Слово от публикатора.
Уважаемые коллеги, мастера пера и аллегорической заточки, сегодня я получил по почте послание от моего стародавнего друга — Егория Опойкина, журналиста, колумниста общественно-политического еженедельника «Объявления». Каково же было мое удивление, когда я узнал из письма, что Егорию удалось взять интервью у светила отечественной литературы, архмастера пера и аллегорической заточки, Игоря нашего Жирдомирова (да пребудет с ним великая Visa Platinum). Егорий попросил опубликовать интервью в каком-нибудь из актуальных и респектабельных ресурсов, и я выполняю его просьбу.
Интервью с И. Жирдомировым
«Я встретился с Мастером в затхлом полуподвальном помещении концептуального арт-кафе «Куркуем куркуму», на Мясницкой. Мастер опоздал на трое суток, но и я времени даром не терял. Даром в принципе только за амбаром, как известно читателям нашей газеты.
Мастер явился на встречу в безупречном костюме от «Бриони» (этот бренд был постмодерново вышит на маленьких таких ярлычках, торчащих из рукавов пиджака), шелковой рубашке в пятнышко, и желтых полуботинках на босу, конечно же, ногу. Даже на две, не побоюсь этой тавтологии, ноги.
Мы тепло поприветствовали друг друга, и я сразу, не откладывая яйца в одну долгую корзину, принялся интервьюировать интервьюируемого, задавая самые разные, подчас острые и злободневные вопросы обо всем: о жизни, о переломах костей, о планах на будущее и прошлое, о месте писателя под шконкой, о контркультуре, контр-контркультуре, и всем прочем, что будет приведено ниже в форме диалога двух якобы вымышленных персонажей, за аббревиатурами имен которых, впрочем, угадываются знакомые лица. То есть я, и Игорь наш, конечно же, Жирдомиров, светило отечественной литературы.
ЕО: Приветствую тепло тебя, Игорь! Да пребудет с тобой Visa Platinum, как принято у нас говорить.
ИЖ: Тепло приветствую тебя, Егорий, да пребудет она со мной несомненно (хлопает по карману пиджака, смеется, пьет «Б-52», закусывает коленным суставом омара).
ЕО: Игорь, ты — состоявшаяся в литературном мире и творческой тусовке личность. Многие считают, что после твоего замечательного «Сказа о проказе» ты просто обязан выйти на новый уровень, стать фигурой не просто известной, но надлежаще, так сказать, овеянной паблисити, знаковой рыбиной в бездонном медийном омуте. Почему ты не давал ранее интервью, что тебе мешало, Игорь наш?
ИЖ: Жизнь писателя, особенно занимающегося экстремальной литературой, насыщена ускользающими от непытливого взгляда деталями, времени не хватает не то что на присесть, закурить сигару, и попиздеть о делах наших скорбных, но и на просто присесть, и закурить сигару, вот в чем творческо-временной парадокс. Кстати, ты не возражаешь, если я закурю?
ЕО: Возражаю, конечно, Игорь.
ИЖ: Мне похуй, собственно, на твои возражения (закуривает сигару, скатанную, очевидно, на упругом молодом бедре кубинской девственницы в лунную ночь на берегу окияна).
ЕО(смеясь, откусывая кусочек льда из коктейлся): Я знал, что ты так ответишь, поэтому и возразил. Итак, основная твоя проблема — это нехватка времени, я правильно понял?
ИЖ: И денег, коллега, и денег!
ЕО: И денег, да. Из этого тезиса вытекает мой вопрос. Вот ты в своих «Записках адекватного негра» остро поднял эту тему, что явилось предметом множества дискуссий в ЖЖ и в эхах ФИДО. Какие темы, идейные решения, как тебе представляются, проходят красной нитью через все твое творчество, есть ли какая-либо определенная канва, идея-фикс, которую ты несешь по жизни?
ИЖ: Ты очень своевременно напомнил про ФИДО. Помнится, в начале девяностых, когда мы все еще стояли даже не на пороге, а так, во дворе храма Новой Русской Литературы, я спорил с Сережей Лукьяненко в эхах о предназначении писателя. Сережа с пеной у рта доказывал, что писатель — это гриб, а я возражал ему в том духе, что фраза вида «некто — гриб» является замшелым радио-бояном, и налицо необходимость смены парадигм. Я тогда написал ему: «А Элберет, Гилтониэль, А зохен вэй, А зохен вэй!» В этой фразе, если поднять на поверхность упакованные в ней коннотации к творчеству Толкина и Шолом-Алейхема — а они, как известно, являются творческими отражениями друг друга на условной плоскости идейных сумм — легко угадывается мой основной жизненный тезис, который коротко и эвфемически можно изложить так: Не жуй сушки больными зубами, а ломай пальцами, и обмакивай в чае.
ЕО: Очень интересная мысль, Игорь.
