«Радиозайцы» — это совместный сборник поэтов Хантера и Лограна образца 2001 года. Чтобы не  вводить в заблуждение, здесь нужно сразу же пояснить, что это такое.
Во-первых, стиль называется «Синтетические стихи», и появился он в лаборатории «Цветы Ж» еще в 1994-м году. Стиль был основан Симоном Перцевым, после чего сразу же началось литье пластиков, формовка, грануляция. Сложен этот стиль для понимания или нет – покажет время. Здесь же надо отметить, что стихотворение их этого сборника, «Вежливые алмазы», в 2002 году было использовано группой “Graphic Device”  в качестве текста, и получилось очень даже недурно.
Теперь же перейдем к определению, как всегда – пафосному и многоцветному, которое было дано самими авторами на сейшене, посвященному выходу второго совместного сборника (всего их было три – это «Пристрастия к пиджакам», «Радиозайцы» и поэма «Москва-Гранулированная»):

«Синтетика – суть профессиональное высасывание из пальца. Это не софизм, так как софисты – прозаики, лгуны и бесы. Второе и третье не есть плохо, так как Земля висит в космосе, а бесы, как известно, живут в ульях, точно осы. Высасывать из пальца – задача непростая, трудная. Не все могут. Это, вот, представим, что вас высадили на необитаемую планету, и вокруг – ничего, только листья зеленого хрена. У вас же с собой – ни книжек, ни дисков, ни кассет. Зато есть возможность населить планету плодами вашего воображения. Это и есть синтетика – стиль современный, уверенный, хотя и недоступный для людей, которые постоянно носят в своем кармане апельсин повседневья. Если же вам в процессе воображения вдруг покажется, что вы – Валерий Леонтьев, то почему бы и нет. Почаще смотрите в небо. Изучайте пластики. Выливайте фигуры из полипропилена. Вешайте эти фигурки себе на шею и бегайте по берегу рек и озер голяком….»
Некоторые из строк использовались впоследствии, как глобальные дефиниции:

Учитесь есть, особенно — с рожденья,
Нас ждут голодные гробы,
Еда — особый вид растенья,
А также – новый вид плотвы.

Теперь – немного о том, что было , и что не состоялось. Авторы намечали, уже после «Москвы-Гранулированной», некий пост-апофеоз под названием «Физкультурный кот», однако, кот так и не вышел. И так, в итоге, двигаясь синтетическим курсом, начинаем с «Радиозайцев». Некоторые концепты, которые есть в «Радиозайцах», существуют и в работе “Gonevo Grupp”. Здесь стоит заметить, что «Гонево» — лишь описания субкультуры, которая зародилась достаточно давно, уже достаточное количество людей сошло с ума, размышляя о Земле Нерусской и смысле Цветения Шестого Пальто.
Логран, кстати, после долгого творческого затишья, решил поучаствовать в новом сборнике Книгозавра. Так, что going on, друзья.
Космос бесконечен.
Начать же можно с оглавления, так как, если вам читать в лом, то можно почитать названия. Это неспроста, это так и задумано:

Гол в ворота Пушкина
Фильм-детям
Заис
Вежливые алмазы
Непьющее солнце
Вселенная – Сергей
Автозайцы
Бубновые зайцы
Между зайцем и солнцем
Смеющиеся тапочки
Город-зловоние
Йыытс
Воспоминания о Кожжиртресте
Музыкальный секс
Она
Нерусский круче чем Шекспир
Зима на кухне
Фригидность гитары
Его били ногами
Недопетя
Антилошадь
Он поехал в Ригу
Крептология
Солнце-покрышка
Луна-отрыжка
Объегоренные птицы
Отец Бреда Питта
Убийство радости
Валепум
Плохие ордонансы
Жертва брома
Почему Олеся накрасилась
Сераль
Табак для дельфина
Учитесь есть
Кот-отзовист
Кот в крабе
Святой радиозаяц
Радиозаяц 16
Древнеандрейский язык
Батанг
Если стало интересно, двигаемся дальше.
В свое время, данный сборник получил массу рецензий – официально-отрицательных и контркультурно-положительных, и бытует мнение, что популярнейшей тезис +1 впервые был применен именно по отношению к этим стихам.
Так это или нет, никто в точности не знает.
Мы же продолжаем.

Гол в ворота Пушкина

Есть на солнце жидкий газ,

Жизнь родилась из сигареты,
Пора забыть позитронные леса,
В них обитают лишь статуи.

