, правда, продан за 6750 долларов, но вместе с ним продавалась страница оригинальной рукописи.
В 1897 году продавался «Бернс из Килмарнока» в оригинальной обложке и новенький, как в день выхода.
Он был куплен за неслыханную тогда сумму – 572 фунта, к великому огорчению книготорговца, который несколькими годами раньше отказался заплатить за него 120 фунтов.
Первоначально экземпляр принадлежал одной вдове, которая продала его через рекламу в провинциальной газете тому, «кто предложил больше всех»: восемь фунтов десять шиллингов.
Послушайте, однако, историю некоего Джеймса Стилли из Лита, который в давние времена купил экземпляр в мягкой обложке и даже с дарственной надписью автора всего за шиллинг. Обложка была несколько потрепана, и Стилли решил доверить книгу переплетчику, с условием, что он не будет ровнять краев. Переплетчик же имел свое мнение и подверг экземпляр самому разрушительному обновлению.
В довершение несчастья, из книги позднее была вырезана надпись автора. В результате остался только один «Бернс из Килмарнока» с дарственной надписью.
Вот еще одна история. В Англии прошлого века мало кто так хорошо разбирался в книгах, как ученый Джон Колльер, известный своими комментариями к изданиям Шекспира.
В «Дневнике старика» он рассказывает случай, происшедший с ним 1 августа 1832 года, т.е. когда «Бернсу из Килмарнока» было еще меньше пятидесяти лет.
«Вчера меня постигло досадное разочарование. Я проходил по Тернстайлу к Линкольн Инн Филдз и дальше к Сомерсет Хаусу, когда взгляд мой упал на лотки с книгами перед букинистической лавкой некоего Корниша.
Тут я увидел книгу, которую очень хотел иметь, а именно килмарнокское издание стихов Бернса. Поскольку я собирался идти дальше и намеревался вскоре вернуться, я поставил книгу обратно на лоток, решив купить ее по дороге домой. Цена была всего лишь один шиллинг шесть пенсов, но я знал, что она стоила и гинеи. Возвращаясь тем же путем, я ни на минуту не забывал о книге, считая ее уже своей. Велико же было мое огорчение, когда, проходя мимо того места, я увидел, что книги нет – она продана за шиллинг и шесть пенсов кому-то другому! С тех пор я поклялся никогда больше так не рисковать. Она была не разрезана и в оригинальной обложке. Такого экземпляра я больше никогда не видел».
Подобные вещи случаются со всеми посетителями букинистических магазинов, но все же Колльер – единственный покупатель, упустивший «Бернса из Килмарнока» за половину его первоначальной цены! (2)
IV
Бернса издали в Америке через два года после выхода килмарнокского издания его стихов. Это тем более поразительно, что первое американское издание Шекспира (и вообще первое его издание за пределами Англии) вышло на семь лет позже американского Бернса, почти через сто семьдесят пять лет после первого «фолио» Шекспира. (3) За право представить Бернса американской публике боролись две фирмы, и два издания книги вышли почти одновременно в Филадельфии и Нью-Йорке. Нью-йоркское издание считается более редким.
Бернс никогда не был в Америке (как не был он и на Ямайке), но его песни покорили Америку раньше, чем она приняла свою конституцию и стала Соединенными Штатами.
———————
(1) Наиболее строгое и вместе с тем наиболее ханжеское из направлений пуританской церкви.
(2) Из бернсовских справочников и библиографий, а также из «Бернсовской энциклопедии» можно извлечь следующие дополнительные сведения о первом, вышедшем в Килмарноке, собрании стихотворений поэта. Точный размер тиража составлял 612 экз., которые разошлись, считая 350 подписных экз., в течение месяца по цене в 3 пенса. Издание карманного формата, отличается высоким качеством печати и корректуры: в нем почти нет опечаток. На сборник появилось шесть рецензий в шотландских и английских журналах, и все они приветствовали нового поэта. Однако, несмотря на очевидный успех сборника, второго издания в Килмарноке почему-то не последовало, оно вышло через год уже в Эдинбурге, в другой типографии. Печатный станок Джона Вильсона, выпустившего первое издание, сохранился, но – в виде кресла! После того как этот станок перестали употреблять по прямому назначению, его все же берегли как реликвию, но, учитывая великолепный материал, из которого он сделан, – мореный дуб, решили станок коренным образом переоборудовать и сделали из него массивное кресло для председательствования на торжественных собраниях.
Сейчас это кресло – преемник типографского станка – вместе с килмарнокским сборником и другими редкостями сохраняется в музее Бернса. Последняя, зафиксированная на книжных аукционах, цена килмарнокского сборника поднялась до 2 тыс. фунтов, что, конечно, заставляет в порядке сравнения вспомнить гонорар Бернса, составивший, как верно указывает Винтерих, 20 фунтов.
(3) Собрание шекспировских пьес, изданное его друзьями в 1623 году, через семь лет после его смерти.
———————————————————————————
Robert Burns
Poems, chiefly in the Scottish dialect.
Kilmarnock : Printed by John Wilson, 1786.
Килмарнок, старое фото
Ферма Бернсов
Дом в Дамфрисе, где умер Бернс
Жена Бернса — Джейн Армор
————————————-
Ссылки по теме