ИЖ: Да я и сам до сих пор не могу отойти от восторга сродни оргазмическому. Так вот, я пронес эту мысль сквозь годы хаоса девяностых, сквозь нарождающиеся тучи тоталитаризма, в том числе и культурологического, и поныне придерживаюсь этого, ставшего своего рода золотым, правила в написании своих текстов. И это, знаете, продается нехуевенько так! (хлопает себя по карману пиджака, кашляет над сигарой, смеется вроде бы).
ЕО: Это точно. Из всех известных мне авторов контркультурной литературы ты — наиболее коммерчески успешный. Что ты сам, лично, ставишь в заслугу своей популярности?
ИЖ: Знаешь, Егорий, иногда ты как скажешь какую-нибудь хуйню — разобрать не могу. Куда ставлю, какая заслуга?
ЕО: Ну, секрет популярности в чем, как ты считаешь?
ИЖ: Так бы сразу и сказал, а то блатовать сразу. Я думаю, что меня читают, прежде всего, из-за того, что я излагаю простым и душным языком подворотен, который освоил в детстве, сражаясь за место под солнцем в родном Солнцево. А теперь, видишь, я сам стал солнцем литературы, и уже другие сражаются за место подо мной (смеется, хлопает собеседника по темечку).
ЕО: Иными словами, ты разговариваешь с читателем на понятном ему языке, языке улиц:
ИЖ: Ну да. Не только на языке улиц, но и на языке проспектов, или пустырей, или леса, например, или языке пустынной равнины, ну ты понимаешь. Вот, к примеру, в своей нетленке (Можно я так буду, по-честному? Нельзя? Ну мне похуй, как я уже говорил) «Быстроногие карлики предпочитают нацисток» я обратился к не затронутой ранее аудитории — неграмотным, со словами: «8==== (*), @ + «, что означает «Хуй вам в жопу, псы дохлые». Тем самым я избежал излишнего обыскусствления языка, громоздких и выспренных конструктов, ебаного интеллектуализма, и назвал вещи своими именами, номены связал с именами. Это понятная каждому семиотика, ее ты видишь каждый день на заборе, на который ссышь, оглядываясь по сторонам в поисках отсутствия милиции.
ЕО: Действительно, наглядный пример однозначной герменевтики. Я, кстати, не ссу на заборы.
ИЖ: Вот видишь! И я не ссу! Поэтому мы с тобой — я и ты — люди пера и аллегорической заточки, должны донести правду до всех, каждого, в том числе и до не ссущих на заборах.
ЕО: Игорь, ты высказался негативно об интеллектуализме. Не значит ли это, что твое творчество — акт отрицания интеллектуального начала в тексте, контркультурный вызов обыденности, формализму в прозе и поэзии? Каково, по-твоему, место интеллектуальной прозы в контркультуре?
ИЖ: Я скажу честно: понятие «контркультура» — это, выражаясь по Бодрийяру — симулякр. Как семантическая единица это понятие является настолько же гибким, как талия несовершеннолетней гонконгской проститутки, если ты понимаешь, о чем я. Поэтому в рамках этого явления имеет право на жизнь как экзистенциальная проза невинного дрочера, так и оголтелая в своей энциклопедичности вампука престарелого безногого сластолюбца. В известном смысле, невинный дрочер и безногий сластолюбец — это феномен одного порядка, тот самый единый результат, к которому приводят разные, казалось бы, формулы вычислений. В этом плане не вижу препятствий к тому, чтобы описывать, например, тему ебли через символические фигуры библейских святых или через социалистический панк, с деконструкцией до быдло-стайла. Многие до сих пор не понимают, зачем писать «срать говном». Я поясняю, что нужно называть вещи своими именами, а то ведь можно солгать, написав «срать огурцами», или «срать стиральными машинами «Занусси»». Писатель не имеет права лгать читателю, это краеугольный камент.
ЕО: Я понял твою мысль, Игорь. Надеюсь, что и наши читатели поймут так же. Давай вернемся к посконному, к будням. Сколько у тебя книг?
ИЖ: Около полутора тысяч. Многие из них написал я, а остальное купил на развалах.
ЕО: Я тут перечитывал Пригодича, он высказался как-то: «Жирдомирову я бы набил рожу». Как ты думаешь, это зависть?
ИЖ: Я думаю, это нечто среднее между похотью и завистью. Дело в том, что однажды Пригодич набил мне рожу. Я находился, скажем так, в невыгодной стойке. Спал, короче, лицом в салате. «Оливье», представляешь? (смеется) Это не помешало мне стать знаменитым, и купить себе настоящие «Ролекс». А Вася до сих пор бредит своими «Зоилы — пидоры», борется все с кем-то, что твой Ламанчский Старец Горы. Это все, я подчеркиваю, — сраная ебаная хуета. Зачем завидовать и бороться, зачем стремиться к чему-то?