Слово давно в сад убежало.
Женя Онегин – эстетическое жало.
Но никто не знает, потому что – в ад,
Дано ушел отряд октябрят.

У чайника нынче голод.
У А.Новембер – выкидыш одеяльных букв.
Она умирает на солнце в холод
И кожа стекает в нейтронный суп.

Я люблю радиозайцев,
Это случайная мысль,
Ее потому не вернуть
И не найти на складе батареек АА.

Миркофта зовут Сергей,
Он нападает в зеленой тиши со струною в руках.
Спасенье от него – пионерский костер
И пенальти — в глубокое сердце.

Больше нет вратарей.
Все — съела бумага,
Лишь шторы о чем-то молчали.
Пушкин приходит, уходит, играя мошною,
Прокис его стиль.

Фильм-детям

Ко мне пришел you&me,
Он принес кусок нерусской земли,
В нем — прах пионеров,
Что торговали на рынке серой.

Павлик Морозов был представителем
Сатаны,
Дети его — растлители
Нашей страны.

Вместо ялтинской киностудии
Теперь кусты,
А по утрам меня будят
Утренние программисты.

Я ращу радиозайцев,
Кормлю их фильма-детям фрагментом,
Когда они всем понравятся,
Они погубят США.

Заис
Его прародитель — Босх.
Он съел мозг.
Но теоретики оптимизма —
Где они? Стерлись от онанизма?

Они умирают бархатно.
На кроватях — сахар.
А на барах – барово,
Хотя и есть шанс для прикрывалова.

Заис был приглашен в Кунсткамеру,
Десять жизней назад был он Гомером,
А потом душа сидела в мареве,
Не соблюдая размеров.

В Лилипутии — полночь.
Умер Бальтасар Грациан,
Зато собака — сволочь,
Упала в черный стакан.

Заис оставит людей без триумфа,
Как комара без метафоры,
И Африку — тупо
Без бананоанафоры.

О, домоседство — кости погибнут,
Заис отдаст их сове Минервы,
А люди новый порядок выльют
И метод, пьянящий нервы.

Это будет телевизор, встроенный в мозг.
Ура!

Вежливые алмазы
Алмазы можно носить на ноге.
Алмазы можно хранить на руке.
А можно зажать в ладони Нирваны,
Когда твои мысли от жизни рваны.

А в Белфасте сегодня жара,
Я доставляю патроны в I.R.A,
Я шифруюсь душевнобольным,
Чтоб они не достались другим.

Они в благодарность покинут четверг
И уголь — отец их позорный,
А мать их в Валгалле цветы растит
И солнце таит в них взоры.

Они — алмазы свободы.
Они проникают в сердца,
В Ирландии будет погода,
Мы свергнем английского пса.

Непьющее солнце

Маркобрюн умер девственником.
Нам его жаль,
Зато он пел песни
Про сны, окрыленные в_даль.

Транс нынче  в моде,
Это — как Энгельс и Маркс,
Первый получит по морде,
А второго закончен час.

Культ дамы был популярен
В канцоне утрообразной,
Баллады о том вещали
В поэтах бродящих разных.

Налейте же масла солнцу,
Укройте в вино Прованс,
И на могилах бретонцах
Я песни сложу о вас.

Вселенная — Сергей

Каждый в душе — Сергей.
На луне живет заяц Ю-Ту,
Он толчет в ступе эликсир бессмертия,
Это — хорошо.
У него мегатонны порошка,
Но на всех его не хватит,
Потому что никто не верит,
Что можно жить на Луне.

Каждый умрет Сергеем.
На зайца обиды нету.
Кратер Коперника хранит
Тайну числа мирозданья.
Прислушайся к лунным заводам,
Прислушайся к фабрикам одиночества,
Где из мозгов мудрецов
Строят бордюры характеров.

Радио-романтику патефон-автоматов
Создал главный Сергей.
В закусочной «Голубой дым»
Он беседовал с годами джаза.
Доктор Филгуд уже не поет
На приисках черной крови,
И только на шерсти зайца Ю-Ту
Тайные знаки Сергея Вечность.

Автозайцы
Если в пути ожило радио,
Значит, кто-то подкрался сзади.
Монопредатель — агент лесов,
От бампера грозно берет кусок.

Бойся его — се человек,
Аз есть не червь,
То автозаяц сделал разбег,
Чтоб испытать на прочность твой нерв
И доказать, что первым был – грек.

