Эдуард Лимонов о Борисе Гусеве:
Человек, способный на безумие.
Породистый молодой человек с крупным лицом сидел в конференцзале Русско-Американского пресс-центра на Хлебном переулке между поэтами Алиной Витухновской и Константином Кедровым. Борис Гусев оказался издателем совместной книги этих двух поэтов. “Собака Павлова”, – называлась книга.
После представления книги присутствующим вынесли вина. Нас с Гусевым познакомили. Меня ежегодно знакомят с тысячами людей. Большая часть этих тысяч никогда не звонит по нацарапанному мной номеру телефона, а остальным не звоню я. Борис Гусев позвонил, я был ему интересен, и он сумел сделать так, что и он стал мне интересен. Совместно мы создали рекламное агентство “Сто лимонов” и на первых порах строили грандиозные планы на будущее, мечтая рекламировать русские товары. Увы, единственной продукцией агентства до сих пор остается цветная открытка: на ней я (олицетворяю Россию), готовлюсь укусить Гусева, одетого в котелок дяди Сэма и в рубашку из американского флага (олицетворяет США) за шею сзади. Надпись на открытке гласит: “Россия должна быть с зубами!”. Открытку оплатила стоматологическая фирма “Стомпо”. На обороте был ее адрес. Агентство у нас не пошло, но на этом наша предпринимательско-издательская деятельность не закончилась. Мы создали альбом “Лимонов в фотографиях” (макет изготовила моя тогдашняя подруга Лиза Блезе), и издали его тиражом в 300 экземпляров. Половина тиража до сих пор лежит у меня в прихожей, однако, мы остались довольны собой: издание исторически существует. Не знаю, Гусев ли безумнее меня, или я безумнее Гусева, или у нас несравнимые, разные безумия, но мы-таки оба безумны. Это несомненно. Глядя на ярчайшие, экзотические, требующие дикого вложения труда работы Гусева, бесполезно отрицать безумие. Зная странную биографию породистого молодого человека с крупным лицом, я не перестаю поражаться присутствию Безумия и в его биографии. А так как в моей собственной биографии преобладают безумные поступки и решения, я естественно испытываю к Гусеву симпатию. “Вот живет рядом человек также способный на безумие”, – очевидно, размышляю я, и встречаюсь с ним снова и снова. Давно уже и след простыл толп людей с которыми я познакомился в 1996-ом году, Гусев же регулярно появляется в моей жизни неизменно аккуратно одетый и пахнущий бодрыми одеколонами, с женой Ларисой у бедра. Его появления значат только одно – он мне неизменно интересен. Мертвых связей я не поддерживаю, бесцеремонно обыкновенно разрываю. Живопись, графика, фотография, самоубийственные ли поступки, все удается этому принципиально молодому человеку. Приветствую вас, Борис, с новой вас выставкой, с новыми работами.
—————————
***
такая странная лёгкость, окрашивающая начало лета, небо, само существование — в что-то такое мягкое, нежное, гармоничное и узнаваемое, как любимая музыка, доносящаяся из окна незнакомого дома. Место на Земле, то, которое или готовое им стать, всегда ускользающее. Нежность в светло-приглушённо-зелёных с византийской синей и жёлтой охрой. Очень внимательно, самое важное начинается через четыре минуты тишины разлуки страдания будет или не будет без или с не знаю серьёзно не знаю
«Улыбка клоуна» (небольшая) холст/масло, авт. рама
***
как-будто на узкой полоске песка у холодной воды
эта нежная ночь незаметно прошла
в поисках истинной ты
и шум водосточной трубы
незаметно ожившей бежит вниз
и с ним рядом живет тоскуя
невпопад отвечая карниз
а рука твоя всё гладит меня сквозь сон
и влагой набух безучастный газон
и шорох листьев и жизнь воробьёв в кустах дикой сирени
и забыто висят провода ожерелья улетающих капель
падающих на жемчужно-серые тени
в это прохладное утро
пуркуа? (т.е. зачем, по-французски)
***
самый большой ужас в этой своей жизни испытал в Нью-Йорке, товарищ угостил марочкой,
шлялись по нижнему Манхэттену курили ещё травы до кучи, потом поехал к себе на эвеню Эйч, Бруклин,
сделал пересадку, вошёл в вагон, а там очень большая семья афроамериканцев, человек четырнадцать, -дцать,
от дряхлых бабуль хорошо за девяносто, до парочки пацанов семи-восьми лет, все поджарые (загорелые)),
все одеты во всё чёрное, и только чёрное, все молчат и все смотрят на меня, и смотрят как-то так странно,
пробую закрыть глаза, ещё хуже, волнами накатывает какой-то животный ужас, никогда мне не было так страшно,
пальцем пошевелить не могу, хорошо, что они через несколько остановок вышли, кто такие, куда?
