Согласно В. Топорову, сногсшибательный успех Алексея Иванова зиждется на трех китах: дар, Урал и PR. Думаю, любопытно будет поверить эту трехчленную гармонию пермской выделки самой что ни на есть примитивной алгеброй.

ДАР
Говоря об Иванове, принято вспоминать Данилкина: «золотовалютные резервы русской литературы…» При этом редко кто отваживается выговорить цитату до конца: «…отформатированные по голливудской матрице».
Не договаривают – и правильно делают. Ибо так не бывает. Законы логики подсказывают: два противоречащих друг другу суждения не могут быть оба истинными. Либо – аурум, либо – рыжая фольга от «Wrigley’s Spearmint», третьего не дано.
А.И. далеко не золотоносен. Стилистическая удача для него скорее исключение. Для того, чтобы намыть крупицу драгметалла (такую, как пейзажные зарисовки), надо перелопатить тонны пустой породы, языкового и фабульного дурновкусия. Вроде этого:
 «– А сейчас люби меня заряженным ружьем, – тихо и жестко велела она. – И тогда оно убьет демона…
Осташа приподнялся, держа ружье наперевес, помедлил, будто прицеливался, и сунул ствол девке между ног».
«Бабу его беременную изнасиловали, потом горло перерезали, как алтайской кобылице, предназначенной на заклание, да потом еще вспороли живот и достали младенца, положили в приготовленную Бакиром зыбку — для смеха, а в живот засунули кошку. Бакир домой вернулся и увидел горенку свою, залитую кровью, как бойня, увидел окровавленного нерожденного младенца в зыбке, услышал, как кошка орет из тела мертвой жены. А Китайчата ничего, ржали».
Ну да, реперные точки, где ведрами льется кровь и сперма в усладу читающей публике… без них нынче, само собой, никуда. Да сперма, хоть убей, напоминает йогурт, а кровь здешняя непоправимо томатного оттенка, – вот-вот помчится по Чусовой Bond, James Bond, а на вершину Дужного Камня спикирует Бэтмен…
Текст вполне укладывается в рамки голливудской традиции – залепуха на залепухе. Скажем, дочку раскольника-беспоповца кличут Нежданой. Спрашивается, с какого перепуга ревнители древлего благочестия нарекли девку поганым языческим именем? А вот еще краше: тело героя в момент болезни становится «вялым и горячим, будто у вареного утопленника». Бля буду, не слабое меню у сплавщиков – утопленник отварной с гарниром… Но комикс, он и есть комикс, – тут свои законы, непостижные уму.
Аляповатое это чтиво на редкость скверно организовано, будто автор и слыхом не слыхал про бритву Оккама. Тут тебе засилье побочных, ни к селу ни к городу, линий и персонажей. Тут и беспросветно нудный, как репортаж с «Формулы-1», сплав по Чусовой. Тут и вязкий диалектный кисель…
О последнем надо бы сказать особо. Когда начинают звучать знаменитые ивановские протословеса, – тут хошь святых выноси:
«Хороший ты мастер, дед. Без охулки… Ни одного бокоря с кипуном в волокнах. Ни одного бруса с косослоем – весь косослой на кницы пустил. И брус у тебя не пиленый, а на райно тесанный. И матерьял только свежий, без сохлых рвотин. Даже гарпины и бортовины на гибале распариваются…».
До оскомины знакомо: инда взопрели озимые… айда с андалой на елань поелозить… Вся эта посконно-сермяжная Русь в духе раннего Есенина и позднего Туфанова, во-первых, откровенно разит нафталином, а во-вторых, до неприличия легко клонируется (что не есть признак шедевра). Вот, извольте, – экзерсис своеручной работы:
«За Мултыком приключилась Осташе попречина – принялся выгольный паздерник. Чусва шутоломно гомозилась, пазгала промеж гранитных бойцов, словно норовила повалить их. Осташа причалил к мускорному берегу, утер возгри и по пыжну путю двинулся на сивер увала, где гнилым зубом торчал ветхий мань-кол в окружении обомшелых торумов и пупыгов. С порога Осташе на грудь дикомытем порскнула Бойтэ, лазушново залотошила:
– Паче, рума! Втупрошь любиться будем! Где твой пунгк отыр?..
“Кубыть ваганится жлудовка”, – решил про себя Осташа, а вслух молвил:
– Кинь буровить-то, облыжница, очапайся…
– Куль! Роччиз оссам! – Бойтэ по-ведьмачьи трясла волосами, посоромно тащила с себя вогульские хархары. – Ам эруптангкве нангк, какын ойка!
– Э-эх, баса! – молодецки крякнул Осташа, шигардом тягая из захлюстанных порток ядреную свою уразину».
Нравится? То-то же… Матерьял-то весь из сохлых рвотин да с ведомой охулкою.
Впрочем, критика по отношению к пермяку-солены-уши куда как милостива: ласкает Иванова за то, за что других шельмует. Д. Быков, к примеру: «искусно сотканная иррациональная реальность, в которой ни одно слово ничего не значит, как в пятидесятнической глоссолалии, – великолепно и ново». Это ново? Так же ново, как фамилия Попова. Благо, был у нас и Крученых с «у бе щур», и Сорокин с «полокурым волтком», – их за это только ленивый не пинал. Quod licet Jovi, non licet bovi? Прискорбно!