Бубновые зайцы

Бубновые зайцы мечтают увидеть
в рассветах причину,
Но молод в лунном сияньи
Китая веселого сын.

Между зайцем и солнцем

Кикбоксинг эмоций.
Нам некуда деться.
На суше и в море
У зайцев есть сердце.

Зайцы старше Земли,
Им люди должны.
Наставник с ушами- в — законе,
Родился в первой иконе.

Пять внутренних органов
Вырезаны из тела,
А мы из морга
Выходим особенно пьяны, вкусив печень парторга.

Такое искусство нужно убить,
И подписать приговор,
От человеков нужно лечить
Земли зеленой простор.

Между зайцем и солнцем станет
светло,
Тогда мы поймем, что нам всем повезло,
Что больше нет ничего,
Никого.

Смеющиеся тапочки

Я — деревенская женщина,
А-ля Провансаль,
Я помню еще Ленорман,
А также знакома с Монзани.

У старшей невестки украла я нож,
Но вскоре спина разболелась,
Сосновые ветры обходят мой дом,
Они по зиме постарели.

Я продала ночи рябиновый сок,
Я знаю, где мост на луну
Копирует мысли, но дети — носки,
Обо мне рассказали солнцу.

Я — повитуха слов,
Но жизнь моя — стертые карты,
Идет до конца и я вместе с ней,
Находим смеющиеся тапочки.

Подождите, сейчас я вас накормлю!

Город- зловоние

Город-продажа, улицы — бутерброды,
Дома — конфеты, машины — колбасы,
Фонари — сиропные воды,
А люди — вкусные массы.

Зачем ты разделась?
Ты же не вкусная,
От тебя пахнет кислой капустою.

Но будет скоро тебе конец,
И  будет тебе — нож-молодец,
Город сдастся и пеплом падет,
И дух разрушения в мире взойдёт.

Девочкам же  и так хорошо.
У них высокий жизненный стыд,
Не нужно натягивать
Очко на Левит.

Йыытс

Игральные кости ко мне не заходят,
Cras, semper cras – повторяется сон,
Прожектор светит и яды находит,
В бокалах ночует вчерашний Мильтон.

Месяц взгляд на себя наложил,
Как старые тряпки — мысли
Знаменами павшими виснут,
Он — искуситель текилл.

Но он не человек, он — не зверь,
Он прародитель кутежных вещей.
Madhat его отворяет дверь,
И с порога — вина налей!

Где-то в него верят все люди.
Вера — вода, ее не убудет,
Сон затворяет прожитую новь,
В теле случайно тасуется кровь.

Alien Exists.
Больше ничего.

Воспоминание о Кожжиртресте

Магнитометр Грея починен.
Так прошло два часа.
Жирность мыла — 60 %.
Жирность слова — меньше нуля.

Бухта, где разбился Сют Тер Хооге,
Полна желтыми кирпичами,
Масло откликнулось аквалангистам,
Великий кожжиртрест 1724 года.

Музыкальный секс

(Она ела яблоко)

Я на дуэли с синей смертью,
Я шпагой ем ее мозги,
Аптом-Гадос-От — большой, поверьте.
В ночи летят частицы зги.

Ты чувствовала тяжесть физиков,
Ты их оценила потом,
Но теплая рта коллизия,
Наполнилась белым плодом.

Разлилась река сладострастия,
Жемчужины не ускользнут,
Связав за спиной запястья,
Несет академик кнут.

Она
Она — паук
Она — сосет.

Нерусский круче чем Шекспир

Степь ковыльная далека.
Мочит брови змея в вине.
Твоя родина — велика,
Но стоишь ты на Лысой горе.

Ты сильнее тем, что не ты,
Он сильнее тем, что не он,
Написал на закате листы,
Сильная рифма, веселый звон.

Соль янтарная выжжет ум,
Поколения — обломайтесь!
Снова летчики битых сумм
Говорят, — города взрывайтесь!

Кокаиновый грим простыл,
Ты в победе над здравым смыслом
Как и всякий игрок обдурил
Одноногих течений числа.

Зима на кухне

Когда закончится сиянье изменений,
Ко мне планшетный сканер принесут,
Я — созидатель резких приключений,
Я сотворил чудес невиданный редут.

Недавно, к мозгу бога подключившись,
Узнал я: бланков больше нет.
Зима идет, в вине разлившись,
Но к нам пришли любители чужих монет.

