Я тут, формы ради, старика Сэллинджера почитывал, эту, надоевшую всем, как вопль резаной свиньи, «Над пропастью во ржи». Я вообще-то больше рассказы его люблю. Да и кто его рассказы не любит – подставляйтесь: плюну в глаза. И лучше не подставляйтесь: желающих плюнуть протянется очередь от Песильванского вокзала до Южного выхода в Центральном парке. Это тот самый, где утки куда-то деваются с пруда. Холдена дело это, похоже, сильно интересовало, а мне как-то пофигу: улетели они или же на голубом грузовичке укатили под надписью «Живая рыба». Не, реально, а в чём их возить? В автобусе – на сиденья нагадят, в тачку не вместятся. А цистерна всё одно свободная, когда пруд замёрз. Или, считаете, америкосы тоже с пешнёй и донками — на полёдный лов в валенках с калошами? – Сомневаюсь. Да оно, честно, и фиолетово: цистерночка синяя или же Иллинойский скорый. Мне интересней другое: с фига ли он к мистеру Антолини назад с вокзала не вернулся…
Ну, если без околичностей, то скорее всего Антолини — пидор, ну не ясным же профилем Холдена любоваться он в спальню к тому явился. Это ежу понятно, женщинам-то в особенности: если спишь у знакомых,и тебе вдруг на лоб руку кладут, скорее всего минуты две спустя рука та го-ораздо ниже лба окажется. Если только знакомые не позвонили твоей маме, но и тогда она, конечно, смеряет температурку, но уж потом ка-ак размахнётся, да даст: — Дома ночуй! …Опять же значительно ниже лба.
Словом, валить тут надо было, конечно,немедленно: или же Антолини, желательно обоих, или – от них.
Колфилд выбрал второе. Возможно, ствола под рукой не было, тогда понятно, но вот потом… С фига б не вернуться к грёбаному Антолини, и не выспаться там как следует: голубого раз окоротил, — всё. Да и в конце-концов, в конце любой стрит можно спокойно у встречного ниггера купить по дешёвке ствол: 8 долларов и 65-ти центов в ценах 50-х хватало с лихвой, еще бы осталось.
(В магазины — нет, ночью амеры-оружейники не работают, да и шестнадцатилетнему реальному пацану в США еще пять лет на стрелках пикой махать, пока не прозвонит совершеннолетие.)
Какая же это свобода, когда пацан без ствола и не может рассчитаться? И что с того, что умному Антолини до смерти надоела его старая, по выражению Холдена «на сотню лет старше его жена», с которой и живёт-то, потому что богатая, медленно спиваясь при этом. Мне, лично, нисколько гнойного не жалко, а вот Холден пожалел и не поехал назад на разборки со стволом, которого у него не было. Возможно, он не хотел валить и лифтёра, который, как мы помним, не впускал Холдена, на фига лишний труп, а по пожарке пацану, ясно, в падлу подняться. «Брату – 2» не в падлу, хотя и повыше, но там шло о бабках. А тут чисто разборки по понятиям, вот и не поехал
…-«бы» — надо тут добавить. «БЫ», и это надо обязательно понимать, в чём и прикол: Холдену забил на алкопидара с его богатой «мамочкой», не нужны были Холдену бабки, (иначе он, чем сдавать за двадцатку девяностодолларовую пишущую машинку в комнатке в конце коридора в Пэнси, просто вытряхнул бы из богатенького козла недостающую сумму. Один хрен – на ноги падать.)
— Но нет, – не бабки и не разборки интересуют пацана, и пацана, как мы видели, не торпеду, какую нибудь, не бычка натестостероненного, — нет, пацан тонкий, рефлексирующий , думающий бля, вот в чём закавыка, думающий! Так о чём же он думает?
А думает он…
– Ээ-е-е, тормозим!.. Остыньте. То, что он сестрёнке Фиби втирал перед тем как черепа их на флэт завалились, то, что по учебникам двенадцатым кеглем сто раз прописано, этот набивший оскомину отлов заплутавших малышей над «…пропастью во ржи» — гониво, чисто! А представьте, вы влезли домой, стремаясь: родаки-то вот-вот нагрянут, а тут приставала-сестренка лезет со своими глупостями… — А? Тут что угодно сплетёшь лишь бы отделаться…
Не, не спорю,- говорено, правда, говорено, и за базар пацан на всём протяжении 160 страниц классического варианта (М., «Худ.лит.», 1983 г., синяя, с предисловием Мулярчика) мазу тянет, вот только истину Джером. Д. Сэллинджер размазал манною кашей по всему массиву повествования, отдав должное как эксплицит.., так и имплицитно выраженным смыслам. И мы попробуем смыслы эти, как золото с ворованной платы, вытопить и собрать.
