ПУТЕШЕСТВИЕ ПОД НАЗВАНИЕМ ЭРОС

Первопроходец и открыватель
по наезженой трассе с названьем «Эрос»
на пружинном матрасе, двуспальной кровати,
словно рыба идет на нерест,
отправляюсь и расправляю парус
на баркасе или плоту.
Через пару дней тут я с любимой спарюсь,
в объятьях ее согреюсь,
Боже, что я плету…

В окне напротив в шесть тридцать за занавеской
ее силуэт нерезкий
снимает через голову водолазку
и от тени другой, мужской принимает ласку.

В высотном доме стою с ней в лифте
замурованный, словно в крипте
или на дне колодца,
на панели на непонятном шрифте
написано, что делать в случае остановки:
взять ее за руки, и не нажимая кнопки,
смотреть в глаза, повторяя, что обойдется.

Каждый вечер она принимает ванну
за семью запорами в комнате без единой щелки,
и скинув белье из шелка, мочит челку,
и можно лишь представлять, как пена, брызнув на щеку,
делает из нее ясновельможную панну,
мадмуазель, сеньору – из этой девушки из поселка.
Бег трусцой, мышцы, дрожащие под одеждой,
Полузастегнутою, застиранною, небрежной.
Ткань шерстяная кажется ненадежной,
может порваться, раскрыться, покров обнажая кожный,
и тело твое в глубине городского сада
коснется ветра, солнца, моего голодного взгляда.

Позвони на автоответчик оставь свой голос,
свой шепот, свое дыханье, пять минут монолога.
Пять минут немного – причем тут хронос?
Это ты! За запись не уплатить налога, не расчитаться
Стихами лучшими, чем у Блока
Нету таких словечек, фраз, предложений – лучше и не пытаться.,
Все выйдет плохо.
Я хочу, чтоб ты говорила долго,
а я, не слушая, соглашался: «Ага, ага…»
И у времени, моего единственного врага,
не было шанса. Пустышка и балаболка –
продолжай! До тебя не больше чем два шага,
я бы к тебе приблизился и прижался,
на груди лишь тоненькая футболка
и соски выступают, как крошечные рога.

Угости меня фруктовыми леденцами,
Выдерни несколько фотографий из толстой пачки,
покрасней, засмущайся и кинь их в печку,
перестань разговаривать с подлецами,
я совсем ошалел от качки,
от запаха девы во время течки.

Я хочу крем от загара в спину твою втереть,
а после можно и умереть.

………

Человек, персона, глазами вперясь
в мир, видит один лишь Эрос.
Эрос для пресного быта, как соль и перец,
думать иначе – почти что ересь

ПРЕНИЯ ДУШИ И ТЕЛА И ИХ ПРИМИРЕНИЕ
Спор

Повстречались как-то душа и тело,
тело вмиг устало,
и душа совсем не того хотела,
не о том читала.
Их стянули вместе не клей, не власти
и не сила пара.
Они разной крови и разной масти
и совсем не пара.
Не носить душе разноцветных маек,
не слабеть глазами,
а судьбу Каштанок, Муму и Лаек
обливать слезами.
Телу нужно, чтоб завтрак был утром подан,
тело может быть глухо, слепо.
Это тело бывает покрыто потом,
если колет слева.
Тело носит джинсы, что есть в продаже,
может спиться.
А душе не холодно, если даже
минус тридцать.
Части тела – это запястье, локоть,
зубы, кожа.
Тело может просто себя потрогать,
а душа не может…
Не согласны больше душа и тело
и живут в раздоре.
Все, что есть на свете, любая тема –
только повод к ссоре.
И хотя им вместе всю жизнь вариться —
не получается договориться.

Примирение

Несмотря на то, несмотря на это,
они крепко сшиты.
И покуда сшиты – они со света
никуда не сжиты.
И пускай различья в душе и теле,
но годами кряду
засыпают рядом в одной постели,
чтоб проснуться рядом.
Бог обоих мерит по тем же меркам,
поднимает планку…
Вместе служат железнодорожным клерком,
вместе тянут лямку
и влюбляются вместе в одну девицу,
что живет в Париже.
По дороге в школу, в кино, в больницу
я их часто вижу.

***
Некто сидит у стола, пододвигает рюмку,
хрумкает огурцом, залезая в сумку
за новым. Рюмка ему мала,
он тянется за стаканом, в мыслях – куча мала,
глядит в зеркало, морщится – не стать ему капитаном.
Он не станет пожарным, и мы не станем,
и мы тоже не встанем из-за стола.

Некто потягивается на койке,
глядит ощерясь,
как дни, протягиваются через
квартиру, задевая шкафы и полки,
словно нить сквозь ушко иголки,
задевая желудок, почки, сосуды, печень.
Он не лечит насморк, и мы не лечим.

Некто годами живет на шаре, угрюм и скорчен,
рыбы речной нажаря и запивая скотчем.
Телефон, компьютер, характер его испорчен,
и никак не закончит жить, мы тем более не закончим.

ИЗ КАТАЛОГА ЖЕНЩИН
***
Я опишу вам женщину, начну с фигуры –
с плеч, спины, трапециевидной мышцы.
Это касается кожи, ее фактуры,
поцелуев, постели, всего к чему так стремишься.

Я опишу вам женщину, начну с походки,
с крика последней моды, дурацкой сумки,
где лежат помада, презерватив, колготки,
куда суют нос различные недоумки.

Я опишу вам женщину, начну с постели…
Запах женского тела, когда в темноте не видно,
когда засыпаешь рядом и не успели
договорить о том, что тебе обидно.

Я опишу вам женщину, начну с обиды –
с горькой, давней, несправедливой.
С горькой таблетки, стаканом воды запитой,
со встречи, оказавшейся несчастливой.

***
Заперто. Мало воздуха. Темнота.
За партой сидит, отсчитывая минуты,
не просто девочка, но именно та,
которая через десять лет почему-то…

Сумерки. Другая страна, но опять она…
С трудом отыскиваю свой дом на карте,
со стыдом вспоминаю крикнутое с утра в азарте
и отворачиваюсь от окна…

Еще через десять лет. Или двадцать пять.
Там, где она жила, в очередях стояла…
Единственная возможность потоку противостоять –
это подушка, снотворное, одеяло.

***
Женщина, застегнутая, одетая,
неизвестным мужчиной в постели согретая,
у нее из каждого выреза
выступает тело и прочь стремится.
Плоть, покидающая темницу,
хозяйка, кидающая равнодушно
взгляд на проходящих, застигнутых ею врасплох.

Женщина в синем и с белой кожей,
кожей, ухоженной, чисто вымытой,
вялой походкой, похожей
на кого-то… Из шкафа вынутый
синий костюм по улице удаляется.

Носящая имя Ольги, Кристины, Анжелы,
спешащая мимо меня по улице,
исчезнет, ибо нет ни одной причины
запомнить движенья ее руки.
Через десять минут навсегда забудется
Всеми, кроме мужчины
из второй строки.

***
Под одеждой, косметикой, слоем жира –
тонкая девушка из Алупки,
не уцелевшая в мясорубке.
Не она так решила.

Каждым солнечным утром, делая жизнь несносной,
разламывается голова.
И небесная синева
соперничает с венозной.

Солнце над нею в небе красней китайского флага.
Запах пальцев, очистивших апельсин…
И даже если родится сын –
тоже будет бедняга.

http://groningen-sn.livejournal.com