Не без интереса прочел маленькую заметку Блонди, посетил ресурс о Донцовой-плагиаторе (кстати, зачем он нужен я так и не понял — вреда от него никакого, только лишний пиар), попутно вспомнил совершенно исключительный случай плагиата.

Вообще, не секрет, что многие современные типа фантасты, а особенно сериальщики-фэнтезийщики грешат копипастом отрывков из собственных произведений, добавляя таким образом нужный объем жидкости в свои книжки, а соответственно и необходимое количество а.л. то бишь — денежных знаков. Это самоплагиат, но в принципе, читателя уже приучили к такому вот «сериальному» восприятию литературы. Но это цветочки, а ягодки растут на грядках, которые обрабатывают профессиональные плагиаторы в поисках идей, сюжетов, а то и целых книг, и для этого неустанно перебирающие забытые архивы. Вот вам пример:

Отрывок из книги    А. Авраменко, Б. Орлов, А. Кошелев  «Смело мы в бой пойдем…»  серия «Красные звезды» изд. «Ю.А.Быстров» 2006  ISBN   5-9764-0025-6
Тираж: 5000 экз.

---

«…Могучий поток золота катился во Францию и Германию, Швецию и Испанию, Италию и Турцию. Он перемахивал через Атлантику и Тихий океан, устремляясь в Соединенные Штаты и Бразилию, Австралию и Чили. Золото прыгало через Урал и Памир, бросалось в Сибирскую тайгу и джунгли Бирмы, наводнением растекалось по Неваде и Южной Африке, изливалось водопадом в Чикаго и Калькутте, вольно текло по Баргузинским степям и Великим равнинам.
Деньги Полякова были миллиардами маленьких вымуштрованных воинов, сражающихся с другими такими же воинами по всему свету. И лозунгом в этой войне было: деньги! Деньги! ДЕНЬГИ! Они неслись по железным дорогам, плыли судами по морям, взлетали в небеса и мелькали в кабелях телеграфов. Добираясь до поля боя, они обращались в кузнечные молоты, иступлено грохочущие круглые сутки, в ткацкие челноки, снующие с быстротой молнии. Они чернокожими рабами рылись в алмазных полях Трансвааля и склонялись египетскими феллахами над кустами хлопчатника. Они превращались в поезд, везущий лес из Иркутска в Шанхай, в пароход, идущий с грузом пшеницы из Одессы в Картахену. Они кидались в забои Саара и рудники Нерчинска, косили хлеб на Кубани и собирали табак на Суматре.
О, как они боролись! По одному мановению Полякова они бросали Кубань и добывали нефть в Техасе, молниеносно покидали Китай, что бы тут же, целым роем появиться на фондовой бирже Лондона.
Гершель Поляков не давал деньгам отдыхать. День и ночь подвергал он их тысячам перевоплощений. Он сидел в кресле своей конторы, жевал папиросу, потел, диктовал одновременно десяток телеграмм и писем, прижав телефонную трубку к уху и в то же время разговаривая с помощником. Левым ухом он прислушивался к голосу в аппарате, правым — к докладу служащего. Говорил одним голосом со служащим, другим рявкал в телефон. Одним глазом он следил за стенографисткой — не ждет ли она продолжения, другим — смотрел на часы. Он думал о том, что Алёна уже двадцать минут ждет его и дуется за то, что он опаздывает к обеду, и одновременно он думал о том, что его помощник в отношениях с «Ройал Датч Шелл» полный идиот, в делах же с «Де Беерс» проявляет дальновидность. Он думал — какими-то недрами своего волосатого, выделявшего испарину черепа — о большой битве, предстоящей завтра на Нью-йоркской бирже, в которой он непременно победит.
Гершель отзывал свои войска. И они приходили: каждый рубль, каждый франк, каждый Фунт — маленькие храбрые победители, принесшие добычу. Кто — восемь копеек, кто — десять сантимов, кто — марку или крону. Многие возвращались инвалидами, кое-кто погибал на поле битвы. Что ж, таков закон войны!
Эту неустанную, неистовую борьбу Поляков вел годами, день за днем, месяц за месяцем, круглые сутки начеку, наилучшего наступления, отхода, штурма. Ежечасно он отдавал приказания своим полководцам в пяти частях света и ежечасно рассматривал их донесения.
Гершель работал великолепно. Он был финансовым гением, он чуял деньги на расстоянии. Он отправлял множество акций и шеров в САСШ, так как был уверен в американских деньгах. Раздавая взятки, он обделывал дела, приносившие и двадцать пять, и сорок процентов. Дела, считающиеся приемлемыми лишь в финансовой сфере.
Гершель Самуилович работал так, что из его легких вырывалось хрипение. На каждом листе бумаги, побывавшем в его руках, оставался жирный след его большого пальца, хотя он сто раз в день мыл руки. Он выделял целые тонны жира и, несмотря на это, становился все жирнее. Но, облив вспотевшую голову холодной водой, причесав волосы и бороду, надев свежий воротничок и выйдя из конторы, он преображался в почтенного джентльмена, который никогда не торопится. Он садился в свой элегантный черный «Мерседес», и ехал по Невскому наслаждаясь вечером.
Обедал он обычно у одной из своих юных приятельниц. Он любил хорошо поесть и выпить бокал дорогого вина.
Он заезжал в клуб поиграть час-другой в карты. Он играл обдуманно, не слишком крупно, не слишком мелко, молча, изредка посмеиваясь толстыми вишневыми губами в черную бороду. В клубе он позволял себе рюмку коньяка, чашку кофе или бокал вина — но что-то одно. Господин Поляков был образцовым мужчиной.
У него был лишь один порок, свойственный многим представителям его расы, — чрезвычайная чувственность. От взора его темных, по-звериному блестящих глаз с черными ресницами не ускользало ни одно красивое женское тело. Кровь звенела у него в ушах и сердце начинало стучать сильнее при виде молодой красивой девушки с округлыми бедрами и нежными плечами. Он содержал десяток «племянниц» в Петербурге и нескольких красавиц в Лондоне и Париже, куда ездил три-четыре раза ежегодно. Девушки должны были быть прекрасны, юны, полны и белокуры. Особое предпочтение Гершель оказывал русским, немкам и скандинавкам. В крови Полякова словно оживали все горести его народа, и он мстил надменной светловолосой расе гонителей тем, что покупал ее женщин. Он приглашал на ужины десяток молодых очаровательных созданий, причем сам щеголял во фраке, а богини — в блеске дареных драгоценностей и сверкающем великолепии своей кожи. Из деловых поездок он привозил трофеи: локоны, пряди волос — от холодных светло-серебристых до огненно-рыжих — и хранил их в японском лакированном шкафчике. Но этого никто не знал. Поляков тщательно скрывал свой порок от любопытного света.»

