(29 октября  —  109 лет со дня рождения Евгения Чарушина)

Сочно-оранжевая  книжица с забавными зверюшками на каждой странице. На яркой солнечной обложкe резвятся медвежата, зайчишка, волчонок, маленький леопард, козлёнок, детёныш зебры. Среди играющих зверят — ненавязчивый белый шрифт заглавия: «Детки в клетке». Впервые в таком виде книжка вышла в свет в 1935 году. И хотя с тех пор «Детки» выдержали несколько переизданий, имея громадный успех у малышей и их родителей, мало кто помнит сейчас об этом шедевре ленинградского Детгиза.

«Детки в клетке» — знаменитое творение пера Самуила Маршака и кисти Евгения Чарушина, самобытного художника-анималиста. Ребячий восторг перед животным миром и непосредственность детского восприятия природы Евгений Иванович сумел сохранить в течение всей жизни. Не оттого ли таким чудесным кажется мир его зверей и птиц, радующий не одно поколение маленьких читателей?

Понимая, что именно детство — колыбель  души человека,  Чарушин говорил: «Моя задача — дать ребёнку предельно цельный художественный образ, обогатить художественное восприятие ребёнка, открыть ему новые живописные ощущения мира». Надо заметить, у художника это получалось мастерски, во многом благодаря незабвенным впечатлениям  детства, в которых — истоки таланта и любви к окружающему миру: «Я очень благодарен моим родителям за моё детство, потому что все впечатления его остались для меня и сейчас наиболее сильными, интересными и замечательными. И если я сейчас художник и писатель, то только благодаря моему детству».

В жизни маленького Жени Чарушина было много чудес. Удивительным был мир зверей и птиц, который его окружал (семья имела большое хозяйство). Трепетное отношение ко всему живому Жене привила мать Любовь Александровна, садовод и животновод-любитель. Вместе с ней он ходил в лес, вместе с ней выкармливал уток и тетеревов, лечил подстреленных птиц и зверей. «Положив в лукошко только что вылупившихся цыплят, мать ставит их на тёплую русскую печь «обсыхать». Цыплята копошатся, попискивают, а я лежу на печке и наблюдаю… Бобка — трёхногий калека-пёс — был моим закадычным другом», — вспоминал Евгений Иванович.

В огромном саду возле  родительского дома в Вятке помещался настоящий домашний зоопарк — кролики, собаки, поросята, котята, индюшата, лошади, множество птиц. В самом доме жили кошки, на окнах  располагались клетки с птицами, стояли аквариумы и банки с рыбками.  «Вот со всем этим связано моё раннее детство, к этому обращаются мои воспоминания», — говорил Чарушин, не раз подчёркивая: «Любить я стал животных с тех пор, как себя помню…», «Я исключительно люблю животных…»,  «Я приучился с детства понимать животное — понимать его движения и мимику. Мне сейчас даже как-то странно видеть, что некоторые люди вовсе не понимают животное».

Об уникальном «зоологическом» детстве Чарушина существовало немало семейных легенд и анекдотов. Некоторые он любил рассказывать сам: «Шести лет я заболел брюшным тифом, так как решил однажды есть всё то, что едят птицы, и наелся самой невообразимой гадости… В другой раз я переплыл вместе со стадом, держась за хвост коровы, широкую реку Вятку. С того лета я умею хорошо плавать…» Кроме общения с животными, любимым занятием Жени Чарушина было чтение. Конечно же, это были книги о природе. Однажды отец подарил Жене на день рождения фундаментальный научный труд А. Э. Брема «Жизнь животных», от которого «захватывало дух».  Семью томами немецкого зоолога Чарушин очень дорожил и перечитывал их всю жизнь. «…никакие «Нат Пинкертоны» и «Ник Картеры» не могли сравниться с Бремом, — вспоминал он», «…я читаю его запоем, я чуть не реву — так мне хочется иметь, например, тапира, или, скажем, дикобраза… он бы ходил, ел, а я бы — смотрел…»

Своим природным талантом будущий анималист, несомненно, обязан отцу. Иван Аполлонович, один из видных архитекторов Урала был, как водится, хорошим рисовальщиком. Вот и Женя много и хорошо рисовал с детства — преимущественно зверей, птиц, индейцев на лошадях. Позднее, учась в гимназии и украшая вместе с Васнецовым гимназические вечера, он неизменно «проваливался» из-за своего увлечения: «Я писал плакаты — танцующих журав­лей, сов. И ничего не выходило, я не мог представить другого образа, кроме образа животных — этих тан­цующих журавлей, и, конечно, никто меня за них не благодарил».

