(чтение Олега Каминецкого)

< < Мне ненавистна всякая тирания - и в речах и в поступках. Я всегда восстаю против суетности, против того, чтобы внешние впечатления затуманивали нам рассудок, а так как необыкновенное величие некоторых людей всегда вызывает у меня известные сомнения, я обычно убеждаюсь, что они в сущности такие же, как все.
Rarus enim ferme sensus communis in illa
Fortuna

Случается, что их уважают и ценят даже меньше, чем они того на самом
деле заслуживают, именно потому, что они за слишком многое берутся и слишком
выставляют себя напоказ, без достаточных оснований. В человеке, взваливающем
на себя ношу, должно быть больше силы и мощи, чем требует его груз. У того,
кто не использовал своих сил до предела, можно еще предполагать любые
возможности. Тот же, кто пал под непосильным бременем, всем показывает, как
слабы его плечи. Вот почему именно среди ученых мы так часто видим умственно
убогих людей, из которых вышли бы отличные земледельцы, торговцы,
ремесленники: такой род деятельности вполне соответствовал бы их природным
силам. Наука — дело очень нелегкое, оно их сокрушает. Механизм, которым они
являются, и недостаточно мощен и недостаточно тонок, чтобы обрабатывать и
перерабатывать столь сложное и благородное вещество. Наука пригодна лишь для
сильных умов; а они весьма редки. Слабые же умы, по словам Сократа [20],
берясь за философию, наносят только ущерб ее достоинству. Оружие это в худых
ножнах кажется и никчемным и даже опасным. Вот как они сами себе портят дело
и вызывают смех.

Humani qualis simulator simius oris,
Quem puer arridens pretioso stamine serum
Velavit, nudasque nates ac terga reliqult,
Ludibrium mensis.

{Как обезьяна с подобием человеческого лица, которую, когда она
постарела, мальчик потехи ради обрядил в роскошную ткань, оставив ей голую
спину и голый зад, — забава для пиршеств [21] (лат.).}

Точно так же и тем, кто нами повелевает и правит, кто держит в руках
своих судьбы мира, недостаточно обладать разумением среднего человека, мочь
столько же, сколько можем мы; и если они не превосходят нас в достаточной
мере, то уже тем самым оказываются гораздо ниже нашего уровня. От них
ожидаешь большего, они и должны делать больше. Молчаливость приносит им
зачастую большую пользу не только тем, что придает внушающую почтение
важность, но и тем, что порою является для них весьма выгодной и удобной.
Так, Мегабиз, посетив Апеллеса в его мастерской, долгое время пребывал в
безмолвии, а затем принялся рассуждать о его творениях, на что получил
следующую резкую отповедь: «Пока ты молчал, ты в своем роскошном наряде и
золотых украшениях казался нам чем-то весьма значительным. Теперь же, после
того, как мы тебя послушали, над тобой потешается мой самый последний
подмастерье» [22]. Из-за своего высокого положения, из-за окружавшего его
великолепия он не имел права проявлять невежество простолюдина и нести вздор
о живописи: ему следовало, не нарушая молчания, сохранять такой вид, будто
он в этой области знаток. А скольким из моих нищих духом современников
напускная холодная молчаливость помогла прослыть мудрыми и понимающими
людьми!
Чины и должности, — так уж повелось — даются человеку чаще по
счастливой случайности, чем по заслугам. И большей частью за это совершенно
напрасно упрекают королей. Напротив, надо изумляться, как часто удается им
сделать удачный выбор при недостаточном уменье разбираться в людях.
Мишель Монтень. Опыты. Том III>>