В который раз с удовлетворением убеждённого реалиста констатирую непреложную истину: всё новое – это хорошо забытое старое. И поводом для этого утверждения явилась литературная стилизация Германа Садулаева под названием «Таблетка».

Естественно, что всеобщее стремление получать удовольствия присуще и писателям. А вот избегать страданий «чилийский Пелевин», судя по всему не очень-то и спешит. Но я почему-то думаю, что все муки его творчества связаны с Виктором Олеговичем. Вернее даже не с ним, а с тем сравнением, которое читатель просто вынужден сделать, ставя на одну книжную полку томик «Generation П» и пресловутую «Таблетку».
Всепроникающая вторичность романа подобно призраку гремит своими цепями на заднем плане повествования, а вкрадчивый внутренний голос настойчиво повторяет, что метафизический цинизм для современного адепта контркультуры давно перешёл в разряд мейнстрима и что ещё через некоторое время, он вообще рискует оказаться в арсенале литературных негров Дарьи Донцовой. И одним из этой когорты псевдо «прометеев» перехода «пелевинщины» из качества в количество, несомненно, станет месье Садулаев.
Однако от «лекаря» обратимся к его «лекарству».

Рецепт «Таблетки» прост, как активированный уголь. Главный герой – менеджер среднего звена по имени Максимус, под влиянием неожиданно проснувшийся в нём памяти хазарских предков, открывает для себя новый алгоритм познания окружающего мира. Ключ к просветлению – голландская таблетка, грозящая заменить человечеству реальный мир и оставить не у дел даже голливудскую «фабрику грёз». Основой этого всемирного «эликсира счастья» является древний хазарский секрет «рыбьего клея» – малоизвестного наркотика с галлюцинаторным действием. Его способность искажать реальность, меняя её на смоделированную «матрицу» поистине удивительна. Теперь с помощью этих таблеток маленький серый мирок офисного рабства раздвигает свои границы до горизонта, и, помимо абсолютного могущества, обретает, хоть и выдуманные, но довольно яркие краски бытия.
Вот вкратце и вся фабула. Тем не менее, в актив Герману тоже стоит кое-что занести. Помимо неплохого слога и местами остроумного юмора, Садулаев кормит читателя различными байками, так называемыми «креативами» и здесь, безусловно «афтар жжот»! Впрочем, эти редкие белые пятна, только подчёркивают относительную невзрачность всего продукта.
И если хромающая на обе ноги идея романа могла ещё худо-бедно передвигаться, создавая иллюзию жизни, то развязка этого «бельевого узла», скорее похожа на мертвецки пьяного, который просто заснул в сугробе.
Что касается сделки с дьяволом по поводу купли-продажи вечной души, то для Максимуса, мучимого дилеммой Фёдора Михайловича: «тварь я дрожащая или право имею», это кажется, единственный способ не превратиться в дрессированного барана. Но я, почему-то, уверен, что на самом деле и этого выбора у него не было.

Hooche Cooche Man