Иллюстрация Макса Щепетова
Охотник, глаза твои синие-синие, синее неба, как две латунные пуговицы, покрашенные берлинской лазурью. Кто дал тебе такие глаза? Богиня Диана была бы довольна. Ты не встречал её, потому твои глаза и не обрели ещё прозрачной глубины, но они подкупают рыжих-рыжих белок ярким цветом. Только глаза, потому что всё остальное – бледнее леса. Зелёного-зелёного майского леса, гриву которого треплет ветер. Волосы у тебя светло-русые, кожа – ярко коричневая, костюм защитного цвета, и чёрные высокие ботинки на шнуровке. А ещё рог, медный рог на правом боку. Когда ты трубишь в него, застенчивая нимфа восторженно выглядывает из-за ближайшего дерева и радостно вторит тебе, она любит, когда ты в него трубишь. А рыжие-рыжие белки, приворожённые цветом синих глаз, готовы целыми днями прыгать по твоим плечам. Они не любят громкого звука твоего рога, пугаются, и прыскают в разные стороны. И только в этом они не согласны с застенчивой нимфой, а в остальном – ты им нравишься. Нимфе за то, что красивый и громкий, белкам – синим цветом глаз, и ещё тем, что не стреляешь белок. Ты не охотишься на белок. Ты охотишься на кабанов, медведей, лосей, оленей и волков. Свора собак поднимает такой шум, а медный рог потрясает лес до самых корней – поэтому нимфа часто бежит за тобой, но ты ещё ни разу не видел её лица. Вот так вот.
И в тот день, когда ты возглавил королевскую охоту, ты ещё не знал, что с этого дня твоя судьба переменилась. Нет, ты определённо думал, что судьба твоя переменилась: как же, удостоится такой почести, возглавлять королевскую охоту! Конечно, ты думал, что судьба твоя переменилась, что теперь ты станешь самым крутым охотником в своём королевстве, главным егерем короля, и даже королева благосклонно взглянула на тебя, и это её личная просьба… В общем, виды открывались самые радужные. Так что то, что судьба твоя переменилась – ты угадал, только не угадал с направлением.
Кого же ты встретил на полянке, когда ошибся и перепутал голос их собачки, бешено облаивающей утку, с голосом своих, взявших след?
Компания циркачей выбралась отдохнуть в звонкий майский лес. Они прошли от самой станции по весенней прохладе и расположились на поляне, на тёплом солнце. Белый клоун Макс, который в жизни был вовсе не грустным, с обыденным лицом, без грима, тыкал маленькой веткой в костёр и собирал на лбу семь складок, слушая, рыжего клоуна Риту. Рыжий клоун Рита, светло-русый без парика, рассказывал сложную историю, нарочно упрощая некоторые моменты. Лев Юра вальяжно разлёгся во влажной ямке по другую сторону костра и лениво жмурился от дыма. Дрессировщик Лена сидел на бревне, рядом с белым клоуном Максом, внимательно слушал сложную историю рыжего клоуна Риты и одновременно отряхивал с белых брюк древесную труху. Фокусник Лена сидел по-турецки с третьей стороны костра. Так, чтобы ему было видно одновременно всех и ещё фокусную собачку Муху. Мухе же просто очень нравилось в лесу. Она подошла к самой воде и лизнула своё отражение в озере, а когда подняла голову и увидела на середине утку, то вообще поймала странный глюк. Ей почудилось, будто она сеттер, и Муха залилась азартным лаем. Так вот и случилось, что в майском лесу ты, Охотник, перепутал голос своей собаки, взявшей след, с голосом фокусной собачки Мухи, словившей глюк, и пошёл совсем не в ту сторону. Циркачи встрепенулись, когда ты выбегал из ельника, азартно сияя синими глазами. И даже напряглись. Рыжий клоун Рита прервал сложную историю, а фокусник Лена подумал, что ты лесник и сейчас придётся тушить костёр и платить штраф. Дрессировщик Лена перестал отряхивать белые брюки, а лев Юра повернул рыжую голову и напружинил левый бицепс. Белый клоун Макс расправил семь складок на лбу, посмотрел на тебя голубыми глазами и почесал большой нос. А ты не сразу понял, что ошибся. Потому как фокусная собачка Муха весьма увлеклась воспоминаниями об утиной охоте, и даже не обратила внимания, что на полянку вышел кто-то ещё. Она продолжала лаять, а ты продолжал бежать на её голос, с непониманием глядя на циркачей. Застенчивая нимфа на другом берегу озера укрылась в березняке, нервно поправляя бретельку белого платьица, в предвкушении звуков твоего голоса. Ты ещё бежал, хрустя ветками, когда фокусная собачка вдруг замолчала и плюхнулась в воду. И застенчивой нимфе, наконец, удалось перевести дух. Ты выскочил на полянку, и фокусник Лена поднялся тебе навстречу.
