По ходу чтения. Елена Черкиа. Круто сваренная радуга Джона Данна Макдональда.
О Дж. Д. Макдональде я узнала из романов Стивена Кинга, он часто его вспоминает, всегда с восхищением. А я часто беру на заметку авторов, которые нравятся авторам, которые нравятся мне). Вот и роман Ширли Джексон «Призрак дома на холме» я тоже прочитала благодаря Кингу.
А с детективами такая вышла история. Искала я сразу двух авторов, Макдональда (их несколько, но я четко держала в уме инициалы) и Паттерсона (кто ж знал, что их тоже двое и оба знаменитые писатели, я не знала)).
О Паттерсоне говорит Майк Нунэн с романе Кинга «Мешок с костями», он видит его книгу в трейлере Мэтти и одобряет литературный вкус девушки. Так что, я скачала книжки про инспектора Алекса Кросса (Джеймс Паттерсон) и тоже заглянула в сеть, ища отзывы, и вдруг наткнулась на характеристику того же Кинга, который обозвал Джеймса Паттерсона писателем вялых триллеров и вообще не похвалил. Надо же, подумала я, какое перевоплощение — писатель Нунэн, придуманный Кингом, восхищается совсем не тем, чем сам автор. И начала читать Дж. Паттерсона. На третьих «детских глазенках» в первом десятке страниц книгу закрыла. Я понимаю, что это может быть к переводчику, насчет глазенок, но там, и правда, все очень вяло и никак.
Читать далее
Елена Блонди. По ходу чтения: «Темная башня» Стивена Кинга
Дочитываю «Темную башню» Кинга.
Как всегда бывает с точно живыми героями, по ходу чтения полезла искать внешность Роланда Дискейна (и как всегда хорошо посмеялась)). Сам Кинг постоянно подчеркивает, что прототипом послужил Клинт Иствуд в трилогии спагетти-вестернов Леоне, но когда читаешь, то понятно, что это именно прототип, а не калька. Глаза и взгляд — однозначно. Потом идут расхождения. Роланд намного старше (что автор тоже подчеркивает постоянно), он вынужден пребывать вне определенного времени, но все времена наложили отпечаток на внешность, все их он переживал. Еще у Иствуда простоватое лицо, в нем нет эдакого благородства древнего рода. Но! Поиски принесли картинки из фильма «Непрощенный» и вот там Иствуд дорос до литературного героя внешне. И там Иствуду, кстати, шестьдесят два года.
Елена Блонди. По ходу чтения. «Секс и страх» Паскаля Киньяра
Паскаль Киньяр «Секс и страх»
«Блестящее эссе, переведенное на языки многих стран мира, «Секс и страх» — о роли эроса в античном мире.» (из аннотации на Озоне)
Обильно пересыпая свои фразы латинскими оборотами, пословицами, цитатами и терминами из мифологии, Киньяр пишет о сексуальной подоплеке древнеримской цивилизации.
Я когда-то читала его книгу «Записки на буковых дощечках Апронении Авиции» — весьма изысканное чтение.
Читать далее
Елена Блонди. Дневники чтения. Из поезда — в омут (второй роман Полы Хокинс)
Еще одна книга Полы Хокинс, автора бестселлера «Девушка в поезде».
«В тихом омуте»
У меня к этому роману — пара претензий, которые совсем не мешали получать удовольствие от чтения. Есть и третья претензия, но ее без спойлера не озвучить, так что, напишу о двух.
Первая — текст построен как монологи всех действующих лиц, называемых поименно. И не только монологи, но и повествовательные куски о том, чье имя вынесено в название главы.
Так вот, имен этих много. Большой роман, много действующих лиц. И очень тяжело постоянно натыкаться на пятнадцатое по счету имя, какого-нибудь Майка или Эми, смотреть на текст от первого лица (Майка или Эми) и заново угадывать по содержанию — о ком идет речь.
Читать далее
Елена Блонди. По ходу чтения. Дэвид Духовны «Брыки F*cking Дент»
По совету Лены Тепляшиной прочитала на Литресе легальный отрывок романа Дэвида Духовны «Брыки F*cking Дент» (перевод Шаши Мартыновой), и по нескольким большим страницам (не книжным, сетевым) могу сказать, что написан роман очень и очень хорошо. Хотя и сложно.
Сложности тут отдельно связаны с бытом чужой страны, реалиями, которые не-американцу малопривычны, так как в каждой стране они свои.
А еще это спортивный роман, где третьим героем сюжета, кроме основных — взрослого сына-неудачника Теда с нелепой псевдорусской фамилией Сплошелюбов и с прозвищем Хосе Арахис (писателя, который никак не нащупает собственную тему) и его умирающего от рака отца, является американский бейсбол и команды «Редсокс» и «Янки».
