Той осенью такое было небо, что синевой хотелось захлебнуться
И ветер надувал мою рубаху и я летел на белою водой
Над желтыми полями над лесами покрытыми созревшим янтарем
Летел к тебе в твой город в твой район в твой сквер в твое окно.
Той осенью была ты незамужней прекрасною веселой золотой
И мы с тобой как две влюбленных птицы летели дальше вместе
И было нам смешно что мир суров как слово офицера
И белая луна соединила нас до декабря. Потом была зима…
***
Как беззастенчивы слова, так целомудренно молчанье.
И милых глаз очарованье пьянит. Кружится голова.
И отчего-то мерзнут руки. И в горле застревают звуки.
И я терплю, терплю, терплю. Боюсь сказать: тебя люблю…
***
кроме ватных телогреек
есть на белом свете шелк
что годится для кореек
они в этом знают толк
они носят кимоны
и поэтому красивы
очи их как черносливы
и сквозь шелк тела видны
полюбить не довелось
узкоглазую красотку
всю завернутую в шмотку
стройную как тонкий гвоздь
до кореи ехать лень
пусть туда плывет тюлень!
***
Кошка вытянулась длинно
Кошка спит как мотылек
Вислоухо и картинно
Будто в печке уголёк
Звонко смелый гном зевает
Надевая свой колпак
Улеглась собака Майя
Засвистел свисток-хомяк
Серп луны повис над елью
Руки спрятав в рукава
Поит ночь волшебным зельем
Спать велит. Она права!
***
Разом издохнет лето,
Сразу. Как от инфаркта.
Быстрое, как комета.
(Выпитою квартой
Солнечного пива).
Лето, забрав манатки,
Выгорит торопливо.
Осень, утенок гадкий
Мне упадет на клумбу,
Где погибают флоксы,
Те что плясали румбу
В августе утром росным.
Киснет капуста в кадке,
Гаснет шальное солнце,
День поднимает лапки —
Полночи в плен сдается.
***
Опять литые кулаки мороза готовы барабанить по мостам,
Опять замерзли на ресницах слезы, и снова площадь девственно чиста
Под белою фатою снегопада.
………………………………………
Я пьян тобою.
Мне другой не надо.
***
Май обоссался жиденьким дождём —
И в воздухе запахло мокрой прелью,
И на забор с поломанным жердьём
Упал туман, и нос запел свирелью
От насморка. Тепла в кандее нет,
Кот обнаглел и спиздил лососину,
Из шифоньера выпавший скелет
(похоже — женский) оживил картину.
Жена гремит посудою в сердцах,
Распилом мужа организм грея,
И шевелится в яйцах (иль яйцАх)
Болячка, что зовется гонореей.
Весна (такая, знаете ли) блядь,
Что, кроме как о бабах, мыслей нету.
Как хочется премудрое сказать
Но только (ах) явилась глупость эта.
***
Ночь под кипарисами
Ходит в юбке плисовой,
Туфельки сверкают под луной.
Ночка синеокая
Нынче одинокая,
Ей неловко ночевать одной.
В счастье плохо верится…
Скоро утро-белица
Юной красотою ночь затмит.
Только есть маленечко
До рассвета времечка,
И петух-предатель крепко спит.
***
Скучно, кудрявая, жить травоядно, ранжир соблюдая и табель,
А по субботам с собакою ездить на взморье,
Где за забором глухим лишь газон дожидается грабель,
Да между соснами шастают тени историй.
Грустно, кудрявая, помнить о прошлых победах и схватках,
Зная при этом, что порох в патронах испорчен.
Бывшим любовницам делать звонки для порядка,
Ставя пробелы на место былых многоточий.
Видно, кудрявая, вышел прокол и тропинку не ту на распутье
Выбрал. Бывает. Обиду, как мину, не трогай.
Еду на дачу. Собака к плечу прижимается грудью,
Как конвоир, неотрывно следит за дорогой.
***
Май, кудрявый малец, вечно жаждущий всех и сейчас,
Надувает пузырь, жмет на клапаны синей волынки.
Май бесстрашен, бессмертен и он никогда про запас
Не оставит в мешке на потом ни куска, ни былинки.
Май уверен, что вечно вселенная будет его,
И зеленое небо взорвется листвой нежно-клейкой.
Май безжалостно ставит на всякое сердце тавро
Бесшабашной любви, неподвластной штыку и линейке.
Близко белая ночь и каштаны опять зацвели.
Во дворах до утра мельтешенье бессонного люда.
И от белой луны до еще не просохшей земли
Повсеместно висит ожиданье вселенского чуда.
На аллеях кладбищенских новенький хрусткий песок —
После Троицы кладбище чище любого проспекта.
И уже вдоль реки пробежал, пролетел ветерок,
Голубой ветерок, теплый вестник грядущего лета.