«Общее движение Всего» (средняя) холст/масло
***
За окнами стремительного вагона мелькают пейзажи с одной и той же одиноко дрожащей, словно полновесная капля на большом зеленом листе, звездой. Сойдя на маленькой станции, мы идем к реке, у меня на плече сумка, набитая разными вкусными вещами, с шампанским и бутылкой крепкого шоколадного ликера. Выходим на берег реки и разжигаем костёр, любуясь полосами облаков на западе, окрашенных в самые фантастические цвета. Тёплая свежесть истинного лета, шелест тихий речного прибоя и плеск некрупных рыб успокаивают наши души. Потом идём купаться. Купаясь, мы под видом игр и барахтанья, позволяем себе самые откровенные объятия и прикосновения, поцелуи и скольжения на фоне незатухающей полоски зари. Ближе под утро, слегка хмельные, но с ясными и невесомыми головами, думаем, где бы продолжить
«И падение может быть шагом вперёд» (небольшая) холст/масло и авт.рама
***
Крести-пики-бубы-червы
у жизни четыре лица: весна, лето, осень, зима
утром, днём, вечером и ночью; весной, летом, осенью или зимой
не важно какая из четырёх групп крови, какой из четырёх видов
темперамента твой, какой из четырёх (эрос, сторге, филиа, агапэ) облик любви
тебе присущ, жизнь должна быть как драгоценный камень,
которых тоже только четыре (алмаз, изумруд, сапфир и рубин).
но жизнь только одна, это тело одно, душа и время, которое только сейчас, одно,
значит так: единица, четвёрка и пять, потому что кругом повсеместно фэн-шуй
(металл, дерево, огонь, вода и земля), да, пять, ставлю.
эх, надо было в одинаре-то ставить, не везёт мне даже и на тараканьих бегах.
«Ориентальная фениксология» 65х80 см, холст/масло
(средне-небольшая) холст/масло
***
потому что хуже всего, когда человек становится самодовольным, типа крут и всё такое,
мол никого над ним нет и сам он сусам, и тётя евойная (человека) влиятельна и при делах,
нет, это не проходит, и разверзаются над его головой небеса и горит под ногами земля,
всё валится из рук и только случайно увидев на картинке питона (или удава),
понимаешь тогда, в кого превратился.
***
чтобы вспоминать с благодарностью и даже с восторгом его,
может, чего уж там, гордиться им или хотя бы просто помнить,
что можно такого сделать, в какую сторону пойти, чем заняться?
как настроиться, может есть какие-нибудь упражнения, мантры?
ничего этого, я, змей, не знаю, к стыду своему и сожалению,
остаётся просто работать.
«Лёгкая рябь на фонтане из которого пьёт лисица забежавшая в ночной город» 90х70 см, холст/масло
***
одна из твоих твоих шуток звучала, если вспомню,
«русский секс — голая пятка»
так отчего же ты так была уныла, когда я загнал тебя
в маленький домик (не тот что сгорел),
место отдыха и скромных огородническо-садоводческих радостей
одного из моих товарищей, и стал пытаться разубедить, но,
помятая и затосковавшая ты устанало назвала меня африканцем,
как же ты была ты была не права, дочь заблуждения и неясности, —
я русский, русский, твою мать!
***
Море лениво шуршит камешками, галькой. С козырька крыши спасательной станции падают на землю тонкие струйки тихого, неслышного дождя. Потом станцию разберут на время зимних штормов. У линии прибоя ходит несколько потерянных, нахохленных чаек. Тепло, много огней, всё побережье, берег, в каких-то разборных домиках, верандах , кафешках. Ты пьёшь крепкий кофе, иногда твой взгляд скользит по мне. Потом дождь всё-таки кончится ты пойдёшь к морю, а я за тобою.
холст/масло
***
делать своё честно, хорошо и надёжно, не торопясь и с любовью,
стараться не падать, а если вдруг, то сразу же подниматься,
какой кайф барахтаться внизу? уметь осваивать новое, зацепиться,
понимать, что грех расточительства, ничем не лучше скопидомства,
не париться, грамотно рубиться, не толочь воду в ступе, а жить полнокровно
и радостно, чтобы всё получалось, было в кайф и в жилу.
правильно питаться.
«Лето» 60х50 см, холст/масло.