– Так это… – сказал ты, даже не запыхавшись.
– Что? – напряжённо улыбнувшись, сказал фокусник Лена.
– Так, это кто тут лает? – сказал ты.
– Это Муха лает, – сказал фокусник Лена, подумав, что теперь ещё придётся платить штраф за несанкционированную охоту.
– Так это не наши?.. – удивился ты.
– Нет, – подвигаясь чуть правее, но так, чтобы оставаться лицом к тебе, сказал фокусник Лена.
– Вот блин! – сказал ты, нетерпеливо переминаясь от охотничьего азарта, – А я думал, это – наши.
Фокусник Лена заметил на твоём боку медный рог и переглянулся с дрессировщиком Леной, который тоже заметил медный рог. А ты схватился за мобильник и принялся нажимать кнопки. Тут фокусник Лена решил, что ты ещё и подкрепление вызываешь, и одним штрафом вообще дело не обойдётся. А дрессировщик Лена, поднявшись с бревна, стал заходить тебе за спину, чтобы незаметно сфотографировать, потому как всех впечатлил твой костюм, твой азарт, что заставлял полыхать синим огнём глаза на коричневом лице, и больше всего – твой медный рог. Белый клоун Макс недоумённо переглянулся со львом Юрой, который уже поднялся с земли и отряхивал левый бок от иголок, а потом так же недоумённо переглянулся с рыжим клоуном Ритой, который ещё и плечами пожал.
– А вы не видели наших?
– Нет, – с некоторым сомнением ответили белый клоун Макс и лев Юра.
– То есть их вообще тут не было? Гончие не пробегали?
– Нет, – покачали головами дрессировщик Лена и рыжий клоун Рита.
– Вот блин, – огорчённо сказал ты, всё ещё не веря, что так лоханулся, – А я думал, это – наши.
– Отбой, это не наши лают, – завопил ты в телефон, – Это туристы тут отдыхают, шашлык жарят. Это их собака тут лает. Я вообще ухожу от них!
Фокусник Лена подумал, что шашлык-то им никак не пришьют, потому что даже шампуров нет, и доказать это будет не сложно, но вслух ничего не сказал. До него начало доходить, что ты, Охотник, не лесник, а, похоже, охотник, и, кажется, штраф платить будет не надо. И вообще, ты сейчас уйдёшь с этой полянки – с разочарованием подумал фокусник Лена. Так оно и случилось. Ты пробежался чуть дальше, увидел вылезающую из воды фокусную собачку Муху, вернулся обратно, вышел из солнечного звона полянки в сумрак ельника и, наконец, доставил неземное наслаждение застенчивой нимфе на другом берегу озера, подняв свой рог и затрубив. Грубый, но чистый и мощный звук медного рога раскатился по лесу, заставив застенчивую нимфу покрыться мурашками, и ты двинулся обратно. На ту развилку, где услышал азартный голос фокусной собачки Мухи, словившей глюк.