ЕО: Ну, э-э-э, это же естественно для человека, чтобы добиться успеха в жизни, например…
ИЖ: Об этом я и говорю. Зачем стремиться к чему-то, добиваться успеха, когда его уже достиг, например, я? (смеется) Или вот ты даже, у тебя превосходно выходят спортивные прогнозы и судоку на последней странице! И ты неплохо, на мой вкус, переложил на Великий ундъ Могучий «Приключения Тин-Тина в гостях у дона Хуана», ну, комикс этот французский.
ЕО: Бельгийский. Спасибо, но вернемся к тебе.
ИЖ: Да я-то здесь (смеется, стряхивает пепел в тарелку собеседнику)
ЕО: Игорь, правда ли, что ты регистрировался в одноклассниках.ру?
ИЖ: Да кто его знает, я много где регистрировался. Лишь бы не требовали реквизиты моей Visa Platinum (смеется, хлопает себя по карману пиджака).
ЕО: А дети у тебя есть?
ИЖ: Я отвечу стихотворением:
— У меня — пара славных деток,
Слава — в Пскове, в Гатчине — Толя,
Может, есть и еще где-то:
Я давно не давал гастролей.
ЕО: Кстати, давай поговорим о твоих выступлениях на сцене. Тебя не смущает, что тебя сравнивают с Гришковцом?
ИЖ: Один великий сказал как-то: «Лекок — жалкий сопляк!» То же самое я могу с полным правом отнести и к Гришковцу. На моих выступлениях его ноги не будет, такие дела. Пусть с Пердыхом выступает, скот.
ЕО: Какими ты видишь перспективы дальнейшего творчества, что планируешь написать?
ИЖ: Ну вот прямо сейчас я на счете пишу «Пошла на хуй, официантка пробздетая», а еще планирую написать книги «1000 способов поедания желтого снега», «Щорс снимается в порнофильме», «Гроб Господень на четырех колесиках».
ЕО: О чем будут эти книги, Игорь?
ИЖ: Я пока не знаю, но названия мне понравились.
ЕО: Понятно. Это будут произведения в формате контркультурной прозы?
ИЖ: Я бы сказал, экстремальной литературы. Контркультурность суть растяжимое понятие, как я уже говорил. Вот один парень написал книгу про тяжелую жизнь нелегального иммигранта. А если я напишу книгу про роскошную жизнь легального иммигранта, это что будет — контркультура или культура? А может, контр-контркультура? Ну там, про кабаки, много бабла, про «мерседесы» и прочие блага, который честный человек вынужден зарабатывать честным, опять же, путем.
ЕО: Знаю только, что это будет очень интересный и непредвзятый дискурс.
ИЖ: Во-от! Дискурс — самое оно! Любая контркультурная и культурная вещь — это дискурс. А система координат значения не имеет. Не думаю, что здесь существуют какие-то отчетливые рамки, реперные точки, оселки. Разве что про пидоров писать — западло.
ЕО: Спасибо. Про пидоров — это да. Кстати, многие читатели интересуются, а как известный писатель проводит свой досуг. Как ты проводишь свой досуг, Игорь наш?
ИЖ: Яростно и гневно дрочу (смеется).
ЕО: (смеется).
ИЖ: А чего ты смеешься? Я правда дрочу. «Между прочим, все мы дрочим», помнишь? Кто-то дрочит фигурально, прячась и заискивая перед официозом, сублимируя на автомобилях, боевых искусствах, живописи, настольной игре «Взятие Крепости». А кто-то — дрочит вполне зримо, выпукло, на злобу дня, разложив под пресс-папье мятые картинки из порножурналов. Я, кстати, люблю надрачивать на добротный немецкий «Von Koitus!», очень рекомендую.
ЕО: Думаю, многим читателям твои рекомендации пригодятся.
ИЖ: Особенно Пригодичу. Кстати, это же вроде у него отчество, да?
ЕО: Псевдоним, насколько я помню.
ИЖ: А я-то думал, грешным делом, что у него такое смешное имя у родителя было, да.
ЕО: Не обижай уважаемого литератора. Что ты считаешь самым главным делом в жизни человека, личности?
ИЖ: Разумеется, выращивать помидорную рассаду.
ЕО: ????
ИЖ: Ну что ты за вопросы задаешь, как может человек посвящать себя какому-то одному делу? Срать, ебать, жрать — это огромный перечень дел, как можно выделить основное?
ЕО: Теперь понятно. И напоследок, что бы ты хотел пожелать своим читателям с высоты, если можно так выразиться, собственного роста?
ИЖ: Я бы хотел пожелать читателям много денег, это прежде всего. Но не буду желать, а то вдруг исполнится, а я-то как? Если где-то прибудет, то где-то — убудет. Не хотелось бы, чтобы у меня, да.
ЕО: Спасибо большое, Игорь, за беседу, ждем твоих новых вещей. Да пребудет с тобой Visa Platinum.
ИЖ: Да пошел ты на хуй! (смеется, бьет в лицо)»
Раздел автора публикации на Самиздате