Серьёзно рисовать для детей Чарушин начал по окончании учёбы в Петербургской Академии художеств, когда со своими наработками пришёл в Госиздат.  Детским отделом тогда заведовал знаменитый художник Владимир Лебедев, вспоминавший впоследствии об этой встрече: «Он меня заинтересовал тем, что чело­век гораздо больше наблюдает, чем рисует». Лебедеву пришлись по душе рисунки Евгения, и вот уже выходит первая книга с иллюстрациями Чарушина — рассказ Виталия Бианки «Мурзук» (1928 год). Первая работа — и сразу успех. Причём не только у малышей, но и у ценителей книжной графики: рисунок из книги, на котором маленький рысёнок ползёт по земле, приобрела Государственная Третьяковская галерея.

Дальнейшая работа в технике свободного акварельного рисунка принесла Чарушину славу одного из лучших художников детской книги. Одновременно с успешным иллюстрированием произведений С.Я.Маршака, М.М.Пришвина, В.В.Бианки и других авторов, Чарушин сам пишет рассказы. Только до войны вышло около двух десятков его книг: «Птенцы», «Волчишко и другие», «Облава», «Цыплячий город», «Джунгли — птичий рай», «Животные жарких стран» и др. Однако, по признанию художника, иллюстрировать собственные тексты оказалось намного сложнее, чем чужие.

И для Чарушина-художника, и для Чарушина-писателя  характерно явное пристрастие к изображению звериных и птичьих малышей. «Больше всего я люблю изображать молодых животных, трогательных в своей беспомощности и интересных, потому что в них уже угадывается взрослый зверь». Именно такими и предстают перед нами  знаменитые «детки в клетке». Книгу с таким названием издательство «Радуга» выпустило ещё в 1923 году. В ней Маршак, использовав рисунки английского художника Сесила Олдина, написал ряд стихотворений про детёнышей животных. Рисунки были очень неудачны, но книга выдержала ещё восемь изданий. Когда возникла мысль о замене иллюстраций, всем и без слов стало ясно, что лучшая кандидатура художника — Евгений Иванович. Пока Чарушин рисовал, Маршак тщательно правил свои стихи. Так, текст «Тигрёнка» сократился с двенадцати до двух классических строк. Часть рисунков публиковалась в «Чиже», но в 1935 году вышла в свет и вся книжка.

 «Детки в клетке» имели колоссальный успех и вскоре были изданы вторично, а потом снова переизданы. Популярность книги подарила ей новую жизнь — в диафильме по мотивам литографий Чарушина и даже в виде детских кубиков. Правда, делал ли рисунки для кубиков сам художник или кто-то другой — уже тяжело разобраться. Кроме того, в 1938 году вышел ещё один вариант книжки — «Мой зоосад», с сильно упрощёнными рисунками для очень маленького формата. А через некоторое время  Чарушин выполнил гуашью вариант иллюстраций для предполагавшегося издания в Соединённых Штатах Америки.

Из всех «деток» «Тигрёнок» оказался наиболее удачливым. Его Чарушин переработал в самостоятельный великолепный эстамп, ставший визитной карточкой художника. Популярность книжного «Тигрёнка» была столь велика, что в предвоенные годы у малышей появился его мягкий близнец — набивная фланелевая игрушка.