Итак: пацан собирается ловить малышей над пропастью во ржи. Если вспомнить постоянную эрекцию шестнадцатилетних, поневоле задумаешься: а фига он их там, ну, это, ловит… Однако: вспомним прокинутого алкаша, и — базары излишни. Ибо, «если человек- г, то на нём муха.» А мухи нет: текст написан в форме внутреннего монолога героя, а внутри себя человеку незачем врать. И, наконец, Джером Д.Сэллинджер мастер мастеров текста, десятый дан, и вот, кабы герой его вдруг да зашустрил на козе, то базар бы просек, и маякнул. Но – шухера нет. Всё чисто.
Далее: Холден — зуб. Помните Джеймса Касла, мальчика, выпрыгнувшего из окна в Элктон-Хилле, после того, как школьные отморозки, очень похожие по описанию на киношный образ бригады Драко Малфоя (мисс Джоан К.Роулинг тоже откуда-то берёт свои образы, обширно гребёт, а то где ж их придумать на 275 усл. печат. листов контрактного текста?), опустили его, как урла по русским пресс-хатам? Касл не стал жить, выкинулся из окна, но не забрал свои слова обратно. Так вот, Холден так же ни разу не забирает свои слова. Неизменно ловит по чайнику, (от Стрэдлейтера, от Мориса-лифтёра , что немало для пары дней повествования,) но ни разу не косорезит, с базара не съезжает. При этом — не мазохист. Что нам не стоит доказывать, ибо очевидно читающим, а прочих и не звали.
Далее: Холден умён. Чисто умён. – Кто поспорит?
Далее: Холден всё время в движении. Прикиньте: сквозной образ пацана, с кучей ненужного ему фехтовального хлама блуждающего по сложнейшим петлям Нью-Йоркской подземки, чтобы, в конце-концов, потерять всё на одной из станций, потерять вместе с целью движения — дублируется всей траекторией чисто текста. Он всё едет, едет, как под землёю заплутав, сходит на той или иной станции, аскает у попутчиков маршрут, но Юнга или Сократа нет а прочие гонят, либо заняты своими мыслями. Можно постулировать в образе героя — образ подземной реки, движущейся, возможно стремящейся наружу. Стикс ли она – вопрос уместный, ведь в повествовании два жмурика. Алли, писавший стихи на рукавице для гольфа и тонкорукий Касл. Да и сам Холден мечтает «оседлать атомную бомбу». Так что вполне возможно, что Холден и движется по течению подземной реки, разделяющей мир живых с миром теней.
Мы не станем за уши тянуть сюда визжащих и лягающихся Аргусов: если кто их увидел в образах лифтёров, это личное дело. Но хитрых Харонов, которые возят пацана от тёрки к тёрке – море.Это кэбби. Таксисты. Только деньги они берут пока не с глаз Холдена, а из его кармана. Впрочем, быстро пустеющего.
Ежу понятно: Д.Б., братец-сценарист с «ягуаром», подогреет брата, но это же не навсегда. Словом, приближается час полного «П», как сказал бы Пелевин, и тут – Холден наконец базарит о главном, самом основном с малеткой Фиби, сестрёнкой, перед тем, как посадить её вдругоряд на бурую лошадь с карусели. Он подписался: «вернётся домой». Он не уедет.
Всё. Кольцо замкнулось. ТОчнее кольца: автор, тиская рОман, многократно страхуется, чтобы не позникло непоняток, а было всё по закону. А если есть сомнения, вспомните, что именно ловила Фиби, катаясь по КОЛЬЦУ на лошадке?
Она ловила ЗОЛОТОЕ КОЛЬЦО, и вряд ли её тут её интересовали Новгород, а потом Суздаль…
Она, растущая женщина, осаживала имевшего рядом с нею место, мужчину, не давая ему утечь навсегда в пропасть, в ничто. (И пидоры бывают правы). Осаживала, покудова, брата. — Ловила его, катаясь. И преуспела. Пока.
Вот наконец и ответ: ловит «над пропастью во ржи» не мужчина, а женщина. Мужчина артикулирует тему, но исполнять её женщине. В основном методом «кольцевания». А мужчина до конца дней своих останется водой между миром живых и мёртвых, а если кольцо зажмёт слишком узко, останавливая движение, достанет искомый ствол, и — готов новый жмур.
Но это уже дальше : «Хорошо ловится рыбка бананка». Всё тот же Дж.Д.С…
Вот, для того, чтобы всё, нами описанное, узнать и не вернулся с вокзала со стволом чисто пацан Холден. Шоб я сдох.
Алексей УМОРИН