Но, как говорил красноармеец Сухов — за державу обидно!
Набираешь в поисковике «реставрация» — открывается что угодно, от реставрации ванн до реставрации зубов.
Да это и понятно. Если уж человек, работающий в музее, представляется обывателю чем-то средним между тихо помешанным чудаком и замшелым экспонатом того же музея, то что уж говорить о профессии реставратора: редкой и — не побоюсь этого слова — эксклюзивной!
Сколько нас по России — настоящих МУЗЕЙНЫХ реставраторов — наберется пара сотен? Да нет, конечно больше!
В одном Историческом музее — 70 с лишним, в Эрмитаже — точно не знаю, но, наверно, поболе; в Центре Грабаря — более ста.
Я не случайно выделила это слово — музейный, потому что коммерческая реставрация, коей сейчас расплодилось немеряно, работает по другим законам и — главное! — по другим этическим нормам. К музейным я причисляю и реставраторов, работающих в библиотеках и архивах — мы «одной крови».
Что происходит сейчас?
Уходит старшее поколение, унося с собой и огромный наработанный опыт, и те «высокие отношения», что связывали реставраторов старой школы с музейными предметами — памятниками истории и искусства.
Планка опускается.
Это вызвано и коммерциализацией музейной жизни, и переходом на новую систему, когда главным отчетным показателем для министерства становится голая цифра плана, от которой напрямую зависит зарплата.
Это вызвано и печальным состоянием многих учебных заведений, призванных обучать реставраторов — недостаток материальной базы сводит на нет все прекрасные учебные планы, потому что невозможно обучить качественно реставратора без рабочей мастерской и практики!
И вот теперь — аттестация, за которую так долго боролось сообщество реставраторов!
Как выясняется, нынешняя Аттестационная комиссия не является преемницей предыдущей, и все начато с нуля.
Новые правила, новые порядки, согласно которым вовсе не обязательно присутствие в Аттестационной комиссии реставраторов высших категорий — достаточно администраторов со стажем, которые прекрасно во всем разберутся!
Я, реставратор графики с 20-летним стажем, не возьмусь аттестовывать реставратора живописи, потому что НИЧЕГО В ЭТОМ НЕ ПОНИМАЮ!
А они — понимают.
Им — министерству и т.д. — не важна суть процесса профессиональной аттестации, да они ее и не понимают, и не хотят понимать. Хотели — вот вам! Крутитесь, как хотите, только чтобы — избави боже! — никаких судов не последовало! Лавируйте между параграфами министерских приказов, которые составлял человек, близко не подходивший не то чтобы к реставрации, а вообще к музеям!
О чем с ними говорить, когда один ответственный по этому делу товарищ говорит, что не имеет дела с музеями — а с объектами!
Когда другой — вновь назначенный директор реставрационной организации — называет художников-реставраторов — рабочими, потому что раньше имел дело со штукатурами-плотниками, занимавшимися архитектурной «реставрацией»…
Когда вновь назначенный директор музея сокрушается, что в музее нет «конкурентно-способного продукта»…
Когда министерские чиновники путают аттестацию с аккредитацией — а на самом деле все упирается в лицензирование…
Когда дизайнеры, делая музейную выставку, говорят: «Картины? Это скучно!»
Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй…
Нет, все-таки в Аттестационную комиссию кое-кого включили из имеющих высшую категорию — да осталось-то нас мало, «бессрочников», тех, у кого высшая уже не требует подтверждения!
Основное, на что они упирают, это стаж — я вас умоляю! Мы знаем множество реставраторов, работающих десятилетиями, у которых руки растут не из того места, а голова вообще не участвует в процессе…
Подумала, а не завести ли отдельный ЖЖ, посвященный целиком реставрации?
Буду отчитываться за аттестацию, публиковать свои лекции…
Только…
Кому оно надо?!
Да, кстати — об образовании!
Прочла вчера в АИФ — и зачем, зачем я это читаю?! — о том, какова главная беда нашего образования: оказывается, оно слишком хорошее (было). Потому что всегда ориентировалось на лучших, а вот американское — на слабых. И какая разница, насколько человек образован, если он вполне себе успешен в жизни!
В общем, если ты такой умный — почему ты такой бедный…
Фраза означает: «Чудовище тучное, гнусное (либо грубое), огромное, со ста пастями и лающее» (форма лаяй представляет собой церковнославянское действительное причастие настоящего времени). Впоследствии, когда книга Радищева была вновь опубликована, фраза стала крылатой и обозначала крайне негативное отношение автора к тому или иному общественному явлению.