УРАЛ
У невзыскательного российского читателя Иванов слывет знатоком диалектов, вогульских верований и раскольничьих толков. Прожив в благословенных рифейских краях без малого тридцать лет, свидетельствую: ивановский Урал похож на воздушный шар – безобразно раздут, вот-вот лопнет. Он скроен по лекалам Средиземья – все приблизительно и более чем условно. Чусовая здесь под стать гоголевскому Днепру – редкая птица долетит до середины, скромные огрызки позднепалеозойских скал разрастаются до размеров Эвереста, куды не на хер. Ну да натужная гипербола – не самый большой грех.
Я не зря помянул Средиземье. Урал у Иванова населен орками и эльфами, которым ради местного колорита присвоены названия вогулов и кержаков. Ловко жонглируя разноцветными экзотами, – «ургалан», «эква», «шитик», – автор под шумок подсовывает завороженной публике фольгу вместо золота. Всего один пример, дабы не надоесть этнографическими экскурсами.
Главная коллизия книги – хулиганства кержаков-истяжельцев: те, якобы, подчиняли себе себе человека, вытягивая из него душу. А помогал супостатам в их черном деле злой вогульский шаман Шакула, – шибко худой человек, однако. Анекдот состоит в том, что вогульские представления о душе напрочь не стыкуются с православным каноном. Манси наделяли человека несколькими душами; с каждой из них связаны определенные обряды, не рассчитанные на христианскую, в единственном экземпляре, психею. Попробуйте заправить «Москвич-2140Д» соляркой вместо А-76, – я посмотрю, далеко ли уедет. Но читатель наш в труды Каннисто и Гемуева не заглядывал, а потому аплодирует сдуру. Волей-неволей вспомнишь Пушкина: «Мы ленивы и нелюбопытны…»
Потребителю жвачки для мозгов нелюбопытна мелкая, курям по колено, Чусовая. И вникать в тонкости мансийского метампсихоза ему, болезному, откровенно в лом. Пипл такого не хавает. Это А.И. прекрасно понимает: «Мне надо, чтобы в книге была и танковая атака, желательно помассированнее, и чтобы привидения сидели во всех подвалах, желательно завывающие и в цепях». Вот вам и генеалогия камского Рохана и сосьвинского Гондора: чистой воды консьюмеризм, а что сверх того – от лукавого.
Предвижу возражения насчет права на вымысел и проч. Помилуйте, да разве ж я против? Пусть себе пиздит паренек. Но тогда пусть проходит по ведомству фэнтези, вместе с Перумовым и Семеновой. Где, собственно, самое ему и место.
Раз уж к слову пришлось: не припомню, чтобы хоть кто-то считал Семенову экспертом по русскому язычеству. И опять: quod licet Jovi, non licet bovi? Полный кирдык, ептыть…

PR
Тут впору цитировать бородатый анекдот: а что писать-то? и так все ясно…

ray_charoro