Мое знакомство с Татьяной Москвиной началось со споров, чтение обеих книг прошло в спорах и только через некоторое время два человека (назовем их Читатель и Читательница…, нет, лучше Читатель и Еще Читатель) — пришли к согласию, рассмеялись и выбрали себе в шкафу по следующей книге.
— Что это у тебя? — открыл Еще Читатель (я) книгу с названием «Похвала плохому шоколаду»
— Это обязательно нужно читать! Это гениально написанные рецензии!!! — воскликнул Читатель (на самом деле, восклицательных знаков было еще больше).
Но вместо рецензий меня встретило авторское предисловие о том, как обманул автора ее первый мужчина, оставив с младенцем, которого воспитали всем курсом. Я свои мысли по поводу пользы и вреда от сломанных судеб, пожалуй, оставлю сейчас при себе. По одной лишь причине — рассказам о моих собственных жизненных неурядицах в рецензии на литературное произведение — не место.
Потому начались споры.

Еще Читатель (я):
— Зачем эти жалобы? Это следует понимать, что, если бы муж не бросил, рецензии не стали бы хороши?
Читатель:
— Да ты пропусти и читай дальше!
Еще Читатель:
— Как пропустить? С этого книга начинается!
(и далее)
Когда я добралась до рецензий, то сняла бы шляпу, если бы носила. Потому что Москвина пишет их замечательно!
В книге собраны статьи о культуре, рецензии на театральные постановки и художественные фильмы. Театрал я не очень, но о фильмах Татьяна говорит так, что впору все бросать и бежать в кинотеатр, жалея о том, что поленилась их посмотреть раньше.
Мнения наши не всегда совпадают и, например, хвалимый Татьяной Москвиной «Сибирский цирюльник» для меня фильмом, а тем более событием, так и не стал. Но пишет она о нем пламенно и находит за что хвалить.  То есть, никакой гарантии нет, что другие фильмы мне понравятся. Но пойти-то хочется! Значит, автором найден крючок и выбрана наживка — для меня тоже.
Один из признаков хорошей книги — желание говорить о ней, даже не дочитав. Книга походит на гостя, который приехал, поселился и теперь — часть жизни. Если он интересен, то беседы с ним, его слова и выражения, его знания и мнения — пересказываешь близким, делясь. Я говорила о «Похвале плохому шоколаду» все время, пока читала ее. И продолжаю говорить о книге, обращаюсь к прочитанному, цитирую по поводам.
Толстой в «Анне Карениной» описывает, как влияет талант художника на посетителей его мастерской. Они уже вышли, едут домой. Но чувствуют себя немного хмельными и испытывают потребность говорить о том, что увидели. Думаю, это связано с энергетикой таланта. Мы пришли, зачерпнули и стали богаче. Нас добавилось. В журналистике это крайне редко бывает. В отличие от художественной литературы, журналистика сама питается нашей энергией.
И как же здорово, читать о Романе Виктюке, о письме Татьяны, сравнивать фильмы “Телец” и “Молох”, вспоминать и обещать себе непременно пересмотреть наново фильм “Москва”, радоваться, что совсем недавно перечитывала “Гамлета” и чувствовать себя – богаче и больше.
Книга кончается. И хочется еще! Узнать об авторе (вот тут хочется того, с чего книга начинается! Кто она, эта женщина с обложки, что написала еще и, кстати, ведь современница, что она делает сейчас)
Второй книгой Москвиной для меня стал ее роман «Смерть — это все мужчины».
Название лукавое – цитата из стихотворения Бродского (она же, расширенная, эпиграфом, чтоб не было разночтений) и, сразу после такого названия, связывающего всех мужчин со смертью, — первая фраза романа, написанная женщиной:
“Он может меня изнасиловать, а я не могу его изнасиловать, поэтому я должна его любить. “
Это героиня о своем мужчине. И тут же вся радость после чтения журналистики Москвиной, тот легкий хмель упоения талантом, заставляющий улыбаться и говорить-говорить, улетучивается. Так вот мужчин (всех и далее одного представителя их) первыми строками. И остается мысль, трезвая и четкая – журналист написал. И не оставляет она меня на всем протяжении чтения. Язвительные характеристики героев, загадочные начала интриг, наличие полного набора персонажей для веерного захвата аудитории: красивая женщина со сложной судьбой – есть, содержатель с деньгами в кошельке – есть, сталинская квартира бывшего мужа – галочку, положительный персонаж с несложившейся судбой – в наличии, народ — матери-одиночки – есть. Есть губернатор и советник губернатора, представитель секретного ведомства, что все знает и слышит. И даже хрупкая наркоманка, милая хулиганка, пишущая бесконечный роман про эльфов (!), прирученная доброй грубиянкой Александрой Зиминой – это уже полный, простите, апофеоз веерного захвата аудитории. Если вас не встрепенула судьба двух матерей-одиночек, живущих в одной квартире и разговаривающих с Зиминой так:
“– Темпераментная… Ты бы меня в двадцать лет повстречала, от меня током било. Пробки в домах вылетали! Всё, заземлилась я… Тут стала мастурбировать – и заснула.” — То уж против современнейшего персонажа с эльфами – как устоять?

