Dobry dziadzka — Разложение Личности (из ненаписанного)

Повесть (в переводе на владимиро-суздальский диалект)

Ссылка http://avtor.net.ru/page-id-21938.html

Когда мужчины пишут о женщинах (необязательно даже от первого лица), они часто попадают впросак, «горят» на деталях. Здесь этого нет. Я, помнится, читая произведение первый раз, год назад, и дойдя до момента, когда героиня обеспокоилась, не дотронулась ли она юбкой до загаженной двери трамвая, даже проскролила вверх, чтобы убедиться — автор точно мужского пола. Уж больно тонкая, «чисто женская», деталь! Она послужила сигналом — у автора есть писательский талант.

Некоторые ошибки прямо кричат — русский у автора не родной. Ну, к примеру: «дядька довольно пожилого возраста», «однако уже очень начало нервировать». Но они встречаются столь редко, и так скромны на фоне блестящего повестования, что нисколько не затрудняют чтения.

Понравилась особенность произведения: вещи, вызывающие омерзение и шок, описаны певучим, лиричным языком. Будто сказку слушаешь. У меня ни на секунду не возникло желание прервать чтение. Уж очень задушевный «тон» рассказчика. Причем, его автор выбрал не для того, чтобы сгладить восприятие, но с тем, чтобы удивить.

Интересно, что героиня у автора — девушка, без сомнения, нежная и хрупкая, очень человечная (не красавица даже!) — выступает неким агрессором, диструктивным элементом в повести. Она сама жаждет встречи с насильником — чтобы спровоцировать и наказать. Просто жаждет нападения, чтобы отвести душу, получить облегчение. Это не жертва. Это — богиня. Или даже орудие древней веры. Жестокое может быть, но…

Чуден сон князя. Автор не называет имени того, кто ему во сне привиделся. Описывает легкими, но вполне узнаваемыми, штрихами. И… заставляет читателя мучиться в догадках: Бога ли видел князь? Лукавого ли? Или это был просто сон, которому предводитель придал чересчур большое значение?

Он прячет, скрадывает за сумасшествием героев правду. Кажущееся ли это сумасшествие? Или нет? Автор знает. А читатель… Он должен сам сделать вывод. Помощи ждать неоткуда.

Умело подогревает автор любопытство читателя. Манит за собой, обещает разгадку… и запутывает еще сильнее! Водит за нос. И посмеивается добродушно.

Затейливая фантазия гармонично переплетается с историческими фактами. В какой-то момент читатель ловит себя на воприятии текста не как фантастики, а как вполне себе допустимой версии причин и следствий давно минувших событий. Как только начинает он доверчиво принимать этот факт как данность, событие резко перескакивает на другое. И вот уже читатель, затаив дыхание, следит, как происходят совершенно невероятные вещи в настоящем. И есть ли гарантия, что они не следствие тех, вариантных, событий в прошлом? Снова загадка…

Когда любопытство становится мучительным, и у читателя в глубине души зарождается недовольство издевательствами над его драгоценной особой, автор мигом переходит на юмор, заставляя смеяться до слез (творческая автобиография — это что-то!!!) Но нет в тексте ничего случайного. Это станет понятно только в самом конце.

Автор сам признает, что многие поступки совершает из чувства (а не духа, кстати!) противоречия. Он уверяет, что все в прошлом. Но! Из этого самого чувства он и водит за собой доверчивого читателя — от части к части, от одной параллели к другой. Им и его героями движет страсть к переменам, изменениям, жажда нового — пусть даже ценой разрушения старого. Вот его вера. Вот из чего возникло поклонение огню.

Бурная смесь откровенной фантастики, сказочности, психологизма, философии, сатиры и анекдотичного юмора читается легко и взахлеб — как какой-нибудь забойный детективчик. Лукавый автор постоянно подшучивает не только над читателем и героями, но и жанрами. Так, крутой хоррор-страшилка внезапно превращается в мрачноватую шутку… Благодаря такому смелому нарушению всех правил жанров, угадать, чем закончится тот или иной эпизод практически невозможно.

И связь. Связь между временами, странами и событиями. Она ощущается читателем все время — но каким-то шестым чувством. Поймать, уловить ее в ходе повествования ой как сложно! Да и возможно ли? Тем интереснее распутывать клубок событий до конца.

Чтобы подогреть интерес к событиям (а заодно и повеселить — сколько же можно оставаться серьезным?), автор заставляет даже умирающих героев проявлять любопытство и другие, неподобающие, казалось бы, трагизму ситуации, эмоции.

Завораживает сочетание нарочито грубых диалогов героев и сказочность повествования. Еще один аккорд, радующий взыскательного читателя.

И финал… Это отдельная история. О чем? А прочитайте — и узнаете!