Последнее время я неоднократно встречала на обложках книг, там, где нынче модно стало помещать отзывы читателей, знаменитых и не очень, восхищенные фразы: «это истинно женская проза». Под обложкой при этом находились весьма различные по качеству и содержанию тексты. Вот я и решила понять, что же такое «истинно женская проза» и почему издатели считают этот «жанр» настолько востребованным, что стремятся подчеркнуть принадлежность книги к нему на самом видном месте.
Однако многие образцы «истинно женской прозы» оказались либо нечитабельными, либо донельзя скучными и, после тщательного просеивания я остановилась на двух, наиболее интересных и, на мой взгляд, наиболее типичных «истинно женских» романах. Я бы назвала их «позитивным» и «негативным» вариантом этой самой женской прозы. «Аромат твоего дыхания» Мелиссы П. и «Улыбайся всегда, любовь моя» Марты Кетро.

Если Марта Кетро в данной аудитории в представлении не нуждается, то о втором авторе, наверное, нужно немного рассказать. Мелисса П. (Панарелло) – юная итальянка, пару лет назад шокировавшая международную читательскую общественность своими интимными дневниками. В России они вышли под названием «Сто прикосновений». Книга настолько откровенна, что в некоторых рецензиях ее советовали читать на ночь вместо приема виагры, а в других звучали возмущенные голоса, обращенные к церкви, с требованием запретить популяризацию порнографии и педофилии. После выхода первой книги все ждали от Мелиссы чего-то столь же скандального и возбуждающего, однако, «Аромат твоего дыхания» даже нельзя назвать эротическим романом, а уж тем более «историей сексуальной одержимости», как написано в аннотации. Это скорее путешествие героини по своим внутренним ощущениям от внешнего мира. И вот с этого момента можно, пожалуй, начинать сравнение с романом Кетро, выявлять общие черты и выяснять, наконец, что же такое «истинно женская проза».

Скажу пару слов, почему я взяла для сравнения именно эти две книги. Во-первых, я считаю их романами одного уровня по литературным качествам, таким как язык, построение текста и «интересность». Во-вторых, оба романа основаны на дневниковых записях, в этом и их сила и слабость. Сила – в искренности и непосредственности, слабость – в урывочном повествовании, когда читатель порой не успевает за сменой настроения автора. Никогда не знаешь, с какой ноги встанет героиня на следующей странице, и часто не в состоянии вовремя повернуть собственное настроение в такт авторскому. Третья причина – оба романа, в очень общих чертах, об одном и том же: о взрослении, поисках опоры в жизни. Героини ищут пристань, надежную опору, или, вернее и циничнее, того, на кого можно было бы переложить свои проблемы, но, увы, таких героев нет рядом. Ни среди мужчин, ни среди родных и друзей. В результате девушки остаются со своими проблемами один на один, в чем-то смирившиеся, но с надеждой.
Так, теперь попробую начать формулировать признаки «истинно женской прозы». Надеюсь, в том, что объекты исследования вполне подходят для этого самого исследования я вас убедила.

Первый признак, по-моему, очевиден сразу: повествование от первого лица о себе самой. Просто потому, что для молодой женщины, а авторы «истинно женской прозы», как правило, молоды, нет более хорошо изученного и любимого объекта. А писать надо о том, что знаешь. Только тогда получится хорошо. Весь остальной мир для героинь пока лишь окружение, в которое они не вполне интегрированы, но которое с интересом изучают, примеряя на себя, подобно платью нового фасона. И все же, как женщина внутри платья важнее и живее материи, так и лирические героини Кетро и Мелиссы важнее и живее всего, что их окружает.

Признак второй: легкая бессюжетность. Нет, это не поток сознания, который в данном случае лучше называть потоком бессознательного, ведь именно там, согласно дедушке Фрейду скрыто все истинное. Но все же сюжеты романов несколько размыты, похожи на акварели, писанные по мокрому: нежные, красивые, с плавными цветовыми переходами, но… нечеткие. Количество диалогов минимизировано, обычно, это беспрерывный внутренний монолог. Как правило, героиня плывет по течению жизни, разглядывая берега, записывая путевые впечатления и, в какой-то момент, вдруг цепляется за стебли прибрежной осоки или камыша, как за свое-единственое. История про то, как она режет руки острой травой или ломает хрупкую соломку, старается удержаться, сопротивляться потоку – вот основная сюжетная линия, которая сильно размыта той самой жизненной рекой, а еще больше потоком собственных эмоций героини.

Итак, получаем третий признак: главные герои «истинно женской прозы» — эмоции. Читая, мы можем не знать «где», «когда и с кем», но мы всегда будем знать «каково это». Здесь подкупает искренность. Возможно, она продуманна, возможно, это виртуозный обман, но мне кажется, что все-таки, она подлинная. У нее есть причина. Героиня-автор самым честным образом хочет сама разобраться в себе, и мы – только свидетели этих исследований.

Вытекающий отсюда четвертый признак: бесконечность текста в прямом смысле. То есть то, что является концом книги, вполне может им не быть, допуская столь же бесконечное продолжение. Пока в героине живет интерес к познанию самой себя – книга может успешно продолжаться.

Итак, что же у нас получилось: дневниковое описание собственной жизни в жанре монолога, с подробностями эмоционально-психологической биографии, которое можно как закончить, так и продолжить с любого места. Слишком схематично? Да, согласна. Но ведь я не сказала еще об одном, о том, как все это написано, об искусстве фразы, например. Не раз слышала от многих, что любую книгу Марты можно растащить на отдельные фразы или абзацы, и эти части будут жить вполне самостоятельно, не теряя литературной ценности. Может быть сказано слишком уж пафосно, но во многом верно. Кстати, я думаю, это следствие «дневникового происхождения» романа. Ведь иногда день – это лишь фраза, больше и не напишешь, но она может вобрать в себя двадцать четыре часа полностью.

У Мелиссы та же история. Частенько подглавка в «Аромате твоего дыхания» — это пара предложений о настроении, но они емки и афористичны настолько, что вполне компенсируют бессобытийность. Хотя, нужно отметить, что книга Мелиссы более традиционна, чем роман Марты. Автор старается придерживаться четкой последовательности событий, но срываясь в экскурсы в прошлое, чаще всего топит это благое намерение в авто-психо-анализе.

Еще об одном отличии романа Мелиссы я упомянула в самом начале. Мне показалось, что Мелисса и Марта – «темное» и «светлое» я своих героинь. Конечно, жизнь Мелиссы более жесткая и взросление наступает куда раньше, чем у Марты, но в Марте подкупает прозрачность взгляда, слова цвета осеннего неба, высокого и стеклянного, в то время, как Мелисса смотрит на мир куда мрачнее, сквозь причудливые готические окна детских страхов. И если, читая Марту, ты улыбаешься тепло, как ребенку, то читая Мелиссу – сочувствуешь, как запутавшемуся в жизни подростку. И все же, несмотря на все различия, я бы объединила эти романы в жанр «истинно женской прозы», то есть такой, какой она должна быть.

И в заключение еще один момент, который хочется отметить. «Истинно женская проза», по-моему, должна быть написана женщиной, еще не вполне осознавшей себя таковой. Героиня — существо незрелое, она только становится женщиной, и с близкого, но все же с расстояния, описывает то, к чему идет. Потому что дальше уже будет «проза зрелой женщины», не хочу писать слово «бабская», скорее «женина», с убранными волосами, а не с непослушными кудряшками.