Нина Большакова

Полет на Марс

People who say it cannot be done
should not interrupt those who are doing it.

Bernhard Shaw

«Я странствовал, играл, был ветрен и трудился», так, кажется, Арбенин говорит в «Маскараде».  – Михаил затушил сигарету в тарелке с остатками тушеной капусты, взялся за рюмку, – ну давай, Рыжий Сима дорогой,  проводим старый год, тяжелый был год. Много народу знакомого умерло, все пустее вокруг. Да, так я тоже странствовал и трудился. Кем и где я только не трудился, а вот быть ветреным и играть не пришлось, как-то не было времени и денег, а скорее всего темперамента не хватило; «вялый ты» , жена мне говорила.

С этими словами Михаил опрокинул запотевшую рюмку в рот, а Рыжий Сима закусил своей любимой сайрой, и они пошли спать.

Жена Михаила, темпераментная полноватая дама с кокетливыми черными усиками на круглом белом лице, умерла в прошлом году от неожиданной и скоропалительной болезни, умерла энергично, как жила. Он и опомниться не успел, как остался в полном одиночестве, без ее привычного целенаправленного руководства, и первое время опаздывал на работу, спал на застеленной постели и ел одну картошку с сайрой, плебейскую еду, как говорила жена. А Михаил с детства любил картошку с сайрой, а чего такого, как мы есть плебеи урожденные, а вы что, дворянских кровей? То-то же! Ах, у вас дедушка был барон? Да ладно, в черте оседлости баронских званий не давали! и картошку он теперь солил, а чай пил очень крепким и сладким и не думал о диабете  и нефрите. Сначала он по привычке о них подумал, а потом, решив, что у него низкие шансы дожить до этих болезней, думать перестал и ел и пил в свое удовольствие.

Постепенно Михаил привык без жены, убрал ее портрет с тумбочки и начал готовить другие запрещенные блюда помимо картошки: свиные отбивные, фаршированную рыбу, заливное и холодец, жарил картошку с луком, да, еще гренки с сыром и помидорами на завтрак, они у него замечательно получались,  а кровать он вообще не застилал, просто закидывал одеялом, торопясь на работу, но белье менял каждую неделю. Ночью он все еще просыпался иногда от того, что шершавая пятка жены скреблась об его правую ногу, пониже колена. Тогда он гладил пустое место справа от себя, и она уходила, исчезала. Михаил не приводил женщин, знал, что жене не понравится,  да ему это и не надо было сейчас.

Жизнь он вел теперь совершенно безсюжетную; ездил на работу, двигал бумаги с девяти до пяти, возвращался домой, ел вкусную еду и пил крепкий сладкий чай в компании Рыжего Симы, по субботам мыл пол и стирал белье, а по воскресеньям ходил на рынок и в ближайший супермаркет, делал шоппинг на неделю. Иногда, не реже раза в месяц, он звонил детям,  почему-то всегда неудачно; дети были заняты и разговаривали коротко, обрывисто, второпях, очень напоминая ему свою мать. Они никогда не звонили Михаилу; он их не видел с похорон, но не переживал по этому поводу, принимая отчужденность детей как данность современной жизни, в темп которой он никогда не попадал, а теперь и вовсе безнадежно отстал.

Про жену мы рассказали, теперь надо объяснить, кто такой Рыжий Сима. Однажды вечером на подходе к дому Михаил встретил на улице длинноногого рыжего кота, который молча пошел за ним, зашел в подъезд, поднялся по лестнице, подождал, пока Михаил откроет  дверь, а потом, подняв голову кверху, взглядом спросил разрешения войти, и получив таковое, прошел через недлинный коридор в спальню, лег на кровать и мгновенно уснул. Он спал весь вечер и ночью, подвинувшись к стенке, чтобы дать место Михаилу, спал, негромко похрапывая и двигая лапами, словно бежал куда-то во сне.  Утром встал вместе с Михаилом, сделал свои дела на унитазе, съел полбанки сайры и ушел по делам.