---

 А теперь отрывок из книги Б. Келлермана «Туннель». Избранные произведения. Государственное издательство «Художественная литература». Ленинград, 1935

---

«…Огромный поток золота катился через Атлантический океан во Францию,
Англию, Германию, Швецию, Испанию, Италию, Турцию, Россию. Он переливался
через Урал и вторгался в сибирские леса, в байкальские горы. Он растекался
По Южной Африке, Калекой провинции. Оранжевой реке, Австралии, Новой
Зеландии. Наводнял Миннеаполис, Чикаго и Сент-Луис, Скалистые горы, Неваду
и Аляску.
Доллары С.Вульфа — это были миллиарды крошечных неустрашимых воинов,
сражавшихся с деньгами всех наций и всех рас. Все они были маленькими
С.Вульфами, полными инстинкта С.Вульфа, их лозунгом было: money!
Легионами мчались они по кабелю на дне моря. Они неслись по
воздуху. Но, добравшись До поля битвы, они меняли облик. Они превращались
в маленькие стальные молоточки, день и ночь стучавшие в алчном экстазе,
они превращались в проворные ткацкие челноки Ливерпуля, оборачивались
неграми-чернорабочими, трудившимися по колено в песке на алмазных приисках
Южной Африки. Они превращались в шатуны тысячесильной машины, в гигантский
рычаг из блестящей стали, который круглые сутки то побеждал пар, то
отбрасывался им обратно. Они превращались в поезд, груженный
железнодорожными шпалами, идущий из Омска в Пекин, в трюм судна, везущего
ячмень из Одессы в Марсель. В Южном Уэльсе они в рудничных клетях кидались
на восемьсот метров под землю и вылетали с углем наверх. Они сидели в
тысячах зданий мира и размножались, они косили хлеб в Канаде и
расстилались табачными плантациями на Суматре.
Они боролись! По одному мановению Вульфа они показывали спину Суматре и
добывали золото в Неваде. Они молниеносно покидали Австралию и целым роем
появлялись на хлопковой бирже Ливерпуля.
С.Вульф не давал им отдыхать. День и ночь подвергал он их тысяче
перевоплощений. Он сидел в кресле своей конторы, жевал сигару, потел,
диктовал одновременно десяток телеграмм и писем, прижав телефонную трубку
к уху и в то же время разговаривая с помощником. Левым ухом он
прислушивался к голосу в аппарате, правым — к докладу служащего. Говорил
одним голосом со служащим, другим рявкал в телефон. Одним глазом он следил
за стенографистками и машинистками — не ждут ли они продолжения, другим —
смотрел на часы. Он думал о том, что Нелли уже двадцать минут ждет его и
дуется за то, что он опаздывает к обеду, и одновременно он думал о том,
что его помощник в деле Рэнд-Майнс рассуждает по-идиотски, в деле же
братьев Гарнье проявляет дальновидность. Он думал — какими-то недрами
своего волосатого, выделявшего испарину черепа — о большой битве,
предстоящей завтра на венской бирже, в которой он непременно победит…
… Он отзывал свои войска. И они приходили: каждый доллар — маленьким
храбрым победителем, принесшим добычу, — кто восемь, кто десять, кто
двадцать центов. Многие возвращались инвалидами, кое-кто погибал на поле
битвы — таков закон войны!
Эту неустанную, неистовую борьбу С.Вульф вел годами. День и ночь был он
начеку, помышляя о том, когда лучше всего развернуть наступление, начать
атаку или совершить отход. Ежечасно он отдавал приказания своим
полководцам в пяти частях света и ежечасно рассматривал их донесения.
