Vassiliy93 и Ван Дамм
Была пятница. Нет, здесь не было отличий от прочих дней. Здесь не было препаратов. Химзавод молчал — в его жопе тарахтело одиночество, и те работницы, что уже сидели дома — они снова видели Наташу Барбье.
И Василий, он тоже видел Наташу Барбье.
Вяло воткнув луч своего взгляда в витрину, он икал.
Телевизоры в кредит.
Телевизоры не в кредит.
Телевизоры, бля, в кредит.
Дело не в том, что поутру, начитавшись философских максим, Василий вынул коробок, и, хохоча, пошевелил пальцем ТЕЛО КАЙФА. Все дело в том, что его озарило:
Оса, будучи разорванной напополам, может также и есть.
Василий вышел на балкон и закричал от охуевания. Эта истина была из разряда настоящих торкающих единиц. Настоящий художник не затрагивает своим вниманием пищу, будь то словесную, будь то чисто химическую.
Ваниш!
Два в одном!
Василий икнул.
Наташа Барбье улыбнулась ему. Вышел Сергей Новиков.
-Молодой человек….
-Я голосую.
-Что?
-Я тут стою, голоса собираю, — вспомнил Вассилий, — видите, стенд депутата Ташкина?
-А точно?
-А что вы, мать, думаете, я тут так просто стою?
-А, ну ладно, стой сынок, дело нужное. Сейчас все в депутаты лезут…
-Да не говорите. А я вот не лезу. А вы читали Шопенгауэра?
-А кто это? А, режиссер? Это который «няню» снял?
-В смысле, подснял?
-Ладно тебе, милок….
-Не, вы постойте. Оса, разорванная напополам, может также и есть!
-Да что ты говоришь!
Вассилий93 был уверен, что у него никогда не будет машины. Поэтому он не понимал, в чем смысл этой длинной металлической колбасы, тянущейся через город вприпрыжку с вонью, почему понтово, вынув левую руку из дутого тача, показывать толстый перстень на пальце. Они никогда не завидовал.
Впрочем, он завидовал Дэвиду Боуи, за то, что тот — Дэвид Боуи, а он — всего лишь Vassiliy93.
Вассилий очень четко чувствовал, когда над ним смеялись.
Покурив, он видел, что у машин есть лица. Понемногу забираясь поглубже в мягкий, пушистый торч, Вассилий начинал смеяться. Особенно крикливым, дурацким, казались ему будто накачанные насосом «Крайслеры». Сопровождая их взглядом, Вассилий вынимал руку из кармана и стрелял из пальца. Ему было пополам, что подумают.
Он купил джин-тоника, чтобы придавить сверху.
Посветлело.
-Бабушка, — попросил он какую-то случайную старушку, — посмотрите пожалуйста за стендом депутата. Мне надо отлучиться.
Поворот.
Зеленая свеча.
Сладкий дым — чисто Кент.
Вассилий вдохнул, зевая, радуясь. Что там с химзаводом. Отчего у него постоянные верхние поллюции? Почему нет антиглобалистов? Что за хуйня! Дэвид Боуи не был антиглобалистом. И вообще, это человек до сих пор не определился со своей ориентацией.
Это уникально.
Вернувшись, Вассилий вновь увидел Наташу Барбье.
-Ваниш, — посоветовала она ему.
— Что вы,- ответил Вассилий, — давайте читать вслух.
Оса, будучи разорванная напополам, может также и есть.
Шугняки понемногу приступали. Вассилий начинал оглядываться. С неба сыпал мелкий, кокаинистый снежочек — почти, что, к примеру, Лондонский…. Только почему именно лондонский.
А, Дэвид Боуи….
Вассилий присел, сжался, будто босяк на перегоне. Стал плевать себе под ноги. Закурил. Вынул томик Шопенгауэра и вычитал одну фразу:
Читать — значит думать чужой головой….
— Нихуя себе!
Вассилий посмотрел в сторону витрины с телевизорами. Наташа Барбье кивнула ему.
Но шугняк — это особенное состояние. Почти, что кипеш, только более обобщенный, однородный, толстый, однако в правой руке у него — букет из глаз, а в левой — общественное мнение. Это не так уж легко перебороть.
Вассилий привстал, чтобы осушить усталость.
Тут он увидел, что по улице идет Ван Дамм.