Гусельниковой лысое пристрастье
Мы не приняли в страшный тот момент,
Но скоро, скоро в гости к нам на счастье
Придет радушно-светлый дядя мент.

Шаблоны потные в файн-ридере устали,
Мы заскучали от холодных смут,
И вот Гусельникову к стулу привязали,
И вот армяне страстные идут.

Их волоса в статическом разряде,
Они честны — сыны высоких гор,
В своей природной, правильной усладе
Они свершат естественный отбор.

Ты понесешь в себе детей Кавказа,
Дочь пермских сел, что скрысила часы,
И хоть не ела ты любовь ни разу,
Поверь, от крана счастья отопьешь ты.

Фригидность гитары
(Климакс ансамбля)
Разгар лета на Земле Нерусской
Не наблюдал банальный червь,
Растет в динамиках нагрузка,
Растет на микшере размер.

Потом приходят полотенца,
Они горбаты, как и я,
Кривым стартером крутят сердце,
Берут из воли: Моноян.

Смотаешь струны, как на слэнге,
С гитарой спать я не могу,
В публичном доме стонут деньги,
Они отдались сапогу.

Газеты умерли за чаем,
Я помню Ищенко, она,
В припадках тупости вещала,
Что к нам приходит Сатана.

Но он мой кент, я это знаю,
Ему гитару я отдал,
Он с ней меж клубов выступает,
А барабанщик — он предбал.

Заколосилось вскоре чудо,
Оно созрело до небес,
В кармане стонет барракуда,
Ее поймал драйвовый бес.

Я знаю, холодно ей нынче,
Лампада хочет помечтать,
Но драм-машина — круг отличный,
Гитару может побеждать.

Его били ногами
Он проотвечался.
Это было с вещами.
Он много клялся
Кавказскими ночами.

Туфлей дешевых комканье
Навряд ли служат оправданьем,
Но был на улице мороз,
Ты оценил бордюром нос.

Асфальт испил коктейль из крови,
Он долго в бары не ходил,
Давно женившись на дороге,
Он лишь конфеты в дом носил.

Недопетя

Она — Петя.
Она — Петя-Петя.
Она — без Пети Петя.
Ее забыли в туалете.
Она не могла жить целый день.
Это плохо.

Антилошадь
Я нырял в Байкал.
Я еще не знал,
Что там плавают великие
Аквалангисты иных миров.

Их длина — 30 метров.
Они погубили отряд водолазов
Струей подводной сигареты.
Это было в 70-х.

Одна антилошадь
Знает об этом,
Не верят ей люди,
МС она старый.

Он поехал в Ригу
В каждой игре — похороны героя,
В каждом взмахе ресниц —
Сокращение жизни.

Он не даром ел все без соли,
Ведь он не хотел умирать,
Его бабушка была француженкой.

Он ехал. У него ехало.
Они все ехали в Ригу.
Ведь в каждой поездке —
Рождение героя.
Пусть он даже латвийский заяц.

Крептология

Сурья — бог Солнца.
Индра — богиня войны.
Варуна — страж порядка.
Агни — бог огня.

Слово хинду ввел араб,
Индуизм — образ жизни,
Мандир краше, чем SAAB,
Мокша лучше, чем харизмы.

Десять лиц у Вишну взяв,
Я гуляю по проспекту,
Брахмагарья примеряв,
Я всех школ познал аспекты.

Что ашрамы, что майя,
Вечно духу созидаться,
Чтобы карма и душа
Не смогли соединяться.

Парвати — жена Шивы,
Дурга — богиня войны,
Кали — богиня разрушения,
Лакшми — богиня красоты,

Сарасвати — богиня искусства,
Она лучше всех,
Она жена Брахмы,
А я околачиваю груши.

Солнце- покрышка

Мана — пастух, а не дух.
Она не имеет воли.
Антропологи не признают мух,
Испытывая силу соли.

Эту силу знает талисман,
Ее ведают люди Гренландии,
Непредсказуем нищий карман,
Мы все живем для задания.

Сегодня не день кормит год,
Сегодня — все потребляется,
Тесен для неба его свод,
Свод от него отдаляется.

Все жизни — минут вспышки,
Мана — дух, она — не пастух,
А под солнцем — покрышкой
Много случайных мух.

Луна- отрыжка

В каждой новой луне
Живут мечты о прошлом,
Деньги ездят на мне,
Деньги — бумажная пошлость.

Снова идет в мой дом
После поминок солнца
Луна своим ржавым лучом
Мучит стекла в душах японцев.

