Сборник стихов представляет из себя единый концепт как часть картины мира, или, картины другого мира. Или скорее всего — смесь проекций, времени, основываясь на авторских доводах и авторском зрении. О чем книга? Концепции в стихах — это не то, что мы привыкли видеть в обычной поэзии, где основной мотив — выражение себя. Человек ищет путь себя выписать. Себя выкатать. Вырвать из себя какой-нибудь орган, повесить его как флаг и показать остальным. Здесь всё иное — потому что созерцание реальности и создание независимой проекции — вещь не самая типичная, хотя и она имеет место.
Авторы — Hunter & Logran
Основной посыл — реальность и надстройка над реальностью, для обработки реальности там же, для пересказа ее на субязыке. Субязык — тот же язык, с немного переформатированной системой образов, что и составляет основу стиля «синтетические стихи». Согласно правилам, автор обязан рисовать словесные холсты — прежде всего, а уже потом пытаться показать себя и собственную натянутую струну. Понятия жилы нет (основной посыл особенно мужской русской поэзии — вытягивание, выдергивание, растягивание жил, жилиться, ползти, писать от того, что жилы у тебя выдернули, каяться, жаловаться на жиление в стихах).
Стиль Hunter & Logran — свое собственное государство.
Отдельная планета.
Здесь соседствует изучение человеков, классификации психотипов, и, может быть, повсеместные лабораторные работы — со словом и образом.
Это и есть поэзия концептуальная, синтетические стихи.
Мумия Клинтона в коробке из под презервативов, 2200 год
Расы — колода карт,
Тасуются эволюцией,
Чуют в сближеньях азарт,
Войной друг в друга плюются.
Идеи их злом тяготят,
Но это — для достижения,
Они настоящие — когда хотят
Во всем своего продвижения.
Одни говорят — мы супердержава,
У нас права есть на все,
У других — вера-приправа,
У третьих — через плечо.
Плодят свои интересы,
Сталкиваются, как мошкара,
Выдавливают из себя мессу,
Кем-то придуманная мишура.
Мать-история ходит спирально,
Ей все люди — лишь детвора,
И взрослеет она лишь тайной,
Не жалеет детям добра.
Но эпохою дети играют,
И ломают ее на корню,
Они сами себя не знают,
Для чего в жизнь им пропуск дают.
От того так на выдумку скоры,
Потому что воюют с собой,
И минувшее топят в укорах,
А грядущее — новой войной.
Будет много вождей картонных,
Кровью склеенных, монотонных,
Им положен отмеренный срок:
Получить от эпохи урок.
В чем сокрыта идея? Не скажет,
Даже тот, кто собою отважен.
Тот, кто мир собой заполнял,
Будет завтра ничтожно мал.
И, когда-нибудь, лет через двести,
Новые цари будут на этом месте,
И в хранилище древних реликвий —
Мумию отыщут, скажут — Клинтон.
Прошлая гордость великой державы
В коробке контрацептивов лежит.
Потомкам нет дела до его славы,
На повестке другое стоит.
У кого сейчас оружие сильнее,
От кого есть нужный им прок,
Куда ветер их моды веет,
Кто на сегодня их новый бог.
Бывает часто у людей так —
Историю переписывают.
Каждый свой поднимает флаг,
Или заслуги приписывают.
Есть ли в смысл в этом какой —
Если с мозгами ответьте сами,
Разве тот, зовется герой,
Кто считает других дураками?
Кактус Сергея Клинтона
Запретили курить.
С неба сыпало хорошестью,
Дорог серая нить
Засверкала пригожестью.
Мужики о бабах писали,
Бабы — о мужиках.
Специки людей стращали,
Обещали — будет бабах!
Сильно зажиреешь —
Взорвутся дома.
Слишком жирно в стихах запотеешь,
Придет чисто сума.
Если слишком масло распущено,
Меняют на масло цену.
И зимой масло загущено,
Но тут нету измены.
Кактус Сергея Клинтона.
Кактус Сергея Клинтона.
Кактус Сергея Клинтона.
Кактус Сергея Клинтона.
Я купил корейские шнуры,
Чтобы быть шнурее
И сижу и не выхожу из норы
Как волк ночей злее.
Чем больше знаешь о мире,
Тем дубовее перспективы
Все труднее стадная лира,
Но дешевле фотиков объективы.
А, помню, говорили о контрацептивах
Средь пацанчиков свежих.