Выпустив сигарету изо рта, он принялся отгонять мысль о разорванной напополам осе. Ван Дамм не исчезал. Вассилий спрятался за стенд депутата.
Вот улица.
Вот ноги, укрытые красителем времени Ч.
Вот эмульгаторы, выдыхаемые из глоток.
DVD диски. Девушки, спрятав зады за тесьмой колготок, все же оставляют надежду. Хотя это не обязательно. Дэвид Боуи — эта идея, она сама по себе, более углекисла, более эмоциональна.
Глюкуронолактон.
Оса, будучи разорванная напополам, может также и есть.
Что там с химзаводом? Туда пришел Чарли. Стал корчить рожу, подтянутую компьютером, и от этой хуйни всех уволили, и он там теперь один, пидарас.
А Ван Дамм — все ближе и ближе.
И Вассилий понял, что таиться нельзя. Земля не изолирована. Она всегда висела в черном космосе, одна, круглая, голубая.
Он оглянулся в сторону Наташи Барбье.
-Дом с мезонином, — посоветовала Наташа.
Вассилий93 вздрогнул, так как Ван Дамм был уже рядом. Он вынул косяк, чтобы по братски предложить. Но вышло все наоборот.
-Ча! — сказал Ван Дамм и ударил Вассилий ногой.
Вассилий перелетел через стенд депутата, а самим стендом его привалило.
На следующий день Вассилий не работал. Он смешивал адреналин раш с водкой, утверждая, что концепты современных напитков до сих пор находятся на стадии зарождения.
(2006)
Vassiliy93 и Sometimes
У Василия один раз в жизни был компьютер. Это было что-то 386-е, с запахом из батарейки. Еще бы немного, и он уж точно бы решил, что батарейку эту можно, и даже нужно, курить.
Знаете, как курят лампочки?
Не знаете? Ладно, проехали. Уникальным людям достаточно одного намека на прикосновение, чтобы навсегда погрузиться в законы робототехники. И здесь — не об этом. Но, курнув, Вассилий три дня стоял у окна. Ему показалось, что прошли часы. Впрочем, кто ж то знает. Время — это такая, блин ткань, о которой вообще нечего знать.
Так вот, Вассилий сыграл с компьютером в шахматы. Тот ему поставил мат в три хода, на том и гейм Овер.
Не всякий познавший есть познавший.
Не всякий познавший план есмь философ зеленых и глубоких идей.
Естественно, что Вассилий постоянно, денно и нощно, слушал кримсонов. Мне тут вообще нечего сочинять — так градуируются души. Вот есть камень, есть лист, есть воздух, есть «почему». Некоторые из вещей неспоприкосновимы, как перхоть электричества и Антарктика. Так же и с душами. В любом городе есть прослойка хиппующих скелетонов, косящих под добрых концептуалистов и молчаливых доходяг. Мы сразу же отбросим все притязания к my dying bride. Все, кто остался жив после долгого и умного бухла, и сейчас утоляют жажду своих ушей именно этим. Переквалифицироваться поздно. Я и сам в былые годы полагал, что всегда буду на волне. Где ж теперь эти заявления?
Но моно кримсоны — они иногда дополняются Заппой, потом Заппой, и тут еще и вам и дополнят — мол, если брать современный мьюзик, то, в-принципе, ничего кроме Заппы, не существовало, а все остальное — это такой говняный песочек на бережку, усыпанный сыном цивилизации, мусором.
Нет, я не о менте.
Хотя — они похожи. Вы видели личинку стрекозы? Это очень даже особенная хуйня. А стрекоза — это не те же яйца, только сбоку. Это another existence.
Дополнив утро концептуальным дымом, Вассилий налил джин-тоника и выглянул в окно. Он никогда не пил темно-приземленного пива. Если вы мне не верите, я могу дать телефон. Спросите сами. Джин-тоником Вассилий останавливал воображение. Он ничего не сочинял. Хватало и того, что он умел ощущать, рассуждая, поднимая указательный палец. В последнее, правда, время, его слушал, в основном, молодняк, ибо был Вассилий уж и не юношей.
Просто место.
Просто тип воздуха.
Сосредоточения людских стад.
Перемещения жизни сквозь года.
Молодость и концептуализм — это нифига не близнецы, потому, что первое — это просто недозревшее вино, а второе — это как сказать. Когда дурка, когда — нет.