Волшебный мир зверей и птиц принёс Чарушину поистине всенародную любовь и звание Заслуженного деятеля искусств РСФСР. Однако мало кто знает, что помимо работы над книгами Чарушин ещё до войны увлёкся скульптурой, расписывал чайные сервизы (один из них сейчас по праву украшает экспозиции Русского музея и Ленинградского фарфорового завода имени М. Ломоносова). В послевоенные годы художник вновь вернулся к работе на фарфоровом заводе, теперь уже в качестве скульптора. Его статуэтки — «Куничка», «Оленёнок», «Кролик» и многие другие забавные персонажи —  демонстрировали хороший вкус автора, были симпатичны и не застаивались на прилавках.

В разное время художник украсил своими росписями и декоративными панно помещения детского сада, рабочих столовых, кукольного театра, детского приёмника. Чарушин занимался рисованием с малышами в детских садах, придумывал карнавальные костюмы к детским праздникам, даже проектировал декоративные наконечники для древков праздничных флагов. Пожалуй, самой удивительной его работой была модель обуви для эвакуированных детей — из отходов мехового лоскута и деревянной подошвы. Увы, по не зависящим от художника причинам этот  проект так и не был реализован.

 «Обаятельная и талантливая натура Чарушина сказывалась во многом: он играл на скрипке, писал стихи, был актёром, вечно что-то изобретал (мы его так и прозвали «Евгеша-изобретатель»)», — вспоминал художник Валентин Курдов. У Евгения Ивановича действительно было несколько патентов на изобретения. В Вятке он построил планер и пробовал на нём летать. Там же, на родине, он соорудил водные лыжи-поплавки и сразу бросился их  испытывать, рискуя промокнуть и простудиться глубокой осенью. Ему всё хотелось делать самому, пробовать, экспериментировать. Механическая работа по заданному шаблону была  для  художника невыносима. А уж плохо нарисованных зверей Евгений Иванович и вовсе терпеть не мог. Оттого и диснеевская мультипликация с её стандартами была ему неприятна, слово «мультипликация» было у него ругательным. По этой же причине он не любил Ивана Билибина, утверждая, что тот занимался не иллюстрированием, а раскрашиванием холодных, мёртвых контуров. Потому и в живописи Чарушин выработал свой убедительный подход, благодаря которому умел привить любовь к природе своим читателям.

Каждый его герой максимально правдив, хотя и со своим звериным характером. К таким живым и эмоциональным зверькам легко проникнуться симпатией. И это не случайно. «То, что производило на меня большое впечатление в детстве, — говорил художник, — волнует и сейчас. Я хочу понять животное, передать его повадку, характер движения. Меня интересует его мех. Когда ребёнок хочет погладить моего зверёнка — я рад. Мне хочется передать настроение животного, испуг, радость, сон и т.п. Всё это надо наблюдать и прочувствовать».

Чарушину было 64 года, когда он заканчивал новый вариант «Деток в клетке» — книжки, принёсшей ему мировую известность. Работал он трудно, отбрасывая варианты десятками. Осилить всю книгу было тяжело — сказывалась тяжёлая болезнь. Но художник не сдавался, и 16 февраля 1965 года рисунки были отосланы на международный конкурс в Лейпциг. А через два дня, 18-го, Евгения Ивановича не стало. «Какой художник ушёл…», — отозвался на весть о смерти  любимого ученика Владимир Лебедев. И словно  в подтверждение его слов, на международной выставке детской книги в Лейпциге  Евгению Чарушину присудили золотую медаль. Увы, теперь уже посмертно.

За три десятилетия плодотворного творчества художником были созданы циклы иллюстраций к семидесяти книгам, из них тридцать — к собственным рассказам. Его иллюстрации, эстампы, фарфоровая скульптура, книги экспонировались на международных выставках в Софии, Лондоне, Париже. Книги Чарушина выходили в Англии, США, Японии, Индии, Болгарии и других странах. Их общий тираж превышает шестьдесят миллионов экземпляров, и хочется надеяться — это не предел. Хочется верить, что каждый современный малыш приобщится к миру трогательных чарушинских «деток», и, возможно, от  этого мир станет на капельку добрее…