Случилось так, что эти два фильма я посмотрела один за другим. Фильм «Загадочная история Бенджамина Баттона», о котором слышала множество похвал и «Я — легенда», который посмотреть долго не решалась, потому что сочетание Уилл Смит-полчища зомби-в общем все умерли казалось мне гарантией провальности в художественном плане.
«Я хочу, чтобы вы призадумались, умилились, ощутили полноту жизни и еще долго-долго легкая улыбка не покидала ваших уст» как бы говорит нам режиссер фильма о Бенджамине Баттоне, живущем наоборот. И снимает чудовищный лубок, эмоциональную кальку с фильма «Форест Гамп», мертвую шахматную доску, на которой прекрасно изготовленными фигурами разыгрывается бездушная механическая партия.
«Я хочу вас развлечь, парни» как бы говорит режиссер фантастического триллера «Я — легенда» и тоже обманывает, делая из готового, насквозь читанного и смотренного сюжета фильм об отчаянном одиночестве, а главное, фильм, в судьбе героев которого принимает участие сам его создатель.
Бенджамин Баттон, родившийся стариком, молодеет с годами. В двадцать он выглядит на шестьдесят, в тридцать на полвека, и так далее. Кто еще кроме вечного мальчика Брэда Питта сумеет так элегантно молодеть, не вызывая недоверия даже в роли шестидесятилетнего подростка? А кто еще кроме великолепной Кейт Бланшетт сыграет для нас женщину, которая столь элегантно старится рядом с молодеющим возлюбленным, что мы, не ожидая от сюжета чудес, все равно не оскорблены эстетически, да немолода, но таки Кейт, таки Бланшетт…
Но вот в чем проблема. Дэвид Финчер поступает так, как поступают многие фантасты: он убивает чудо, поместив в ткань мироздания вместо него оборотня — фантастическое допущение, которое и легло в основу фильма. И оборотень берет создателей в плен. А что будет, если? — задаются своим главным вопросом придумыватели фантастических допущений и суют голову в петлю двойной ненастоящести. Ведь правила игры предполагают — прослеживание допущения до конца. Иначе если теряет смысл. И все приносится в жертву схеме, в которой нет места настоящему чуду, богу из машины, над присутствием которого в сюжетах принято посмеиваться. Но правда жизни в том, что наивный, за уши притянутый вместе со своим летающим креслом, украшенном цветами, Бог из машины — намного реальнее и живее жестко выдержанных рамок фантастического допущения. Потому что ничто в реальной жизни не совершается по нарастающей без помех.
Мы все время строим вавилонские башни. И всегда пинок Бога разрушает неумолимое допущение, построенное из одинаковых кирпичей простейшим способом — умножением во времени и пространстве. А нам остаются легенды о божьей каре, легенды, придуманные нами же. Мы так хотели в очередной раз неумолимо изменить мир, доведя изменения до конца. И снова не получилось…
Так вот, если бы история Бенджамина Баттона произошла на самом деле, в ней не было бы никаких добрых капитанов и беззаветно любящих чернокожих приемных мам. Маленького старичка били бы дети и девочка, которая в фильме так славно бегает за руку с трясущимся морщинистым подростком, не целовала бы его под столом. Да, что-то из этого было бы, искрой, то тут, то там, но не все подряд. И возлюбленная или бросила бы своего больного молодостью мужа или, сломавшись, спилась рядом с ним и не она водила бы его за руку на прогулки, а он, пока умел бы, нянчился с ней, живущей в нужную сторону, но живущей с кровью в сердце, а не с написанной там ролью из сценария.
Может быть, Бог явил бы свое милосердие и Бен Баттон умер посреди своего загадочного жизненного пути, а в памяти знавших его осталась ускользающая дымка, в которой мелькал бы темнея, тот самый вопрос: А что если бы он… Но главное, на него не было бы ответа! Потому что ответ, который дает Финчер, это неверный ответ человека без души, проводящего героев через выдуманный ад — до самого конца, не оставляя им надежды. Потому что они для него — куклы, фигуры шахматной партии на доске с надписью А ЧТО БУДЕТ ЕСЛИ?…
И всего несколько слов после этого о фильме «Я — легенда». Наивный и притянутый за уши, неуклюжий, вставленный как бы от фонаря сюжетный поворот о том, что, оказывается, толпа зомби, осаждающая убежище главного героя, явилась не за его кровью, а потому что их предводитель — любит похищенную девушку, и, забрав ее, уводит свое хищное воинство… Именно эта вопиющая нестыковка, ломающая рамки неумолимого допущения, именно этот пинок Бога, после которого уже не поймаешь облезлого, вонючего, жаждущего твоей крови урода и не положишь его на операционный стол для опытов, потому что он, скотина такая, тоже человек и теперь придется искать по-другому, действовать по-другому, не как машина, а по-человечески (а это трудно, кто бы спорил), именно этот пинок делает фильм настоящим. Несмотря на столь навязший в зубах классический антураж — вирус вырвался на свободу, в-общем все умерли, я один, я герой, я легенда и бац — любофф. Фантастическая сказочность зарастающего джунглями Нью-Йорка в результате оказывается ближе к реальности, чем слащавая грусть псевдореалистического путешествия Баттона через сердца, Америку и время.
Когда-то девочка крикнула мальчику-калеке «Беги, Форрест, беги» и он побежал, из прошлого в будущее. Бенджамин Баттон бежит не из будущего в прошлое, он бежит задом-наперед. И это делает фильм злой карикатурой, в которой весь мир вывернут наизнанку.