Делились опытом, речитативом,
Хотя времена всё те же.
Жизнь быстра, как пропеллер.
Завелась, открутилась.
Но живы ириски Меллер
Это данность, что наплодилась.
Кактусы растут кактусея,
Иглея, зеленея перед окном
Там — снега висят лежея
Словно за космическим бортом.
Йиргль Paйнхард — Собачьи ночи
Неплохой в общем роман.
И зимы белые очи,
Новых игл океан.
Кактус Сергея Клинтона
Непознаваем, как Марс.
Стоит же жь суббота забитая
Музыкой — играет Карс.
Кактус Сергея Клинтона.
Кактус Сергея Клинтона.
Кактус Сергея Клинтона.
Кактус Сергея Клинтона.
Начало фотографических ножей
Начало фотографических ножей,
Если ты хочешь быть богом,
Покупай что-то другое,
Ищи тайные магазины.
Богом никто не становился,
Но однажды Че Ган вышел на пустырь
И мимо шел сатанинский басист,
Слы — крикнул басист, — даже соревноваться с тобой не буду
Ты — бог!
Потому, что есть факт общеизвестный,
Когда Че Ган покинул наш мир,
Он явился — в новый, большой, математически правильный.
А те, кто были здесь,
Кто остается здесь — все они есть масса,
В отдельности — индивидуальность,
Но всецело — это корм солнца.
Начало фотографических ножей.
Если ты, к примеру, единственный поэт на земле,
То ты тоже бог,
Никак не иначе, никаких гвоздей.
И не важно, сколько ты напишешь,
Много или мало
Сверхмного, или большой ноль,
Сам факт есть самфак (some fuck).
Возможно, состоится первая в природе революция
В Этой Стране.
Мухи
Между окон лежат высушенные мухи.
Мне представляются высушенные временем люди,
Обложки, заголовки,
Без страниц, без предисловий.
Вроде бы есть книги, вроде бы есть имена.
Но туда дальше по улице — очень много домов,
Каждый, быть может — библиотека,
И нет ни названий, лишь переплеты.
Лишь облака пыли. Тут надо надевать респиратор,
Чтобы не задохнуться.
Лишь странный ученый способен выделять вещества,
Разлагая их в процессора.
До сих пор этим занятием занимался
Верховный Черт или какие-нибудь заместители.
Там, наверху, в поисках ощущений,
Искали еду глаз мечтатели.
Солнце светило, словно специальный глаз.
Оно и сейчас светит, хотя антарктическое чувство
Проникло глубоко в душу — но оно полезно,
Это иное солнце, солнце черное.
Урановый гондон
Я шел в горы,
Чтобы там начертить странные знаки,
Чтобы демоны ада взлетели,
Чтобы искали, чтобы был пойман Чубайс.
В больницах, где шизиков толпы толпеют,
Пускают пузыри из носа,
Все говорят про политику,
Все ненавидят Америку.
В больницах кричат: Путин, виват!
Кричат: еще немного, падёт бастион,
Европка снищала, кругом пидорасы,
Россия — предел пустоты.
Эти песни я знаю.
Я иду, я стою.
Я иду, я стою.
Материальные принципы ничего не решают, героев нет,
Больницы полны, совкодроч возвеличился,
Невероятный полёт вышины.
Сталик в гробу умаслен,
Кости в седых северах не скрипят.
Но демон взлетает. Мне нравится идея
Цугуми Обой. Никто не мешает мечтать.
Это -единственный плащ.
Сигареты пришлось покупать.
И в этой одежде надо сыграть,
Например — Цоя, или — призрак Хендрикса,
Или — кого-то еще.
Словом — были но всплыли герои.
Лишь только на дурке прекрасно.
Когда тебе жрать подносят
На блюдце, на ложечке ярко блестящей,
Ты жизни не знаешь.
Ты песни поёшь для медсёстр.
Америка падает, Путин всех победил.
Никто ничего не взрывал,
Сочи — приятных побед совокупность.
Нет ада, нет Нигерии северной ветра,
Нет рабства, предел свободы, мечтаний,
Предел ништяков ништяковых,
И вот — несут порошки.
Их раздают, чтоб придурки осели
И ночью спали спокойно, без снов.
А я спускаюсь с горы, потому что демон взлетел,
Потому что он на пути.
Будет повержен дракон,
Однажды, средь пустоты, средь отсутствия прочих вещей,
Когда пыль возведена в постоянство,
Когда стерты границы и стерты углы.