«Смерть Ивана Ильича«. Илл. И. Е. Репина. 1896.

Перечитывание практически ничего не изменило во впечатлениях, в хорошем смысле. Но и ожидаемого, о чем часто пишут, мол, перечитал и по-новому увидел, нет.

По-прежнему беспощадную историю умирания можно прочитать на одном дыхании, не отвлекаясь. Исследование обычной смерти. Дидактичность, в которой многие упрекают Толстого, тут не принадлежит ему, смерть — дидактична. И надо иметь смелость графа, чтобы не соотносить написанное с будущими отзывами читателей, кои смерти еще не испытали, а кто испытал, о просветлениях, о вИдении прожитой жизни в истинном свете — нам уже не расскажут.

В отличие от многих писателей, пишущих жизнь своих героев и смерть там лишь точка, большая ли, маленькая, но точка (или переход), Толстой пишет жизнь самой смерти в человеке. Не анатомию умирания и не медицинскую симптоматику, а цельно.

Я не знаю, зачем эта повесть читателю, может быть, чтобы читателя по лбу еще раз стукнули той самой дидактичностью смерти, которая скажет, да поздно: «живи, человек, свою жизнь, настоящую», но я точно знаю, для чего эта книга мне. Говорят, Льву Толстому запретили навещать больного знакомого, когда родственники заметили, что он не поддерживает умирающего, а больше изучает, впитывает происходящее.  История до сих пор комментируется как язвительный аргумент против Толстого теми, кто вечно занят скидыванием других с корабля современности, вот мол, какой мерзавец ваш граф. Я глубоко сочувствую умирающему и оскорбленной родне. Но теперь я могу прочитать «Смерть Ивана Ильича» и мне не нужно идти к постели умирающего за тем, за чем уже приходил к нему писатель Лев Толстой. Потому что реальность текста совершенно, абсолютно, беспощадно и не литературно реальна. А значит, я-писатель там уже была.