Сознание есть способность порождать еще большее сознание
М. Мамардашвили
Я читала эту книгу, пользуясь методом Фазиля Искандера, мальчишкой выменявшего у приятеля том сочинений Гегеля (чуть ли не на «Таинственный остров» Жюль Верна!). Он тогда еще не знал, что Гегель – автор, трудный для понимания, поэтому понимал почти все. Он открывал гегелевский текст на какой-нибудь цитате и обчитывал вокруг нее, стараясь особенно не удаляться от этого спасательного круга.
Вот так и я читала произведение Александра Секацкого – благо цитат в нем поболее, чем у Гегеля! Книга эта вовсе не о тяжелых буднях международных террористов, как можно было бы подумать, судя по ее названию – «Сила взрывной волны». Не-ет, это – страшно сказать – философское сочинение!
Читать книгу Секацкого трудно, хотя автор очень старался писать доступно и популярно. Так и представляешь, что собратья-философы в академических шапочках, спустившись со своих башен из слоновой кости, пинают ногами бедного автора, обвиняя его в профанации, деградации, деноминации…
Нет, последнее, кажется, не к месту.
Боюсь только, что представления о доступности текста для понимания у нас с Александром Секацким весьма разнятся – к моему глубокому сожалению, потому что пришлось напрячься как никогда, дабы вникнуть, осознать и оценить глубину мысли, широту начитанности и блеск остроумия автора! Главное – дочитать до середины, дальше как-то легче: то ли автор поубавил философического накалу, то ли читатель притерпелся. Нет, конечно, и я не зря ела в университетском буфете сосиски с зеленым горошком: и о Фрейде слышала, и Ницше почитывала! Правда, время от времени я путаю Гегеля с Бебелем, а Бебеля с Бабелем, и по сей день пребываю в уверенности, что Кьеркегор – персонаж трилогии Толкиена «Властелин колец» (кстати, Толкиен – один из любимых у Секацкого, судя по обилию цитирования!)…
В общем, не бабское это дело – философия!
Но все-таки я прочла эту «Взрывную волну». Читая, преисполнилась самоуважения и гордости – вот я какую философию осилила, и даже что-то поняла! Такой кайф, когда, наконец, поймешь, что же автор хотел до тебя донести!
Вот, к примеру: «овеществление представляет собой разновидность отчуждения и в движении Абсолютного духа является всего лишь моментом; природа есть не что иное, как инобытие Абсолютного духа, снимаемое самодвижением к конкретности понятия…»
Понятно?
Чисто конкретно?
Разгадываешь, как кроссворд, и жалеешь, что плохо учился в свое время…
Хотя…
В мое время философия была совсем не такая, а марксистко-ленинская!
Так вот, прочла я книгу эссеев Секацкого, хожу и всем пересказываю, вот и вам собираюсь пересказать…
Нет, не буду, не пугайтесь! Но пару слов скажу – уж очень меня зацепила эта книжка.
Чем же?
Прежде всего – самой манерой изложения, когда высокий штиль соседствует чуть ли не с жаргоном, а цитата из какого-нибудь… ээээ… Жака Деррида (кто это?!) заканчивается фразой из кинофильма «Киндза-дза».
В общем, развлекая – поучай.
Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые. Секацкий бросил свои камешки в наш пруд – круги расходятся. Так о чем же камешки?
Обратимся к оглавлению (путь ленивого критика):
Тайна Кащея Бессмертного
Диверсионно-подрывная миссия художника
Метафизика шпионажа
О Духе Воинственности
Современность как опыт коллективных галлюцинаций
Новые сведения о фетишизме
Слово о паровозе…
Достаточно?
А, еще вот это мне очень нравится:
Постгенитальная сексуальность и европейская цивилизация!
Ну как, ясно, о чем книга?
Не-ет?
Да быть того не может!
Вот это эссе, которое про Кащея – это, между прочим, о судьбах интеллигенции и об ее отношениях с властью; а слово о паровозе… это – слово о паровозе!