Помня о своих спорах с Читателем, я честно роман до конца дочитала, хотя и не хотелось уже. Знакомый писатель, который сейчас набирает высоту, и издательства с удовольствием берут его жесткую и пронзительно талантливую прозу, как-то меня успокоил в сомнениях “ты думаешь, пишешь и важная? Фигня! Самый важный в литературе – он, тот что сидит в шезлонге, сука, в отпуске, и лениво странички перелистывает. Ты тут наизнанку выворачиваешься, а он выронил и заснул. Так вот, ты напиши так, чтоб заплакал и помнил”
И так все время… С одной стороны — обязана трудиться душа, обязана, и множество вещей необходимо делать через принуждение, чтоб уметь вверх жить, а не вниз катиться. А с другой стороны, что делать, если литературный текст разваливается под руками, как плохо склеенная брошюрка? И страницы вылетают. Слежу за полетом, — да Бог с ними, лень вставать и поднимать (возвращаться в тексте к началу, перечитывать, запоминать)
Но я рада, что дочитала. Потому что в последней части книги нашла подтверждение мысли о том, что прекрасный журналист Татьяна Москвина, обладатель премии “Золотое перо Санкт-Петербурга” лучшему хурналисту года (2000, 2003), написала вместо романа огромную критическую статью, рецензию на существующий мир, отзыв на мироустройство. И дала свою оценку. Поставила. Взяла за руку свою героиню, подчеркнула ее уникальность, а следовательно выдала ей право на оценку ни много ни мало – мира в целом. И ее рукой припечатала…
Причем, в самом прямом смысле. Все начала интриг, так пугавшие меня своей журналисткой злободневностью, к последней трети романа сошли на нет, видимо, за ненадобностью, оставив героиню один на один с любовью, переживаниями и собственной философией (в которой встречаются уже готовые образы из критических статей Москвиной). Вдруг появилась мистическая составляющая. Вдруг. Внезапно и, по читательским ощущениям, наспех, в самом конце романа. Хотя, наверное, бывает и так, живет себе человек живет, мучается собственной отдельностью и уникальностью и вдруг, после неких узлом связавшихся событий, — взрыв, катарсис и вспыхивает сверхновая. Так оно эдак у многих авторов. Потому что удобно. Зачем сначала прослеживать мелочи, если можно, р-раз, и написал с определенной страницы уже новенькое про героя.
Так вот, в самом конце, среди невесть откуда упавшей на голову читателя мистики, героиня, всех обманув возвращением к нормальной жизни, покупает красного шелку, чтоб сшить себе платье Красной Дамы. Но времени нет, потому решает сметать его на живую нитку. И совершает ритуал уничтожения мира. Как-то вот тоже на живую нитку.
Если думать о тексте романа как о рецензии, появляется логика, которой в художественном нем же – нет. И баланса нет, а тут он появляется.
Берешь то, что умеешь прекрасно! И, сообразуясь с умением, пишешь вместо романа журналистский материал.
Берешь садовые ножницы, если ты дипломированный садовник и изменяешь мир, подстригая его, как кусты на газоне.
Берешь литературных приемов и, сметав их, как платье героини, на живую нитку, пишешь как бы роман.
А на роман, как на это же платье, похоже, не достало времени, некогда сделать, как надо, но для чего-то надо. А надо ли?

О Татьяне Москвиной