Мы уже собирали нарезку из прозаических текстов нового сборника портала, пришло время почитать стихи.

Седьмая страничка в поэтическом разделе каждого автора книги:

АНДРЕЙ ХАНЖИН

…

Мой город – могил безымянных гарант.
Мой город – бессмыслие мысли.
И рейтинг его вымеряют скопцы –
хоругвями и пузырями.

И матом божатся святые отцы
пред водочными алтарями.
И рвут его толом в утробе метро,
и крестят в гриппозной купели.
Мой город – прожженная карма миров,
истлевших в ментовских шинелях.
Обгаженный Пушкин, обсаженный панк,
рязанский лимитчик Есенин.
Мой город – бензиновый токсикоман
в тяжелом психозе осеннем.
У Пресненских бань, где Отари пришит,
клошаров от вшей отмывают.
Мой город портвейном дешевым першит
и «Шипром», как шлюха, воняет.
Высоцкий торчит на бульваре Страстном,
разинув луженую глотку –
с гитарой, как баба с цементным веслом,
подбившим советскую лодку.
В Неглинной грязи, у пивного ларька,
искусству всучив свою лепту,
по поводу цезуры в белых стихах
кастетами бьются поэты.
ДК Горбунова – мой город ревет
Чертанова псиное буги.
Торчит в его вене кривое копье
Георгия в мрачной кольчуге.
Течет из копья новостроек раствор –
бараков расселенных глюки.
Мой город одет, как рассеянный вор,
во фрак и пижамные брюки.
И все же – родня Вавилонам иным,
гниющим на свалке столетий.
Мой город – надежд погребенных Олимп.
Алмазный плевок на планете.
…

АЛЕКСЕЙ УМОРИН

…
– Как обещание отрады, как отзвук
светлыя миров, летят над нами
мириады, сидят на травах
точки слов.
– И запятые
новой жизни, другого
лёгкого пути…
– Ах, смерть! Я твой последний
выстрел не тороплю.
Но ты иди.

И времени капли…

И времени капли стекают, как мёд,
И капли, как мёд, на ладонь налипают,
Где линии века случайные тают
Как, – крестиком, там, – самолёт…

Не тронь
и не убирай из-под мёда ладони:
Пчела пролетит, и качнётся вслед донник,
Как нота, вернее, как ноты бемоль,
Нет, – взмах дирижёра невидимой птице,
Поющей вверху,
как смычок для зарницы,
Струну натянувшей у неба в меху.

Стой так, пока капают сладкие капли,
Ладони подняв.
– Видишь, солнце на ватке,
на нитке пускает пчелу между трав…

МИРРА ЛУКЕНГЛАС

– Ты говоришь смешно! Слова какие: мы с тобой… полет… Взгляд беспощаден? Что ж, другого нет… Ты тень моя, пока не гаснет свет.
– А в темноте?
– Тогда наоборот…
– И я об этом. Мы с тобой – одно. Мы тень друг друга. Мы друг другу свет. Мне без тебя…
– Но я сказала – нет!
– Ты «да» скажи.
– Смотри, уже темно…
– Но что с тобой? Ты таешь словно тень… Я не хочу! Вернись, я подожду!
– Нет времени у сна, а я иду… Ты ночь моя…
– Вернись ко мне, мой день…
…И ветер злой за мной захлопнул дверь. А ты остался, тень моя, прости… Ты понял сам – мне некуда идти. И слов моих жестокости не верь… Вернусь к тебе, когда из всех времен останется одно – простое «быть». Мне в прошлом больше некого любить. А будущее призрачно, как сон.

– И плачу я холодными слезами,
Я – темная осенняя вода.
Я зеркало. А может, сколок льда –
Под прелою листвой в осевшей яме.

От боли потемневшими глазами
Встречаю взгляд, прозрачный, как слюда.
И он слоится, тает без следа
В том зеркале, что мы разбили сами.

И в нем не отражалось больше тело.
Все оболочки стали вдруг тесны.
Но я от них избавиться не смела.

КВИНТО КРЫСЯ

Осень

Осень сменит на осень тепло и синь,
от невидимой кучи тлеющих листьев
промокших натянет тумана под ветви,
станет волглую морось доить с кистей
можжевеловых, вымочит траву до объедков
осклизлых… Осторожно, не оступись в темноте,
когда побежишь, спотыкаясь, призрачной тени
зимней, к липкой сумеречной пустоте,
в очередное невозвращенье.

Стишки на японский манер, недотанки и недохокку

Недотанки

***
Ноги озябли чуть-чуть,
Но в печали осенней я вижу
Отблеск счастья былого.
Как теперь далеко мое лето,
Где по осени я тосковала.

***
До утра – больше полнеба.
Через темные ветви деревьев
На луну гляжу и гляжу.
Перед ликом ее быстротечно
Облаков проплывают печали.