Читать далее
Елена Блонди. Дневник неЧтения. Поиски драгоценных слов
В 1972 году в литературно-художественном альманахе «Молодой Ленинград», составленном А. Ельяновым (среди авторов — Елена Игнатова, Юрий Шигашов, Геннадий Алексеев, Владимир Алексеев, Герман Сабуров, Александр Матюшкин-Герке, Михаил Мишин, Александр Житинский и др.), появилась первая публикация В. Холоденко — рассказ «Мир на двоих», который являлся «удобоваримым» для опубликования и сильно сокращённым и изменённым вариантом повести «Законы молитв» (1969). Эта светлая, умная и страстная повесть была в своё время высоко оценена Д. Даром (чего стоят, например, такие его слова в одном из писем: «…ты не мой ученик — ты явный и блестящий ученик Томаса Манна и Владимира Набокова — единственный их ученик в советской литературе»)
(из статьи в Вики)
(Холоденко Валерий Александрович. 47 лет жизни, две прижизненных публикации с двадцатилетним между ними промежутком)
Искала в сети прозу писателя Холоденко. Ничего не нашла и даже, увы, нужный номер журнала «Нева» с единственным его официально опубликованным рассказом, кажется, не оцифрован. В статье вики (а больше и негде толком) было то, что изрядно зацепило меня. Оказывается, я знала Холоденко по упоминаниям его и многих других его современников Довлатовым. Но ни разу мне не захотелось найти ни одного из тех писателей и прочитать. Все они у Довлатова представлены смешными и жалкими, чего их искать, прочитала пару анекдотов о них же, посмеялась и хватит.
Ясно, что в первую очередь я обругала себя, сколько раз обжигалась на том, что самостоятельно нужно думать, и проверять.
Теперь берем злобного и безжалостного английского сатирика Тома Шарпа, чьи книги я когда-то (еще до моды на Довлатова) перечитала все, во всяких, даже самых неудачных переводах. Шарп не стесняется: проза у него бессовестная, пошлая, оскорбительная, насмешливая, местами чудовищно гротескная. С щедрыми упоминаниями везде и всюду английской классики.
Читать далее
Елена Блонди. По ходу чтения. Апельсины Босха в Биг-Суре Миллера
Это очень соблазнительно, продолжить играть образами, подхватив рассуждения Генри Миллера о реальнейшей реальности апельсинов с картины Иеронима Босха, которая несравненно выше реальности витамина С настоящих осязаемых калифорнийских апельсинов.
Год издания 1957
Но я не буду, потому что понимаю — фанфики, подражания, диалоги в литературной гостиной бывают не только в развлекательном чтиве или виртуальных дамских альбомчиках, они могут быть и там, где принято думать головой, но суть их не будет отличаться. Вот собеседник: «эй Генри, братан, а ну-ка мы сейчас с тобой про апельсины-то и Босха-то, и видишь, у меня получается!»
Так что я просто скажу навскидку о том, что оказалось самым важным при нынешнем чтении Генри Миллера.
Первое — сведения из его биографии. Например то, что первую и единственную литературную премию великий писатель современности Генри Миллер получил, когда ему было 79 лет. Что не помешало ему написать сорок книг.
Или то, что за свою долгую жизнь он так и не стал богатым человеком. Зато у него были потрясающие друзья.
Читать далее
Елена Блонди, по ходу чтения. А что у писателей — для писателей? (читая Джона Ирвинга)
Я знаю, есть и читатели, которым это нужно и важно, но их мало. Потому точность, изящество и смысловая наполненность литературного языка в книге чаще замечается писателями (некоторыми)
В одном из романов Стивена Кинга есть размышления о первой фразе романа. Я ее помню, эту главу, потому что я знаю, о чем Кинг, я знаю это ощущение восторга от верно, единственно верно выбранных слов, неважно, своих или чужих. Главное — они соединились и сотворили нечто, чего не было раньше, нечто третье из собранных вместе обыденных элементов — слов и знаков препинания.
Вот что пишет Ирвинг о первой фразе книги в своем романе «Мужчины не ее жизни»
Читать далее
По ходу чтения. Щедрость Джона Ирвинга —
Она в том, что история каждого героя в романе «Мужчины не ее жизни» (в оригинале «Вдова на один год») сама по себе тянет на полноценный роман.
Я помню сюжетную щедрость Воннегута, когда в основной текст произведения вкраплены готовые сюжеты для других, еще ненаписанных текстов.
Но тут другое. Потому что выдумать сюжетные перипетии — мало.
У Ирвинга это похоже на кабель, свитый из множества жил, каждая — несет свое напряжение и ненаписаный роман совершенно четко виден, слышен и узнается, будто одновременно читаешь десяток романов.
А так как Ирвинг очень много времени посвящает внутреннему состоянию героев, то канва этих интра-романов гармонично сплетена с приключениями души каждого героя.
Вот и получается, все они у него — главные герои.