Ты глядел под ноги. Да, я знаю, ты глядел под ноги, но не заметил, как одна тропинка перепуталась с другой. Незаметно подкралась слева и вначале слилась с той, нужной, а потом вкрадчиво завладела твоими ногами в чёрных шнурованных ботинках и увела левее, туда, где озеро становится топким берегом, где ходят лоси и медведи, но не ходят охотники. Когда ты оторвал взгляд от травинок и веток и корней под ногами, то увидел между елей чёрную громадину с красным огоньком там, где должен быть рот. Ещё не понимая, в чём дело, машинально схватился за ружьё, сморгнул и фигура исчезла. «Фу, ты, леший!»
Да, охотник, ты помянул лешего, хоть всегда и маскировал все эти «суеверные штучки» под шуточки, но в душе прекрасно знал и о нимфе, что бродила следом и, краснея, отворачивалась, когда ты справлял малую нужду. Тебе нравилось её смущение, ты даже прикидывал, когда не было срочных дел, как подловить её, чтоб увидеть не только зеленовато-оливковые волосы и смуглые ножки из-под короткого платьица, но и личико. Наверняка, она симпатичная. Знал и про лешего, правда, до сих пор лично не довелось иметь с ним дела. И представлял ты его несколько иначе, чем этот силуэт, похожий на дыру в ночном небе. Но он уже исчез, оставив лишь просвет в ёлках. Ты посмотрел вниз, и понял, что коварная тропинка вывернулась из-под ног и затерялась в траве. Ты не очень испугался, даже хохотнул, представляя, как расскажешь всё это на привале. И решил глянуть, что там за полянка.
Ты удивился, Охотник: лес был знаком вдоль и поперёк, но это место ты видел впервые.
И обрадовался, когда увидел кого-то на полянке. Этот кто-то в льняном сарафане, сидел, уткнувшись в колени, и ты внимательно разглядел: на ссутуленной спине – виноградными плетями волосы, поцарапанные руки сцеплены вокруг голых ног, сарафан порван и испачкан. Ты сразу понял, Охотник, с ней что-то неладно. От всей съёжившейся фигуры веет подраненным и затравленным зверем. Уж этих ты повидал, Охотник, немало, у тебя чутьё на такие дела, профессиональное. Ты неторопливо обогнул её. Она будто не слышала шороха травы, продолжая слегка раскачиваться.
– Эй, дамочка! – севшим голосом позвал ты.
– Уйди… – глухо сказала она в колени, – Уходи.
– Чегой-та? – взъерепенился ты.
Она подняла голову. Тут, Охотник, ты почувствовал странное, даже не сразу сообразил, что с перемазанного лица на тебя взглянули абсолютно спокойные, не подходящие к ситуации глаза. В них не было боли и страха, вполне естественных в таком случае, только диковинный жёлтый свет просквозил в болотных зрачках и погас, словно специально закрытый ладонью фонарь.
– Чегой-та мне уходить? Лес не купленный, да и я на охоте.
– И на кого охотишься, Охотник? – тихо спросила она.
– На кого надо, на того и охочусь!
Ты не понимал, почему страх холодной ладонью взъерошил волосы на затылке, ведь она была слабее просто уже потому, что слабого пола. И это она, а не ты сидела на земле в помятом платье, а ты ещё даже не устал, охота только началась. А ещё ты подумал, что хорошо бы… Никого ведь нет вокруг, никто и не узнает… Она усмехнулась, поймав твой взгляд.
– Ну, что же, – и неловко принялась подниматься с земли.
– Что случилось-то? – разглядывая большое ржавое пятно на её животе, спросил ты.
А ещё подумал, что она ничего. Невысокая, чуть выше твоего плеча, но крепенькая и мускулистая. Дикая какая-то, не похожая на городских дамочек, бледных и слабых, но и на деревенских не похожа, мясистых и грубых. Какая-то она вся… Вся прям как…
– Да всё позади уже, я уже выбралась, – непонятно ответила она, с усилием разгибаясь.
«…Как охотница! – озарило тебя, – Точно, она как охотница!.. Подтянутая и мускулистая, с плавными, уверенными движениями. Чуть напряжёнными, потому что пораненная. Охотница! Для охотника», – сформулировал ты желание, завладевавшее тобой всё сильнее. Нет, тебя такие мелочи как чумазость и окровавленность не смущали, ты даже перестал обращать внимание на рябь холода от хребта до пяток, спрятанных в высокие чёрные ботинки. Ты целиком сосредоточился на других волнах, расплёскивающихся при её чуть ломаных жестах от паха до кадыка.
