Кафка был в нашем университетском общежитии вещью сакральной. Два романа, несколько десятков рассказов — книгу папа мне купил по случаю в Москве, и теперь я считалась обладателем невиданного духовного богатства и неподъёмной для студенческого кошелька роскоши. На Кафку живо выстроилась очередь «почитать», но, как оказалось, предназначение у него было совсем иное: элегантно брошенный на кровать или продуманно оставленный на тумбочке рядом с кроватью, Кафка убедительно демонстрировал потенциальным женихам интеллектуальный уровень наших девочек. Не знаю, как на молодых людей, но на маму моей подруги, душевную, добрейшую тетю Нину, Кафка оказывал магическое действие. Она приезжала из села раз в месяц на сильно сдавшем «Москвиче» и появлялась в дверях нашей комнаты с огромным тазом пирожков с картошкой, банкой молока и полными сумками варений-солений. Я не ела сала, и тетя Нина с пониманием относилась к неслыханной в этих местах причуде: мне привозилась баночка с вытопленным куриным жиром «шоб питание чем-то пахло и кушать хотелось больше». Взяв в руки Кафку, она его пролистывала и неизменно начинала плакать: «Как в церквах — ни словечка не понятно, но душа трепетает», — и любовно смотрела на дочь: в люди ребенок выбивается, вон какие книжки читает.

Кафка продолжал кочевать по общежитию, пока в начале мая я не засобиралась домой в Севастополь. Накануне отъезда я ходила в оперу. Единственные мои туфли не годились для такого случая и такого кавалера, поэтому девочки мне нашли в общежитии подходящие, но на половину размера меньше. Весь спектакль я промаялась, а наутро встала с распухшими ногами. Вечером на поезд я шлепала в резиновых вьетнамках. Можно было взять с собой туфли, но на их место в сумке с трудом уместился объемный Кафка. Поезд шел до Симферополя, потом надо было еще два часа ехать на электричке. Утречком выяснилось, что шлепанцы мои ночью украли, и на перрон в Симферополе я вышла босиком. На дворе стояло 8 мая и даже для Крыма было не слишком тепло. Электричку пришлось ждать почти час. Зайдя в вагон электрички, я обомлела: он был полностью занят ветеранами войны, съезжавшимися ко Дню Победы в Севастополь со всей страны. Награды на кителях блестели на солнце, и весь вагон был залит удивительным светом. Как только рассмотрели мои босые ноги, разговоры стихли. Столько сочувствия было в глазах стариков, что я едва не расплакалась. Быстренко взяв себя в руки, я достала Кафку и погрузилась в чтение, надеясь, что все начнут умиляться тому, какие книги я читаю,  и наконец перестанут смотреть на мои ноги. Меня поманила дама из середины вагона:
— Деточка, подойдите сюда. Что же вы, голубушка, книжкой, как кринолином прикрываетесь? Что это у вас? Кафка? Превосходно, Присядьте, я подвинусь.
Даму звали Маргаритой Васильевной, она много лет служила редактором где-то в Ленинграде. Меня угостили чаем из термоса, бутербродом с колбасой, карамельками и лекцией о Кафке и литературе XX века.
Эта беседа в электричке была одной из самых запоминающихся в моей жизни. И все благодаря Кафке:)
По приезду в Севастополь предстояло самое страшное испытание — явиться в таком виде на глаза моей бабушке. Увидев меня, бабуля схватилась за сердце и начала оседать на тумбочку в коридоре. После учиненного допроса и выяснения всех обстоятельств, бабушке непременно надо было поработать желчью, как старой графине Ростовой, и это недовольство несовершенством мира должно было вылиться на конкретное лицо. Я для этого не подходила, уж больно была жалка в залатанных по моде джинсах и босиком. Бабуля позвонила на работу моему отцу: именно он привез мне «эту Кафку», из-за которого не поместились в сумку туфли. Папа трое суток был на учениях и только вернулся в часть. Бабушка начала с высокой ноты: «В гроб меня загонит… лучше бы вместо книжек платьев привез, девка из штанов не вылезает…», но узнав, что отец еще не обедал, быстро размякла и стала наставлять его беречь желудок. Я прошмыгнула в ванную и закрылась. Из-за двери долго слышались бабушкины причитания в адрес издателей, публикующих такие толстые книги, «шо дитё туфли не могла уложить», ну и самого Кафки — зачем это столько писать и все наверняка никому не нужное. С тех самых пор бабуля мне всегда говорила перед отъездом: «Кафку дома оставь, от греха подальше».
Спустя два года мой приятель собирался ехать в Прагу, открывать там какой-то бизнес. Он пришел к нам и попросил дать ему что-то почитать о Праге. Я сказала, что есть только Кафка. Книгу приятель взял, но больше ни о нем, ни о его бизнесе и моем Кафке я ничего не слышала.

Книголов

В качестве иллюстрации использовано фото книги «Ангелы не летают», составленной из рабочих тетрадей Франца Кафки, где помимо дневниковых записей содержатся отрывки из задуманных рассказов, афоризмы, фантастические сценки, а также пьеса «Сторож склепа»