Диалоги о чтении. Елена Колчак и Елена Блонди: Виктор Пелевин «iPhuck 10»
Елена Колчак: похоже, Пелевину удалось меня наконец-то напугать.
Собственно, его излюбленный модус операнди: хватаем к-нить тенденцию из новостной матрицы и возводим ее… ну, докуда дотянется, дотуда и возводим.
И каждый раз (как по мне): многовато секса (точнее, околосексуальных ассоциаций), но главное — он пугает, а мне не страшно (с)
А тут — да, напугал, реально (не экспонентой новостных тенденций, а нутром, вот прям нутром и нутром), как детектив, имхо, не так чтоб сильно, но в целом все равно круто: наизнанку, зрачками в «to be or not to be»,
с настаиванием на единственно логичном «not»…
Бррр…
Буду теперь думать дня три
Читать далее
Григорий Чернаго. «Бэтман Аполло» – нормальный ли полет?
(по ходу чтения)
В первом абзаце нового романа звучит некое извинение за роман предыдущий. Он снисходительно назван «раманом» и недостатки его отнесены к тому, что герой, от лица которого написан текст – вампир юный и неопытный. Очень удобно, если роман не такой уж и роман, назови его «раманом» и дело с концом.
Читаем дальше. Персонаж Рама (ах, вот что, тут еще и каламбур, и это грустно настораживает, игры словес сразу делают текст ниже), знакомый тем, кто читал «Empire V», рассказывает дальше. И первый десяток страниц это очень хорошо, есть действие, и читать интересно. Я, знаете ли, отношусь к тем недалеким читателям, которые берут новую книгу, чтоб удовольствие от чтения получить и сделать себе интересно.
Читать далее
Михаил Визель. Пелевин — биовульф
Случайно обнаружил у себя на компе текст, который, очевидно, писал 5 лет назад, к 45-летию Пелевина и который, кажется, так никуда и не отослал, потому что сам понял, что неформат.
Но сейчас, к только что прошедшему пятидесятилетию ПВО — вывешиваю.
В фильме «Формула любви» граф Калиостро сразу приводит восхищенных провинциалов в нужное состояние, начиная застольную беседу словами: «Биография моя многих интересует, между тем, господа, она самая обыкновенная. Родился я в 79 году, в самый момент извержения Везувия, уничтожившего Помпеи, и, видимо, часть его подземной силы передалась мне…». Биография Пелевина тоже многих интересует, и, в отличие от «биографии» якобы скромничающего мошенника Джузеппе Бальзмо, ее, несмотря на внешнюю неприметность, вполне можно было бы назвать необыкновенной.
Читать далее
Happy_book_year. “Пелевин и поколение пустоты”, Сергей Полотовский, Роман Козак
Не везёт мне на писательские биографии. Последним сильным разочарованием стала “Довлатов” Валерия Попова. Теперь вот – “Поколение пустоты” про Пелевина. И если книга про “Довлатова”, если вы помните, была лишена фотографий, то “первая биография Виктора Пелевина, самого влиятельного и загадочного писателя современной России” лишена значимых фактов и мнений.
Читать далее
Jonny_begood. А кто-то, как всегда, проповедовал дзен. «Чапаев и пустота»
Читать далее
В-Глаз от Hoochecoocheman. Полный дженерейшен!
Вернувшись в родные палестины, первым делом прошерстил «паутину» насчёт кина по книжке бессмертного уже Пелевина. На моё счастье кинотеатры с французским подходом к синема в Третьем Риме пока не перевелись. В них идут картины, на которые ходят зрители, по-моему, — это главный показатель успеха, а не какие-то там кассовые сборы за уик-энд в упоротой гамбургерами Северной Америке.
Так или иначе, лыжи сами покатили меня на Краснопресненскую, в уютный маленький зал, где денно и нощно без перерыва на обед и санитарные дни, крутили «Generation «П».
Культовая книга Олеговича, устроившая легкий переполох в околоинтеллектуальной среде в середине девяностых, благодаря креативному взгляду на убогую, но вместе с тем мистическую реальность «времени перемен», незаметно стала классикой, перейдя из разряда литературы в печатный фетиш эпохи.
С фильмом же не всё так радужно.
Читать далее
Александр Кузьменков. ОtКРОВЕНИЕ ИЗ ТРЕХ БУКВ
Невеселая аксиома: в России читают не текст, но автора. Дорого бы стоила откровенная херня «Боэбоби пелись губы. / Вээоми пелись взоры», не будь под ней подписи Хлебникова? То-то же…
Бренд есть индульгенция на все случаи жизни. Ежели графоман носит фамилию Петров или Сидоров, – летальный исход гарантирован, канун да свеча молодцу. Ежели графоман носит фамилию Пелевин, начинается вечнозеленая история про новое платье короля: глубокая философия на мелких местах и поиск трансцендентного подтекста в откровенной поебени. Окололитературные мидраши вручили Пелевину целый букет рифмующихся определений: постмодернист, концептуалист, дзэн-буддист etc. Но забыли одно, самое емкое и также в рифму: онанист. Ибо Виктор Олегович есть непревзойденный мастер рукоблудия, виртуоз возвратно-поступательных движений в никуда. В пустоту, если вам угодна аллюзия.
Читать далее