Нет, так не пойдет…
Придется углубиться!
Углубимся мы в эссе «Ситуация новой софистики». Его первая часть называется «Длинная Дудочка» и посвящена целям и устремлениям современного Универсального Автора.
Что же такое Длинная Дудочка?
Это инструмент современного автора, заботящегося о том, чтобы он был понят своею страной, а не прошел по ней стороной, как проходит косой дождь. Автора, которому некогда ждать, пока его стихам – как драгоценным винам – настанет свой черед: «благородные вина в темных погребах превращаются в уксус: при этом число вкушающих эти тонкие напитки не стало больше, а количество профессиональных дегустаторов существенно уменьшилось; сама по себе «глубина чтения» есть личное дело читателя, за которое не полагается вознаграждение…»
Вместо того чтобы апеллировать к Вечности, к будущему Идеальному Читателю, Универсальный Автор берет на вооружение тактику удава Каа, гипнотизирующего и подманивающего бандерлогов.
Тут-то и нужна Длинная Дудочка, чтобы «достать» читателя здесь и сейчас – схватить на лету за рукав, заставить слушать и – ближ-же, ближж-жже – заворожить, как факир завораживает змей…
«Я есть автор живых, а не мертвых, – заявляет Универсальный Автор – будьте умны моим умом, вожделейте моими чувствами, и этим воздадите мне сторицей, сами того не подозревая».
Среди мастеров хорошо играть на Длинной Дудочке Секацкий называет Борхеса и Павича, Линча и Спилберга, Гигерича и Бодрийара (понятия не имею, кто эти двое последних… а-а! философы!)
Ну вот, примерно так.
Для затравки.
Для того чтобы захотелось найти книжку, прочесть и обдумать – а во всем ли прав Секацкий? А так ли оно на самом деле? Действительно ли «модус авторствования», к примеру, «ассимилируется все большим числом субъектов»?
Ну, если судить по Самиздату, то да.
Нас тьмы, и тьмы и тьмы: «вирус авторствования, размножившись необычайно за последние два века, привел мир к состоянию всеобщей неутолимой графомании». И все мы пишем, говорим, бормочем, комментируем, критикуем, перебиваем друг друга… Шумим, братец, шумим!
Производим «белый шум» – «Морис Бланшо справедливо заметил, что со смертью последнего писателя на земле воцарится вовсе не тишина, как может показаться на первый взгляд, а ее противоположность – непрерывное бормотание, белый шум на сером фоне. Причина понятна: кого же теперь стыдится, если вымерли Писатели. Но столь же верно и обратное: только сильная книга сильного писателя способна произвести «тишину окрест» – остановить на какое-то время бормотание».
Я советую прочесть эту книгу всякому, претендующему на гордое звание Универсального Автора… ну ладно, просто на звание автора.
Секацкий заставит вас осознать скрытые побудительные мотивы вашего творчества и развенчает многие мифы – вот, например, миф о «писателе без влияния»: «настоящий писатель сидит себе в глубинке и несуетно творит; во избежание помех и подражаний он ничему не внемлет, никого не читает, а лишь прислушивается к своему внутреннему голосу – и создает оригинальное произведение…»
Не-ет, – говорит философ Секацкий, – не-ет, батенька! Дудки! «Писатель», который вообще мало чего читал или «не проникся», отнюдь не свободен от подражаний: «просто он подражает усредненному анонимному канону писательства, некоему набору общих мест – и в силу этого неизбежно банален».
Так что, братья (и сестры) писатели, наша главная задача – перефразируя дедушку Ленина – читать, читать и еще раз читать!
И тогда… может быть… мы и напишем… вполне вероятно… что-нибудь вполне достойное… создадим текст, «ставящий точку над пока еще невидымым «i» и производящий вокруг себя зону минутного молчания».
Удачи вам – говорящие в тишине!