Езжайте в город прохладного и сыроватого ума. Там вам и блуждание ментального растворителя, там и всякие там типа каналы для любого типа воображения, короче, много байды. На самом деле, и лесу — то же самое. Даже если вы и одни. Главное — не обломаться и не зассать.
Вассилий припил.
Воздух за окном был прохладен. С моря дуло влагой.
-Чик-чик, — прочирикал воробей.
Этого воробья звали Sometimes. Вассилий всегда беседовал с ним по накурке.
-Что-то ты не весел, чик-чик.
— Нет, я просто пригружаюсь. Я размышляю о том, может ли человек быть увитым посещениями?
-Да, чик-чик, это смотря как посмотреть, — ответил Sometimes.
-А я?
-Разве тебя кто-то посетил?
-Но дело не в том, кто?
-Значит, что? Но это другой тип посещений, чик-чик, — заметил Sometimes, — нельзя быть увитым природой, ибо это как-то плохо воображается. Нет, если в художественном плане, то да, но ты же не это имел в виду?
-В плане? — удивился Вассилий, — ест чо?
-Смотря что в плане?
-Как что?
-Нет, я не о том, чик-чик. Я хотел бы знать, когда ты женишься, Вассилий.
-Вопрос, лишенный конструктивизма, — заметил Вассилий, — ты слишком приземлен, Sometimes. Мне чужды мысли конвенциональных мужиков. К чему теизмы, Sometimes. Ты слышал, точно не помню, что-то типа Tin Machine….
-Ты имеешь в виду 87-й год? Нет, чик-чик, тогда все было иначе. Взрывай.
Вассилий не успел моргнуть, как в тонких лапках Самтаймза возникла веселая папироса. Взорвав косяк, оба они начали смеяться, то и дело, ощущая, как посещения увивают мысль без всякого ощущения источника. Но говорить о том, что жизнь хороша, было нельзя.
Любой концептуалист, даже если он не сочинил ни строчки, навсегда иной. Это не значит, что он шагает, поставив правую на одну планету средь космоса, а другую — на соседнюю. Весь вопрос в том, куда деть тень с лица? Нужно ли улыбаться?
Есть ли смысл, помимо выжатого ядра конопляного зернышка?
Забыв про своего друга, Вассилий перешел к другому окну. У него был очень старый, очень потертый кассетный плеер. Вассилий вытряхнул коробку из под обуви. Там хранились кассеты.
Итак, Заппа.
Нет, Кинг Кримсон.
Нет, Заппа.
Разве может быть что-нибудь, кроме Заппы?
(2006)
Vassily93&onlyu
Однажды наступило нифига.
Вассилий 93 шел по улицам, держа свое ожидание в кармане. Он был очень обижен на жизнь, как и многие люди, чей средний возраст совпал с глобализацией западла. _о он, Вассилий, никогда не думал о политике.
В этом также была серьезная рука нифига.
У Вассилия не было компьютера.
Он не ел яблок.
Выйдя из-за угла, на проспект, он вдруг увидал, как по проспекту идет Гигантский Сергей.
-Офигеть, — удивился Вассилий.
Сергей был столь огромен, что касался затылком неба.
-Хо-хо-хо, — говорил Гигантский Сергей, попинывая машины.
— OnlyU, — ответил ему Вассилий.
Вассилий-93 и Ночь-3
Однажды наступила Ночь-3, и Вассилий-93 понял, что все в жизни поменялось, хотя, собственно, ничего и не менялось. Просто ему стало ясно, что жизнь можно разрезать на две части, но все будет одно и то же. Одни ищут кайф и его находят, а другие — ищут, закрываясь от всех якобы жаждой знаний.
Именно тогда он посмотрел телепрограмму про обезьян, и ему стало ясно, что человек ничем не отличается от обезьяны. Разве что, эволюция перепрошила его мозг, и он стал более внимательным к предметам. Именно эта фигня и якобы делала его человеком.
Вассилий бы сказал: хуй там, хуй там, это не так, но говорить было не с кем, ибо все его сверстники уже стали старыми мальчиками и растили подрощенных детей. А он, Вассилий, все оставался в своем перманентом состоянии.
И вот — уже шла Ночь-3.
