Запойным чтецам посвящается…

«Бумажный Пьяница читает все книги подряд. Это может быть всё что угодно, было бы только увесистым и трудным. Его не устраивают книги, которые у всех на языке; годятся лишь редкостные и позабытые, какие нелегко разыскать. Иную ему, случалось, приходилось раздобывать целый год, потому что она никому не известна. Заполучив же наконец свою книгу, он скоренько прочитывает её, усваивает и мотает на ус, всегда готовый процитировать подходящее к случаю место…. Бумажный Пьяница напоминает ларь, который никогда не открывался, чтоб ничего не потерять… Он подвижен и быстр, потому что всё время ищет людей, готовых его послушать. И никого из них не забывает, мир для него состоит из книг и слушателей». Так Элиас Канетти описал один из человеческих типов в книге миниатюр «Недреманное ухо. 50 характеров». Интересно, кого именно он имел ввиду — библиофила, библиофага, библиомана?..

Люди, далёкие от мира книги, часто путают, а то и вовсе не знают эти три иностранных слова: библиофил, библиофаг и библиоман. Библиофил — это человек, который любит книгу, друг книги. Библиофаг — «книжная моль» — человек, который книги глотает, пожирает. Третий термин в дословном переводе с греческого означает «книжный безумец». Однако, по мнению венгерского писателя Рат-Вега Иштвана, лучше всего для описания третьего типа «спятившего на книгах» подошёл бы неологизм с несколько гротескным привкусом — книгодур. Граница между обеими крайностями часто очень размыта, и порой бывает невозможно определить, где кончается библиофилия и начинается библиофагия или же книгодурство. От библиомана и книгодура библиофил всё же отличается — тем, что хоть и поклоняется библиографическим редкостям, но книги прочитывает, содержание для него превыше всего.  А что же книгодур? Этот в книгу даже не заглядывает. Для него важно собирательство, им руководит не ведающая утоления страсть к коллекционированию.

Как пишет всё тот же Рат-Вег Иштван в знаменитой «Комедии книги», настоящий книгодур гонится за редкостью, необыкновенностью и иногда — за количеством. Пример — история разбогатевшего венгерского каменщика по фамилии Ямницки, который, став неистовым коллекционером книг, кроме заглавий, ничего никогда не читал. Из страха перед женой добычу свою Ямницки сносил не домой, а в огромное помещение под лестницей вроде погреба, на дверях которого всегда висел замок. Каменщик пробил в лестничной клетке небольшое окошко и через него забрасывал в подполье купленные книги прямо в упаковке. Он никогда не брал в руки ни одной из них. После смерти его едва удалось проникнуть в эту более чем странную «библиотеку», настолько дверь оказалась забаррикадирована пачками книг. В перевязанных бечевкой пачках наследники обнаружили ценнейшие венгерские книги XVI–XVII веков и не поддающиеся оценке первые печатные издания Венгрии.

Выдающийся эллинист Бюде (1467–1540) накануне женитьбы поставил своей невесте, её родственникам и прочим заинтересованным лицам условие, что и в день свадьбы он проведет за книгами не менее трёх часов. Условие было выполнено, учёный женился, и вот однажды в его кабинет вбежала испуганная служанка с криком: «Крыша горит!» —  «Доложи об этом моей жене. Тебе ведь известно, что домашними делами я не занимаюсь», — отрезал Бюде.

Множество легенд записано об одержимых страстью к чтению библиофагах. Увы, большинство историй о «бумажных пьяницах» заканчиваются неутешительно.

Так, Ж. Ш. Брюне, один из именитейших французских библиографов (1780–1867), умер в своей библиотеке. Смерть настигла его в кресле с книгой на коленях. Его современник, коллекционер по имени Моттле, закрывал свою библиотеку на замок с цепью, боясь, что в его отсутствие туда кто-нибудь войдёт и начнёт рыться в его книгах. Среди своих книг он внезапно и скончался в одну из ночей. Лангле-Дюфренуа, которому в 1755 году исполнилось 82 года, сидел однажды вечером за книгами до тех пор, пока, смертельно уставший, ощутив внезапное головокружение, не рухнул в горящий камин. Наутро прислуга нашла его мертвого, обуглившегося. Известно с полдюжины случаев, когда книгопоклонники, доставая какое-нибудь сокровище с верхних полок, падали с лестницы и разбивались насмерть.

Итальянский поэт Алессандро Гвиди (XVIII век) захотел преподнести папе Клименту XI великолепно оформленный экземпляр одной из своих книг. По пути на приём он просматривал книгу и нашел в ней опечатку. В ту же минуту его хватил апоплексический удар.

Книгоглотатель, по  утверждению Иштвана, отличается от книгопомешанного не только тем, что, будучи влюблённым в книги, он их ещё и читает. Отличается он, как правило, и своим кошельком. Библиофаги — люди большей частью бедные, и зачастую они лишают себя последнего куска — только бы не лишиться возможности покупать книги. Бельгиец ван Хюлтэм (1764–1832) никогда не топил у себя в квартире. А когда ртутный столбик опускался слишком низко, он ложился в кровать и, чтобы согреться, клал себе на ноги пару больших толстых фолиантов. Филолог Рихард Брунк (1729–1803) из Страсбурга, впав в нищету, вынужден был отправить свою библиотеку на аукцион. Едва началась распродажа, из глаз его полились слезы; с последним ударом молотка нервы Брунка не выдержали, и он скончался.

Философ Борда-Демулен (1798–1859) был человеком настолько беспомощным, что когда иссякали его гроши, он так и оставался сидеть среди своих книг, пока его, умирающего от голода, не выручал кто-нибудь из друзей. Как-то раз, совершенно ослабевший от недоедания, он отправился купить кусок хлеба на свои последние медяки. Проходя мимо букинистической лавки, он внезапно увидал на полке давно разыскиваемую книжечку. Денег на нее как раз хватало. Он купил ее и побрел домой без хлеба. Дома он скончался рядом со своей покупкой.

Некоторые библиофаги, пишет Иштван, жили полуголодными всю жизнь. Португальский юрист Агуштиньу Барбоса из Рима сутки напролёт не вылезал из книжных лавок, где прочитывал все интересные книги. Он обладал великолепной памятью, достаточной для того, чтобы, возвратившись вечером домой, записать всё прочитанное днем. Главным произведением его жизни был комментарий к одной рукописной книге по каноническому праву. На рукопись же он наткнулся благодаря… мяснику! Придя как-то вечером домой, он обнаружил, что его скудный ужин завёрнут в густо исписанный лист бумаги. По привычке он стал читать. Это был текст знаменитого рукописного кодекса «De Officio Episcopi». Агуштиньу ничего не оставалось, как сломя голову помчаться к мяснику, чтобы выкупить у него недостающие листы.

А вы, уважаемые книгочеи,  насколько искушены в «книжном пьянстве»?  🙂 Можете вовремя остановиться?..