Некоторые размышления после спектакля «Гупешка» (Новый Любительский Драматический театр Керчи, пьеса Василия Сигарева)

Это был карантинный просмотр, без выхода из дома, и потому иллюзия того, что персонажи пьесы обитают если не напротив, то уж точно в соседнем подъезде, была еще сильнее.
Рассказчик начинает историю именно этим – обычная вселенная, обычная галактика, обычная… — вплоть до самой обычной однокомнатной квартиры, в которой сейчас находятся самые обычные люди. Мужчина с бутылкой вина и женщина в сугубо домашнем халате, спортивных под ним штанах и в растоптанных тапочках из облезлого синтетического меха. Фоном им служит самый обычный сервант (рассказчик уже удалился и дальше мы созерцаем обычное самостоятельно) с прилепленной к нему фотографией красавицы Софии Ротару, а действие происходит в самой обычной комнате, где на линолеуме стоит диван (обычный) и поодаль – обычная швейная машинка с набросанными на нее кусками ткани.
Мужчина – не муж хозяйки, впрочем, и в этом ничего необычного нет. Он напросился в гости, просто посидеть, душевно пообщаться, винца вот выпить. И больше, предупреждает она – ни-ни, ничего больше, потому что есть муж, замечательный со всех сторон Леня, которого героиня очень любит и без конца о нем говорит. Но работать на дому, не вылезая из халата и тапок, шить и шить постельное белье (клиентов находит муж и сам же приносит ткань и уносит готовое) ей уже надоело так сильно, что почему бы не посидеть, душевно пообщаться?