Эх, застенчивая нимфа зря расцарапала себе ладони, ревниво сощурилась и, размазывая слёзы по горячим щекам, бросилась вон с той полянки. Ты не влюбился в эту «охотницу», ты просто захотел её. Так что застенчивая нимфа напрасно безутешно рыдала на верхушке сосны, зажимая рот ладошками и отгоняя настырных белок, могла бы остаться и увидеть кое-что, что её бы утешило. Но она убежала, а ты даже не заметил, как все звуки приглохли, словно в уши засунули кусочки мха, или сырой туман опустился на поляну. Ты захотел её, это несомненно, захотел вопреки сумрачному комку, копошащемуся под ложечкой, и назло непривычной робости, схватившей жгучими пальцами твои уши. И глядя на неё сверху вниз, пожалуй, ты уже не контролировал себя, яростно полыхая синими бляшками на лице. Шагнув, ты упустил мгновение, когда ещё всё можно было исправить, хоть она уже и прочла твоё желание, плотоядно искривившее губы. Ты сгрёб её и попытался, комкая упругое тело, дотянутся до обветренного рта. А она, наклонив голову, вдруг подпрыгнула. Прямо в кольце твоих рук, Охотник, случилось что-то невозможное: женское тело, пребольно ударив в основание носа, вывернулось из ослабевшей хватки, ощутимо ткнуло локтём под дых и, отскочило, шипя и пригибаясь, всё также спокойно поблёскивая матовыми омутами на исковерканном угрожающей гримасой лице. Это было уже чересчур! Вызов был брошен, и ты, утирая тёплую кровь под носом, шагнул к ней, взвиваясь в яростной волне: сломать, с хрустом, скрипя зубами, увидеть следы смирения на этом отвратительно-притягательном лице, заставить вспыхнуть хотя бы искру страха в бесстрастных глазах.
Она вдруг запрокинула голову и хрипло крикнула, и ты, Охотник, не сразу даже понял, что это за звук. А когда захрустели ветки, и из леса выскочила чёрная, обшарпанная карета, ты, Охотник, опять стормозил и стоял с открытым ртом минуту, не меньше, что немыслимо на охоте. Хотя, я тебя понимаю. Охота на зверей – это одно. Ружья, собаки, флажки – всё по правилам. А сейчас ты столкнулся неведомо с кем, и правил не знал. Ты уже понял, что лучше бы убраться подобру-поздорову с этой поляны, потому что, похоже, охотник на этот раз – не ты. И приманка и капкан, всё это было знакомо, но с другой стороны.
Карета, звякая дверцей, остановилась, и ты попятился. В карету был запряжён… Чёрт! Да, Охотник, про себя ты помянул чёрта, потому что больше всего запряжённый напоминал именно его. Кобальтовая шерсть густыми клочьями на длинных, узловатых руках и шишковатой голове, вбитой в плечи, широкий нос с вывернутыми ноздрями, красные слезящиеся глазки, вонючая пасть старого хищника. Он ронял густую пену с оскаленных клыков и с ненавистью косился на вызвавшую его. Потом опять оттолкнулся руками и прыгнул, злобно раскидывая комья земли с молодой травой. Карета дёрнулась, опасно накренилась, прыгнув вслед за впряженным демоном, и выправилась, придавив колесом жёлтый цветок ветреницы. Ты сделал шаг назад, наводя ружьё на адово отродье, но оно не обратило на это никакого внимания, насторожённо глядя на позвавшую его. Хоть и был он впряжён в карету, и прискакал на зов, но не походил на покорного слугу. Скорее, на цепного дьявола, готового в подходящий момент сожрать любого. Теперь, Охотник, ты просто наблюдал, как она, приседая и страшно размахивая руками, гортанно выкрикивала неведомые слова. Значения их ты не знал. Да и вообще, ты знал не очень много слов – на охоте это ни к чему. Но эти звуки! Да, тебе хотелось бы понять их, хоть и предназначались они дьяволу, но ты с трудом подавлял желание рухнуть на колени и ползти к ней, обещая выполнить любое, лишь бы больше не слышать этого. Тварь явно испытывала что-то похожее. Она корчилась и визгливо отвечала, забрызгивая слюной, подпрыгивающую напротив «охотницу». И вдруг…