Звезды погибнут к утру
В зеркале неба глумливом,
Там, где, ночь отрыгнет луну,
Эол поклонится учтиво.

Объегоренные птицы

Я ничего не знаю об орлах,
Любые знания — продажны,
Брат Лермонтофф, попрал ты страх,
Свобода выше всякой кражи.

Пускай перо останется пером,
По птицам я судьбу гадать не буду,
О, Михаил, узнал бы ты о том,
Как дети неба станут жертвой вуду.

А там где спал вчерашний май,
Гуляет Софья Коллонтай,
И пряжу Вия в мир приносит,
Никто ее о том не просит.

Отец Бреда Питта

Его отец был Эдвард Питт,
И дед его был Питт,
От логик сталь не устоит,
Прадед был тоже Питт.

Кто знает, очень много спит,
Таков закон земли,
Его любой был предок Питт
С адамовой кости.

Убийство радости

Я на анархии женился,
Я с революцией дружил,
Пока Мандела не явился
И в клуб мечты не пригласил.

Искусство верить — от рожденья,
Любая радость — лишь на час.
Душа живет для истребленья,
Чтобы обставить смерть на раз.

Я не рожден был Рафаэлем,
Не верил я в игру Таро,
Но чьи-то злые канители
Сорвали с вешалки пальто.

Позор мечтам, позор стремленьям,
Мы — только фишки для игры,
Искусство жизни — в пораженьях,
А крепость жизни — для борьбы.

Я не кощунствую. Я — пьяный.
Все осуждения как — прах.
Где нет искусства — все обманно,
Где нет любви — ночует страх.

Валепум

Он обитаем, словно лес,
К нему идут дорогой вечной,
И пусть стремления беспечны,
Он примет всех под свой навес.

И чтобы космос не будить,
Он даст себя доосквернить,
И ночь, наложница Аида,
Откроет всем иные виды.

Он все простит и снова ждет
Когда на смерти пожениться,
Придет тогда его черед
С радиозайцем подружиться.

Плохие ордонансы

Пять средств от икоты,
Все верят случайным врачам,
Икота идет на Федота,
А дальше — по разным людям.

Но лучше к стакану тянуться,
Пить с другого его края,
И головой сильнее нагнуться,
Подбородок в стакан опуская.

А можно таить дыхание,
Продавая сирым икоту.
Вератрин, думы, стенание,
О людях земли забота.

Как только пройдет приступ
Поймешь ненадежное в яви,
Кто в икоте ничего не выискал,
Блевоту примет как славу.

Жертва брома

Он хотел, но не смог.
Она его не хотела.
Она — королева тела.
Он — ее прошлый урок.

Он пылал. Он горел.
Она ему дала брома,
Теперь он сидит дома,
Теперь он хотеньем несмел.

Чтобы хотеть — нужно уметь,
Нужно бром уметь разглядеть,
Хочешь, — хоти, не хочешь, — молчи,
Если не был у нее в Керчи.

Почему Олеся накрасилась

Мне хочется уйти куда-то
На трактор в поле посмотреть,
Олеся  правило разврата,
Подняла в степень, офигеть.

Кому-то мило улыбнется,
Кого-то пустит ночевать,
Но утром в голосе очнется
Ее поющая кровать.

Ее я видел как-то в клубе,
Она сияла словно день,
Но все догадки – голос грубый.
Писать о ней мне дальше лень.

Сераль

Мудрые предки читали по звездам,
Это не выдумки обоих Глоб,
Члены Челябинского института тяжелых металлов
Тяжелы на руку, тяжелы, тяжелы…..

Линда Гудман не смотрит кино,
На всех независимости не хватит,
Все хотят знать размер людской правды
И полноту людских ощущений.

Для этого на древнем Востоке
Придумали сераль.
Понять себя через глубину другого,
Средство к бесконечному знанию.

Кто рассчитан быть сверху,
Кого поставили быть снизу,
Не важно, главная цель у всех —
Доставить друг другу много приятного.

Мудрые предки ничего себе не доказывали,
Здоровью лишь можно учиться,
Когда дело идет до конца,
Потом главное — не промахнуться в зайца.

Табак для дельфина

Диапазоны для курения разнообразны.
Количество курящих растет
Преимущественно к вредности.
Это составляет огромную пропорцию —
Один к ста.