***
ну, и чтобы не отнимать Вашего и своего времени, которое мы можем использовать с гораздо большим толком скажу, что в хранилище некогда построенном Аристотелем Фиорованти, среди прочего сделанного им в нашей стране, под «Библиотеку Ивана Грозного», «Либерию», — и того, что привезла Софья Палеолог и что потом прибавлялось из года в год, где хранятся достойные удивления вещи, книги и где работает Люда, в то место, куда я уехал позавчера, а вернулся вчера, и где можно получить ответы практически на все вопросы. Где гуляли мы с ней, разговаривали, смотрели в глаза друг другу, с её большим старым собаком, восточноевропейским овчарком по имени Байкал. (Хотя я больше люблю кошек, собак почему-то жалко, очень они на нас людей похожи, а кошка, другое дело, например моя Ума, ходит перед тобою и запрыгивает туда, куда ты сам хочешь сесть, убираешь её, присаживаешься, а она гордо удаляется, брезгливо подрагивая шкуркой и обидно виляя попой, а то ещё запрыгнет куда-нибудь и смотрит сверху с лёгким изумлением на меня, склонив набок голову, — и чувствую себя, дурак дураком!)
«Возвращаясь в это время» 80х100 холст/масло
- ***
Потому что, кто ещё будет тебя любить? — ведь никто же, и мы оба это знаем.
Кто ещё сможет выдержать все твои причуды и дурачества? Есть ещё, кроме меня желающие?
Знаю, такие существа, как я, рождены для страдания, чтобы испить чашу до дна,
понять сколько и каких пыток они , (то есть я), могут выдержать прежде, чем потеряют сознание.
Что же, пользуйся, значит так мне суждено, непонятно только за что.
(читаю это в глазах кошки моей, после того как она нехотя, без всякого намёка на аппетит, перекусит).
- ***
искреннего, чистого, детского удивления,
как и стремления душой в сторону правды, вполне достаточно,
чтобы в глубокой, глухой ночи или в столпотворении дня,
ощутить подлинную благодарность за это прекрасное Всё,
ну, и денег бы ещё, тысяч двадцать или сорок, на всякий случай,
не важно, долларов, или евро.
- ***
иногда приходится признаваться себе, что в чём-то был не прав,
тупил, залипал, маньячил, на прочее мало остаётся сил
но! потенциал-то ведь далеко не растрачен, ещё ого-го!
(потенциал-то),
силы же вещь приходящая, накопим.
холст/масло
Борис Гусев
Зарядил так зарядил, Зырянов
Ещё она моя пародия на К.Кедрова из свежей его подборки в «Дети Ра»:
К.Кедров:
«…О Боже какая обида
Мы Рай принимали за ад
Тогда еще не было спида
Я каждой был женщине рад
Тогда еще не было спида
А сифилис сифилис был
Но нас охраняла Изида
Я всех обнимал и любил
Сегодня как вздрогну так вспомню
Вдруг все оказались в аду
Я точно сегодня не помню
В каком это было году…»
А.Зырянов:
О чёрт подери мне обидно
Как ад вспоминаю сарай
Я в нём заражался не спидом
Пыхтя как тупой самурай
Тогда ещё не было спида
А сифилис-сифилис был
Зачем мне нужна была Зина
Я сам себя сильно любил
Сегодня с последнем же вздохом
Боюсь вдруг погибнуть в аду
Склероз оказался глубоким
Начавшись в известном году
Вот, кстати, самое свежее из него в журнале «Дети Ра» вышло в «Журнальном зале» 11 августа — http://magazines.russ.ru/ra/2012/7/kk11.html
Мои пародии на его «нобелевские» потуги из этой подборки:
К.Кедров:
«…Давно слились все страны города
В Единый град — им не разъединиться
Я за границей не был никогда
Поскольку я не знаю где граница…»
А.Зырянов:
Ах как забавно резвились мы тогда
Когда на свет мы появились
Пунктуации не знали никогда
Переступая все границы
///
К.Кедров: «…Пусть эти простые рифмы
Напомнят конторе Млечной
Мы вместе под этим грифом —
«МЫ ВМЕСТЕ — ХРАНИТЬСЯ ВЕЧНО»…»
А.Зырянов:
Пусть эти кривые рифмы
От скуки моей беспечной
Только Вознесенский с грифом –
«Достоин храниться вечно».
Читал Кедрова. Заснул
Как же, как же… Кедров. Помню, да
я не зеваю )
картинки вроде сглаживают, но зевающе, зевающе
Большое спасибо, Константин! С радостью шлю Вам несколько своих вещиц. Очень рад встрече на этом замечательном портале! «Девятая симфония для Бонапарта» в этот юбилейный год, и не только, перечитываю.
Ба-атюшки, да неужто сам Костя Кедров!? То на почте молчит, то сам выскакивает с комментариями.
Нобелевский номинант разговорился.
ДООС приветствует своего друга Бориса Гусева
Ежемесячно выходит наш цветной глянцевый «Журнал ПОэтов»
Присылайте картины и тексты! Будем печатать из номера в номер. Идет по всем славистским центрам и главным библиотекам мира
Ваш Константин Кедров