И Вассилий был среди тех, кто шел через нее налегке. Те, что тащили с собой целые возы, они не обращали на Вассилия никакого внимания. У них на лице светились сытые и довольные улыбки. Вассилий знал, что, если у него когда-нибудь тоже будет воз, он не будет таким сытым и лоснящимся, а потратит все деньги на что-нибудь хорошее. Но ничего не происходило.
Я — навсегда концептуалист, — сказал сам себе Вассилий.
Ему никто не отвечал, так как, некому было отвечать. Он жил сам в себе. Некоторое время назад он понял, что он живет вовсе и не в ракушке. Это другие живут в ракушках, иногда высовывая усики. Там, внутри, очень душевно. Он тепло. Пахнет собственными мозгами и желтым персональным говном. Никуда не нужно спешить, ни с кем не нужно общаться, ограничивая себя собственным отражением в зеркале.
Среди людей, что тащили на себе воз, шел и Петрович.
-А, это ты? — спросил Вассилий.
Петрович лишь усмехнулся, показывая взглядом на свой воз.
Он сам за себя говорил.
В середине Ночи-3 было довольно прохладно. Шел дождь. Машины, шипя своими колесами, говорили о том, что хорошо тому, чей похуй не простой, но и не сложный, а чисто похожий на обезьяний хвост.
Вассилий-93 шел через город, понимая, что он опоздал на жизнь.
Все уже съебалось во тьму своевременности, и ему уже ни за что ни за кем не успеть. Тогда Вассилий сел на бордюр и молчал, слушая, как мимо него вперед вырывается очередное время.
-Это все, — думал он, — хотя, и как же иначе, как же иначе? Ведь я — концептуалист. Разве пристало мне, Вассилию, просто так сидеть за одним столом с суетой? Как это может быть?
Он выкурил 110 сигарет и увидел, как мимо него проходит модератор жизни.
-Пша! — прикрикнул модератор и пошел дальше.
-Пофиг, пофиг, — ответил Вассилий.
Тогда ему посоветовали поехать в Пончиково.
-Езжай, раз так, — сказали ему, — Пончиково — это последняя станция. А там, если захочешь не возвращаться, можешь остаться в 32 сентября.
-Точно, — понял Вассилий.
И он пошел по земле. Он много шел пешком, разбрасывая пыль ногами. Мимо него проходили города и села, и тогда ему явилась истина:
Мир — не без Сергея.
Всякое существо есть Сергей, но не всякий Сергей есть Сергей.
Судя по всему, та дорога, по которой он шел, называлась Сергей, и столбы были Сергеи, и камни — Сергеи, и машины — Сергеи, и горы, что стояли справа — тоже Сергеи, и город, что светился среди Ночи-3, тоже — Сергей. Там были дома-Сергеи, а внутри — Сергей Телевизор, Сергей Стол, Сергей Стол, и кошки, что бегали по мусоркам, тоже были Сергеи.
Наконец, Ночь-3 сгустилась.
Вассилий-93 вышел к морю, сел в лодку и поплыл.
Он плыл едва ли не год. Наконец, вдалеке, он увидел странные огни. Подплыв ближе, Вассилий понял, что это плывет Титаник.
-Офигеть, — обрадовался Вассилий, — Титаник.
Тут из моря вынырнул Гигантский Сергей. Он был — что гора. Увидев Вассилия, что был намного меньше него, Сергей ухмыльнулся. Тут он поднырнул под Титаник, и, показавшись рядом, укусил его за край корпуса. Титаник тут же зашипел и стал набирать воду. Сергей же взял Вассилий в свою гигантскую руку, стал грести одной рукой и уже через пять минут оказался на берегу.
—Гы! — сказал он, опустил Вассилия и исчез, сделав один лишь шаг.
Вассилий остался один. Он знал, что до Пончиково еще далеко, и пройдет много лет, прежде, чем он до него доберется. Зато он был осведомлен. И это была великая и очень значительная тайна.
Титаник не сталкивался с айсбергом.
На Титаник напал Гигантский Сергей.
Спустя несколько лет Вассилий стал рисовать и продавать картины в Америке. Дело было в том, что до Пончиково он так и не добрался. Известность же принес ему холст
«Нападение Гигантского Сергея на Титаник».
Любители искусства считали, что это — художественный гон, подкрепленный травкой. Им и в голову не приходило, что это могло быть правдой. Вассилий же продолжал рисовать, мечтая о том, что когда-нибудь он попадет в Пончиково и там останется в 32-м сентября.