Но это никого не останавливает,
Даже толстолобов Америки,
Даже ортодоксов России,
Даже патриотов Корана,
Даже граждан саванн.
Мне снились списки
Приговоренных к смерти.
Замыкали его дельфины,
Видимо в морях без табака
Тоже не разгонишься.

Учитесь есть

Учитесь есть, особенно — с рожденья,
Нас ждут голодные гробы,
Еда — особый вид растенья,
А также – новый вид плотвы.

Средь чащи дней и ночи молчаливо
Все время жуй и солнце в дом пускай,
И златовласый луч придет к тебе учтиво
В кишок запутанных играющий трамвай .

Не забывай запить, коль жажда мучит часто,
Не забывай поспать на слабости перин,
Еда — наш спутник вовсе не напрасный,
Ты есть еды могучий господин.

К чему тебе идеям преклоняться,
Они  — безумства красные уста,
За ними голод, стоит ль предаваться
Мечтаньям, коль кишка твоя пуста.

Учись же есть осеннею  порою,
Любая сытость — лучше чем простор,
И удобрения падут волшебным строем,
Чтоб трав взошел над ним волшебный хор.

Кот-отзовист
(отзовизм)

Есть такое странное явление —
Это отзовизм.
Святые мира кошачьи трения,
Колбаса — атавизм.

Скажешь коту придорожному,
Кис-кис-кис,
И он подходит на зов осторожно,
Шерстка — вниз.

Гладишь его, улыбаешься:
Кот-отзовист.
А он мурчать пытается:
Кот-артист.

Рядом с домом одним,
Где Катенька Тунайт живет,
Познакомился я недавно с таким,
Кот_того_рот.

Но попрошу не путать в одном месте,
Два неологизма:
Лошение кота Ноча в подъезде
И приручение кота-отзовиста.

Кот в крабе
Сергей Краб женился на Сергее Медленном.

Бог двенадцати разных сил,
Бог изумрудных звезд,
Поднимись из пены туч,
Ибо там твой надежный дом.

В Истлан, где ящериц земля,
Возвращайся с дождем,
Мы тебя ждем.

Из пещер смотрящих на восток,
Из тайников пленных гор,
Яви свой великий лик,
Приди в хитиновом обличье.

В Истлан, где кактусы спят,
Возвращайся с солнцем,
Мы тебя ждем.

Твои глаза — горючие молнии,
Твоя одежда — из теплых туманов,
Поднимись, пробудись скорей,
Не найти уже больше слов.

В Истлане сезон Семи Сил,
Приходи с ветром,
Мы тебя дождемся,
Нам не питаться солью.

Святой радиозаяц
Энергии лучатся по трамваю,
Его облагородил свет.
И вот он слышит: вечности завет
Тот голос, что везде летает.
Есть в каждой сути зверь,
Он разный цвет имеет.
Уходит он, как и душа, на дно,
Но тот, кто к рельсам долго тяготеет,
К себе из грязи, пота пьет вино.
Но он имеет право,
Зазвездясь, взлететь
И зайцем огненным на солнце умереть.

Радиозаяц 16
Алло, Лос-Анджелес?
Вам звонит Перцев
Из белых стен.
Долой людей дурных,
Вестей умельцев,
Да будет сон взамен.

Пищат диоды, греются кристаллы,
Растут на сердце светлые кораллы,
Радиозаяц превращаясь в слово, спит
И бог в устах его сомнительных сидит.

Древнеандреский язык
Каждый рожден в себе,
Каждый — зерно Одного.
Вместе — великий посев,
Одно для микрохристов жнивье.

В разнице первых слов
Можно чувствовать явь,
Будущее — это удав
Кем-то прорытых канав.

Помыслам нет числа,
Только все это — рутина
Вечность нести могла,
В себе и любовь, и глину.

Каждый из пепла рождает себя,
Верно растет малыш,
А на полях бытия
Никто не приручит тишь.

Забыт этой формы язык,
Где все начала — в концах,
Прячут двуносый лик
В древнеандрейских словах.

Батанг

Я видел — едут членовозы.
Они черны как папуасов ночь.
Но лишена ненужной прозы
Нагой Гвинеи злая дочь.

Она нашла в себе чернила
И их на тело пролила,
А в членовозе есть рулило,
Он говорит: Друзья, пора!

Бегут под гору мерседесы,
Их ждет рулетка и батанг,
Все в ожиданьи черной мессы,
Она ж жует себе бананг.

Рулетка русская начнется,
Кто проиграл — тому цветы,
А дочь пред прочими прогнется,
А может, с нею будешь ты.