С тех пор, не каждый вечер, но довольно часто, кот встречал Михаила с работы и шел с ним домой; они ужинали вместе, смотрели телевизор и ложились спать. Михаил стал снова разговаривать о том и о сем, кот оказался прекрасным собеседником; иногда они выпивали рюмку-другую под хороший разговор. Имя у кота обозначилось Рыжий Сима, надо было окликать его именно так, тогда он немедленно являлся, возникал на ровном месте из-под земли, а позови его просто Рыжий, или не дай Бог, Рыжик, все, не придет, сколько не греми банкой с сайрой.  Михаил уважал кота за его спокойное достоинство и скучал, когда Рыжий Сима, захваченный потоком своей, несомненно, интересной и насыщенной событиями жизни, не появлялся несколько дней.

Сегодня после работы Михаил зашел в супермаркет, купить к ужину зельцерской колбасы Симе и упаковку мексиканских буритос для себя, не захотелось ему готовить. На прилавке возле кассы лежала пачка газет с ярким заголовком на первой странице “Полет на Mарс!”.

– Ты смотри, я еще в Америке не был, а они на Марс собрались, почитаем, – заинтересовался Михаил и купил газету.

– Вроде бы на Марсе жизни нет, – вечером, за ужином, Михаил обсуждал газетную новость с Рыжим Симой.  – Раньше была, а теперь высохла. А они собираются туда лететь и жить там, колонию построить и жить. Набирают добровольцев в полет. Как ты, полетел бы?

Рыжий Сима задумчиво помолчал, потом сказал

– Они, наверное, котов не берут, место экономят.

– Скорей всего что не берут, – согласился Михаил, – но ты не переживай, я тебе квартиру оставлю, официально, через нотариуса оформлю.

– Да ладно, – не поверил Рыжий Сима, – квартиру у меня твои дети моментально заберут, еще и тебя сумасшедшим объявят,  сорвется твой полет на Марс. А ты в самом деле решил лететь?

– А что, я бы полетел. Тут я никому особенно не нужен, а там пригожусь. Я рукастый, много чего умею, и обучаемость у меня все еще хорошая. Только я не хочу тебя оставлять, как же ты зимой один будешь? – Михаил  выпил рюмку водки и подложил Рыжему Симе сайры на тарелку.

Сима закусил рыбкой и сказал:

– Tы сходи поузнавай, как и что, кто это затеял и вообще, какие там ограничения, по возрасту или, я не знаю, по весу, а вдруг ты в дверь не пройдешь? Может они только маленьких как Гагарин набирают?

–  Да это наверно вообще неправда, так , для рекламы пишут, а на самом деле никто на Марс не летит. Видишь, это американцы затеяли, а мы америкосам-пиндосам не верим, нам не полагается. Схожу, завтра же и пойду, интересно! Ладно, допиваем–доедаем и на боковую… – и они пошли спать.

Михаил и Сима спали крепко, им снился Марс, красно-каменистая равнина, на горизонте стояли какие-то строения, похожие на бараки пионерского лагеря, где Михаил отдыхал в детстве, от одного из строений тянулся мост, куда то вправо и в никуда, его конец исчезал за горизонтом…

Утром, расходясь по дневным делам, уже на улице, они оба вдруг оглянулись на свой дом, обшарпанный подъезд с покосившимся козырьком…

– Это ведь еще не скоро? – спросил кого-то Михаил.

Днем, между офисной сутолокой, он вдруг вспомнил; вышел на лестничную площадку между этажами, достал газетную вырезку из кармана и позвонил по указанному номеру. Он ожидал что ответит машина, робот, но почти сразу же ответил твердый мужской голос: Марс Один, сказал он.

Они договорились о  встрече через день, во второй половине дня, Михаил записал адрес на газете, что валялась тут же на подоконнике. Он постоял еще на площадке, мысли вдруг побежали, в голове стало горячо; да ладно, успокаивал он себя, может это как квартира сразу за окружной дорогой, внеси деньги сегодня и через три года узнай, что никто и не собирался ничего строить…. Рыжий Сима …. без него не поеду, то есть не полечу…  а если не берут котов? Ну и ладно, знак судьбы, будем здесь доживать…

Он пошел вверх по лестнице, незаметно для себя все ускоряя и ускоряя шаг, беспокоясь о тысяче разных вещей, больших и малых, одновременно. Но предвкушение счастья, старое, давно забытое чувство, которое он испытывал перед свиданием со своей женой, давно, когда они едва познакомились  и только начали встречаться, чувство, задвинутое в дальний угол его памяти, как детские лыжи в захламленном сарае на даче, тихо запело в горле…