Роман Дино Буцатти «Татарская пустыня»
С тех пор, как у нас запретили поэзию,
жизнь стала, конечно же, проще.
Впервые я прочла «Татарскую пустыню» лет двадцать назад, еще в журнальном варианте. И запомнила на всю жизнь. А недавно купила книгу, в которой кроме романа еще и рассказы, не читанные мной никогда. Перечитав роман, поняла, что эта книга – на все времена. Ибо она – вне времени.
Ибо она – о времени.
О его беспощадном течении.
Это завораживающий роман. Странный и волшебный. Тем более странный и волшебный, что в нем практически ничего не происходит. Ничего, кроме жизни.
Нет, не так! Ничего, кроме ожидания жизни. Молодой лейтенант приезжает служить в крепость Бастиани – маленький форпост на границе Татарской пустыни, намереваясь уехать оттуда при первой возможности – и остается навсегда. Но долгожданный враг с севера появляется лишь тогда, когда герой уже смертельно болен и слаб. Он вынужден покинуть крепость, даже не увидев неприятеля.
Вот и весь сюжет.
Он умирает в чужой деревне, забытый всеми, старый и уродливый.
Но как умирает!
Он встречает смерть как солдат. С улыбкой на устах. Он выиграл свою единственную битву – «майор Джованни Дрого, изнуренный болезнью и годами слабый человек, пошел грудью на огромный черный портал и увидел, что створки его рушатся, открывая путь к свету…»
Эта книга, как отрава.
Ты все время возвращаешься к ней в мыслях, ты видишь перед глазами горы, пустыню, крепость Бастиани, часовых на стенах…
Ты видишь две горные дороги и двух всадников, перекликающихся через ущелье – капитана и лейтенанта, старожила и новичка, направляющихся в крепость. Один из них – Джованни Дрого.
Который?
А может быть, и тот, и другой?
И разделяет их ущелье времени…
При всей кажущейся простоте тексты Дино Буцатти полны парадоксов и философских неожиданностей – так необычайная прозрачность воды в озере не сразу дает постичь всю его глубину.
Все герои Дино Буцатти живут ожиданием. Жизни, любви, чуда, смерти…
Если Джованни Дрого провел жизнь на крепостной стене в ожидании вражеского нашествия, то герои рассказа «Стены Анагора» живут под стеной – у врат таинственного города, надеясь, что рано или поздно ворота откроются и их пустят вовнутрь.
Да открывались ли вообще когда-нибудь эти ворота? Многим ли удалось в них войти?
Только одному человеку.
А другие?
«Других поблизости не было. Это одна из самых маленьких дверей в стене, и пилигримы не обращали на нее внимания. В тот вечер к ней подошел какой-то путник и постучался. Он не знал, что этот город Анагор, и, вступая в него, ни на что особенное не рассчитывал, ему просто нужно было где-то переночевать. В общем, он совершенно ничего не знал и оказался там чисто случайно. Может, поэтому ему и открыли».
А в рассказе «Бумажный шарик» персонаж пребывает в ожидании – в предвкушении – поэзии. Он подобрал скомканный черновик, выброшенный в окно поэтом, и не торопится его развернуть, ибо «ожидание чего-то хорошего приносит гораздо больше радости, чем обладание (поэтому разумнее смаковать, а не удовлетворять сразу же эту поразительную разновидность вожделения, подкрепленного мыслью, что все еще впереди; по-видимому, ожидание, не отягченное страхом и сомнениями, и является единственной формой счастья, доступной человеку), как весна, несущая в себе обещание лета, радует человека больше, чем само лето – долгожданное исполнение этого обещания, – так и предвкушение блистательной и доселе неизвестной поэмы, возможно, даже выше того художественного наслаждения, которое дает нам непосредственное и обстоятельное знакомство с ней».
И далее Дино Буцатти дает совершенно замечательное и в какой-то степени провокационное определение поэзии: «Кто знает, возможно, поэзия вовсе и не нуждается в открытом и общедоступном языке, в каком-то логическом смысле, в том, чтобы ее слова складывались в членораздельные фразы или выражали какие-то разумные понятия. Или еще: слова… могут быть разорваны на куски, перемешаны в кучу отдельных слогов. Больше того: чтобы наслаждаться чарующей красотой, постигать силу этих слов, их вообще не нужно читать».
Вот так-то.