Вот точно, Охотник, столько неведомого и непонятного свалилось на твою голову в тот день, что впору поседеть, если остаться в живых, конечно, после всего. Ты так и подумал, невзначай пощупав висок левой рукой. А ещё ты подумал, что пока эти двое из змеиного племени заклинают друг друга, ты вполне можешь попытаться слинять оттуда. И – пофиг охоту, почести, королевские подарки, а также королевский гнев – рвануть в трактир, выпить там бутылки три водки, с вытаращенными глазами рассказывая собутыльникам и хихикающим девицам о том, что случилось. Или даже пять. Бутылок. А потом заснуть в одной из верхних комнат, уткнувшись в пышную грудь какой-нибудь из разочарованных шлюх. Но почему-то ты не ушёл, хотя и сдвинулся тихо в сторону кустов, держа диковинную парочку на мушке.
Потому что этот чёрт вдруг мотнул головой, встал на задние лапы и преобразился в демонической наружности джентльмена. Даже цилиндр украшал вдруг облагородившуюся морду с иссиня-чёрными бакенбардами. И если бы не хомут и сбруя, по-прежнему висящие на дяде, никто б его и не признал.
– Май дарлинг, – заговорил джентльмен густо и проникновенно, – заставив тебя презрительно скривиться, – Май дарлинг, вай ю со ангри? Ю ноу, ю май вумэн, ан ай м ёр мэн. Итс со изи, трам-пам-пем… ой-й-есссс.
Пытаясь понять, что на этот раз бормочет «этот синяк», ты не уследил, как всё произошло. Но он снова визжал, извиваясь, брызгая слюной и обрастая шерстью. А эта со злорадной усмешкой давила ногой невесть откуда взявшуюся синюю змею. То есть… Не змею, а – ты даже согнулся, словно это произошло с тобой – не змею, а огромный хер «синяка», вывалившийся из упавших на землю элегантных брюк.
– Ну что, с-сучок, как ты думаешь, чего я ещё хочу? – злорадно прошипела охотница.
– А-а-атпусти, твоя взяла, – пригибаясь, хрипел демон.
– Давно бы так, – спокойно кивнула «охотница» и подошла к раздолбанной карете.
– А ты бы шёл домой, Охотник, – благосклонно проговорила она в твоё с отвисшей челюстью лицо, залезая на козлы и наматывая на руки вожжи, – Доброй охоты сегодня не будет.
Охотник, глаза твои серые-серые, прозрачнее осеннего неба, как два дымчатых топаза. Что случилось с твоими глазами? Богиня Диана будет довольна, когда вы встретитесь. Рыжих-рыжих белок ты больше не интересуешь: они любят яркое и тёплое, а ты теперь весь бледнее леса. Зелёного-зелёного майского леса, гриву которого треплет ветер. Волосы у тебя светло-пепельные, кожа серо-коричневая, костюм защитного цвета, и чёрные высокие ботинки на шнуровке. А ещё рог, медный рог на правом боку. Когда ты трубишь в него, застенчивая нимфа испуганно выглядывает из-за ближайшего дерева и тягостно вторит тебе, она не любит, когда ты в него трубишь. А рыжие-рыжие белки, испуганно прыскают во все стороны. Они всё так же не выносят громкого звука твоего рога, пугаются. Теперь застенчивая нимфа во всем согласна с ними – ты стал стрёмный, хоть и не охотишься на белок. Ты охотишься на невиданных зверей. Свора призрачных собак поднимает потусторонний шум, а медный рог потрясает лес до самых корней – поэтому нимфа часто вынуждена бежать за тобой, но ты ещё ни разу не видел её лица, хотя легко смог бы, если бы захотел.