Весь спектакль мы и смотрим на это общение; слушаем диалоги, прерываемые вдохновенными восхвалениями героиней своего замечательного мужа. Вот только с каждой минутой, с каждым сказанным добрым ее словом, кажется, что свет тускнеет, и отовсюду в комнату наползает тьма. Он такой хороший, ее Леня, такой замечательный! Он забрал ее из деревни, женился, и вот она – в городе. Не где-то там, в глуши, а – в городе. И – настоящая жена. Была она и матерью, но трехлетняя дочка умерла, так что вот – вдвоем. С прекрасным замечательным Леней.
Пьеса – дело такое. В ней многое построено на диалогах и потому обсуждать их, или цитировать, значит подсказать читателю то, что он мог бы увидеть сам. Поэтому я обсуждать диалоги не буду и постараюсь обойтись без спойлеров.
В чем суть? В том, что нам показывают один из вариантов сугубо токсичных отношений. Стены обычной однокомнатной квартиры надежно скрывают отдельное королевство, в коем монарх-манипулятор повелевает преданным ему народом, состоящим из одного человека. Монарх своей властью упивается и терять ее не желает, а потому манипуляции планомерны, постоянны и тем – чудовищны.
Женщина, которая к середине спектакля оказывается Тамарой (Томой), а так ее по имени-то не зовут, Леня не зовет, он просто приказывает, отправляя то в кухню, то к швейной машинке, все знаки внимания повелителя принимает с восторгом и толкует их исключительно с положительной стороны. Хотя, надо, конечно, очень постараться, чтобы оправдать кромешное свинство возлюбленного супруга. Но… Тот, кто имеет опыт токсичных отношений, знает – убедить партнера можно в чем угодно, даже в самых нелепых и вопиющих вещах. Не запугать, нет, а вывернуть мир наизнанку так, что черное болото покажется звездным простором. Вот только в нем как-то все время неуютно, болезненно как-то, но и тому есть всегдашнее торжествующее объяснение: не можешь счастью своему радоваться полностью – твоя вина.
Повторюсь, кто проходил через такие отношения, тот это просто знает, а кто не имел такого «счастья» — таких людей можно только поздравить, хотя думается мне, их мало. И дело даже не в том, что вокруг бегают сплошь токсичные вампиры и жаждут всем жизнь изломать. А в том, что осознанно любить, да просто – с ответственностью относиться к людям, могут немногие, культуры такой у нас нет. Потому практически все мы можем побывать и в роли жертвы, и в роли манипулятора.
«Гупешка» показывает нам чистую, доведенную почти до абсурда ситуацию, в которой злодей именно злодей, а жертва чиста и наивна настолько, что кажется просто блаженной. Но одновременно эта кристальность – вроде бы мелкая, то есть, никаких высоких трагедий тут нет, все обыденно до зубной боли и раздражения, пока не вдумаешься в то, что видим мы, похоже, конечный результат десятилетий планомерной работы по уничтожению личности.
Все это и выясняет случайный гость Паша с бутылкой, которую даже не удается открыть, про которую он по ходу развития истории просто забывает. Потому что Паша – видит Тому. Не Гупешку, как прозвал свою жены замечательный остроумный Леня, потому что такая вот рыбка – мелкая, невидная и выживает везде, даже в канализации, а красивую и веселую девушку Тому, которая шила прекрасные платья, и до сих пор умеет мечтать, глядя на звезды. И Паша не просто ее увидел, он потрясен, и он знает (вот те же самые чувства испытала я) – нужно все изменить. Вытащить, спасти! Превратить гупешку обратно в человека!
Получилось ли? И может ли получиться, если два человека живут такой жизнью вроде бы по доброму согласию? Ладно, по недоброму, разумеется, но ведь по согласию? Можно ли развести чужую беду руками, тем более, если беда эта именуется «счастьем» (в кавычках, конечно же)?
Вообще, с самого начала просмотра, я была очень сильно недовольна этой историей. Первые десять минут пьесы мне хотелось убить Пашу за его возню вокруг бутылки. Потом мне хотелось убить Тому-гупешку за ее поспешные многословные восторги и суетливость. Потом, разумеется, хотелось удавить замечательного Леню и еще по его туше потоптаться. Потом я осталась недовольна пьесой в целом, вопрошая себя, ну и? Дальше-то что? И какие могут быть способы, и какие внутри однокомнатного королевства возможны революции? Да есть ли из него выход и – куда?
В какой-то момент я поняла, что та самая мудрость шахматистов, насчет «из каждого безвыходного положения есть по меньшей мере два выхода», она, конечно же, работает и тут, но только если рассматривать не именно конкретную историю с ее указанного автором начала до поставленной в конце пьесы точки. Настоящее начало истории Гупешки лежит в прошлом, в ее личном прошлом, а начало этого печального начала лежит не только в прошлом, а уже во всяких лишенных конкретики вещах, например, в признании того, что у каждого может и должно быть чувство собственного достоинства. Потому что каждый из нас идет в мир, который состоит как из звездных просторов, так и из черных болот, а еще в нем есть действующие вулканы и прочие катастрофы с катаклизмами. Иногда защитить нас от них могут, конечно, те, кого мы встречаем, но и собственная защита должна быть. Она спасет в тех случаях, когда внешнее вторжение напрочь невозможно.
Так что, в итоге я поняла, что история рассказана не зря, и даже мне, хотя я полагала, что смотрю все мне известное и понятное, весьма полезна.
И конечно же, мое раздражение и злость, направленные не на актеров, а на героев истории, замечательно показывают, что роли свои актеры сыграли очень хорошо.
Уже после просмотра я пошла смотреть всякую информацию о пьесе, узнала, что есть и художественный фильм, что драматург успешен и увенчан, а на сайте Сизарева нашла и текст пьесы. Выяснила, что режиссерская версия отличается концовкой, это меня поначалу озадачило, ведь автор дает эпилог, в котором кое-что о дальнейших судьбах героев говорит, очень конкретно, направляя мысли зрителя в несколько иное русло.
Я не театрал, могу что-то упустить или неверно понять, но я зритель, то есть, все театральные истории рассказываются в первую очередь для меня, так? И вот, подумав еще, я поняла и дальше. Оставляя нам открытый (и одновременно на первый взгляд кромешно закрытый беспросветный) финал, режиссер как раз уходит от конкретики одного обычного, запертого в стенах квартирки королевства, рассказывая нам о том, что их таких – много. Далеко не в каждом случается переворот, и даже не в каждом – случается такой вот внезапный Паша с принесенной для приятного общения, но так и не открытой бутылкой.
…Такие одинаковые квадратики окон, что светят вечерами под прекрасными, как бриллианты, звездами (прекраснее, уверенно говорит Паша Томе, звезды – прекраснее бриллиантов), и такие за ними разные государства, королевства, крепости… И в каких-то может что-то произойти, а в других – увы, нет.

Спасибо автору пьесы Василию Сигареву.
Спасибо режиссеру Нового Любительского Драматического театра Керчи Анатолию Гершзону.
Спасибо актерам театра Людмиле Грешиловой, Андрею Цеменко, Юрию Короткову, Владимиру Мельнику.