С.Вульф работал великолепно. Он был финансовым гением, он чуял деньги
на расстоянии. Несметное множество акций он переправлял контрабандой в
Европу, так как в американских деньгах он был уверен: они выручат его,
если ему придется призвать под ружье свою резервную золотую армию. Он
выпускал проспекты, которые звучали, как стихи Уолта Уитмена. С такой
ловкостью, как он, никто не умел в нужный момент сунуть в нужную руку
нужную сумму чаевых. Благодаря этой тактике он обделывал в менее
цивилизованных странах (таких, как Россия или Персия) дела, приносившие
двадцать пять и сорок процентов, дела, считающиеся приемлемыми лишь в
финансовой сфере…
…С.Вульф работал так, что из его легких вырывалось хрипение. На каждом
листе бумаги, побывавшем в его руках, оставался жирный след его большого
пальца, хотя он сто раз в день мыл руки. Он выделял целые тонны жира и,
несмотря на это, становился все жирнее. Но, облив вспотевшую голову
холодной водой, причесав волосы и бороду, надев свежий воротничок и выйдя
из конторы, он преображался в почтенного джентльмена, который никогда не
торопится. Он садился в свой элегантный черный автомобиль, серебряный
дракон которого гудел наподобие сирены океанского парохода, чтобы
проехаться по Бродвею и насладиться вечером.
Обедал он обычно у одной из своих юных приятельниц. Он любил хорошо
поесть и выпить бокал крепкого дорогого вина.
Каждый вечер в одиннадцать часов он приходил в клуб поиграть час-другой
в карты. Он играл обдуманно, не слишком крупно, не слишком мелко, молча,
изредка посмеиваясь толстыми красными губами в черную бороду.
В клубе он всегда выпивал только чашку кофе — и ничего больше. С.Вульф
был образцом джентльмена.
У него был лишь один порок, который он тщательно скрывал от всех на
свете, — его чрезвычайная чувственность. От взора его темных, по-звериному
блестящих глаз с черными ресницами не ускользало ни одно красивое женское
тело. Кровь стучала у него в ушах при виде молодой красивой девушки с
округлыми бедрами. Каждый год он раза четыре ездил в Париж и Лондон и в
обоих городах содержал одну или двух красоток, для которых снимал
роскошные квартиры с зеркальными альковами. Он приглашал на ужины с
шампанским десяток молодых очаровательных созданий, причем сам щеголял во
фраке, а богини — во всем сверкающем великолепии своей кожи. Часто он
привозил из своих поездок «племянниц», которых поселял в Нью-Йорке.
Девушки должны были быть прекрасны, юны, полны и белокуры. Особое
предпочтение он оказывал англичанкам, немкам и скандинавкам. Этим С.Вульф
мстил за бедного Самуила Вольфзона, у которого в прежние годы конкуренты —
хорошо сложенные теннисисты и обладатели солидного месячного бюджета —
отбивали красивых женщин. Он мстил надменной светловолосой расе, некогда
пинавшей его ногой, тем, что теперь покупал ее женщин. Главным образом он
вознаграждал себя за полную лишений юность, не давшую ему ни досуга, ни
возможности утолять свою жажду.
Из каждой поездки он привозил трофеи: локоны, пряди волос — от холодных
светло-серебристых до самых жгучих рыжих — и хранил их в японском
лакированном шкафчике своем нью-йоркской квартиры. Но этого никто не знал,
ибо С.Вульф умел молчать.»

---

Во как…  А то, что Донцова тырить понемногу контент с анекдот.ру — это ерунда.