Ovidy. Вирджиния Вулф и Трагедия вечной женственности. (По роману «На маяк»)
(По роману «На маяк»)
…только рассматривая произведения, можно обнаружить того, кто их создал, и, значит, произведения эти должны нести на себе его характер. Я должен признаться, что противоположное мнение кажется мне крайне опасным и очень близким к учению тех новаторов последнего времени, которые полагают, что красота вселенной и благость, какие мы приписываем деяниям Бога, суть лишь измышления людей, которые составляют представление о Боге по самим себе
По концентрации мыслей и чувств на квадратный сантиметр книжного листа Вирджиния Вулф превосходит многих и многих. Количество мыслеформ, обретших бумажную плоть, представляет собой бескрайнюю метаморфическую галерею человеческого подсознания, вырвавшегося наружу, посягнувшего на святая святых этого лучшего из миров и вырывающего человека из привычных времени и протяженности. Мгновения здесь длятся годами, а годы проносятся как мгновения. Путь на Маяк может быть бесконечно далек и бесконечно близок, и не всегда, вернее – никогда, это не зависит от человека. Об этом говорит нам Вирджиния Вулф устами всех своих героев, – каждого по-своему. Человек отнюдь не так уж могуществен, как ему хотелось бы. Его уму не хватает разумности, чтобы понять душу. Его душе не хватает добродетели, чтобы выбрать верный (не обязательно кратчайший) путь.
«Кто-то ошибся».
В-Глаз от Ovidy. Забавные забавы…
Стилистические и жанровые рамки штука настолько же тонкая, насколько бессмысленная. Привычка человеческая доходить во всем до абсурда относится и к такой неотъемлемой черте разума, как желание (если не потребность) давать всему вокруг имена, определения… Человек сначала создает произведение, потом придумывает название для жанра, затем создает новое произведение и подгоняет его под соответствующие критерии (это может делать либо сам автор, либо критики, почитатели, да кто угодно…), затем находит, что некоторые элементы являются атрибутами какого-то другого направления, появляются стилистические кроссоверы или еще какая-нибудь мерзость… В любом случае, уж коли ты назвался эстетом, то не избежать тебе подобного терминологического шизо-педантизма. Зачастую это выглядит очень забавно. Мое беспредельное восхищение вызывают те, кто умеет в своем творчестве играть такой вот ортодоксией…
Читать далее
Ovidy. На смерть режиссера Алексея Балабанова
21-05-2013, в повторе передачи «Закрытый показ» от 07-12-2012 демонстрировали последний фильм Алексея Балабанова «Я тоже хочу» с сопутствующими, как это водится у Гордона, рассуждениями, критикой, псевдокритикой, и т.д. и т.п. Повтор, разумеется, был посвящен безвременной кончине мастера. Фильм хорош, но не как кинокартина, не как произведение искусства, не как проповедь или предсказание (собственной смерти), и, тем более, не как «исповедь» (по определению ведущего). Балабанов, возможно, первый в русском (а может и в мировом) кинематографе предельно четко и обстоятельно, минималистично и гротескно (одновременно) выразил идею «смерти автора», да еще и интерполировал ее в контекст русского менталитета. Видится мне: это больше чем исповедь. И вот почему.
Читать далее
Ovidy. Занимательная математика с Бернардом Вербером
1+1=3
(по крайней мере, я на это надеюсь всем сердцем)
Эдмонд Уэллс.
«Энциклопедия относительного и абсолютного знания».
Том III.
Забавный он – Вербер.
Улыбка умиления, вроде той, что сама собой появляется, когда наблюдаешь за играми несмышленых, совсем маленьких еще котят или щенков, когда они то с потрясающим восторгом бросаются на бантик, то, не умеющие пока координировать свои движения, заваливаются набок, то крутятся, гоняясь за собственным хвостом, – подобная улыбка не сходила с моих уст все время, пока я читал книгу «Отец наших отцов», равно как ранее читал «Революцию муравьев» (должен признать: не дочитал). Забавляет, цитируемая от книги к книге, «Энциклопедия относительного и абсолютного знания» вымышленного или наполовину вымышленного Эдмонда Уэллса, который непостижимым образом не только, сбросив покрывала Изиды, сумел прикоснуться к Истине, но еще и изложил ее в нескольких томах как «абсолютное знание», соединив его, впрочем, со «знанием относительным», что с его стороны весьма благородно по отношению к нам – простым смертным.
Читать далее
Ovidy. Джеймс Кейн. Почтальон всегда звонит дважды. Растратчик
Не выписав ни одной цитаты, не поставив на полях ни одного «Nota Bene», не зацепившись ни за одну мысль, прочитал я два романа Джеймса Кейна и … остался доволен. Парадоксально. Расскажи мне кто-нибудь о чем эти произведения, я, скорее всего, не взялся бы за них, решив что это банальный pulp fiction, и был бы недалек от истины, если бы не отточенный стиль мастера. Безупречная линия сюжета плюс минималистичный, но емкий язык, а также блестящие логические цепочки выводят детектив за пределы самого этого клише.
Читать далее
Ovidy. Время Ч. Метафизические надстройки к роману Дэниела Киза «Цветы для Элджернона»
И была мне втюхана книжка,
да на ярмарке,
во ДК им. Крупской,
во граде Питере, станция Елизаровская.
И да купил я книжку ту,
Не гипнозом ли одурманенный,
Да не пассами ли месмерическими,
Да не словами ли,…
да нет…
Обсудив с продавщицей весьма преклонного возраста несколько книг, я почувствовал за ней и начитанность, и строгое академическое образование вкупе с развитым спектром литературных пристрастий. Советовала она не только (как это часто бывает) и не столько бестселлеры, но именно сильную и добрую (вроде «Бегущего за ветром» Халеда Хоссейни, которую я пока не читал, но видел чудесный одноименный фильм, – как будто запрещенный к показу в России, – потому рискну порекомендовать и фильм и книгу). Замечательная тетушка обежала прилавок, подошла ко мне с книжкой, открытой на первой странице и дала мне ее прочитать, после чего властным движением закрыла ее (каков маркетинговый ход!) и вопросительно посмотрела на меня. Я со значением приподнял левую бровь и попытался сконструировать вид заинтересовавшегося скептика. Дело в том, что книга начиналась с нарочито безграмотного текста, якобы написанного от лица умственно отсталого человека:
«Я сказал доку Штраусу и профу Немуру што я не могу харашо писать но он сказал што это ничево и што я должен писать как гаварю и как пишу сачинения на уроках у мис Кинниан в колеже Бекмана для умствено атсталых куда я хажу 3 раза в ниделю по вечерам».
Затем она веско добавила, что, мол, произведение входит в обязательный курс школьной программы в США (я опустил левую бровь, наморщил лоб и со значением слегка покачал головой вперед-назад: «м-м-м! да-а…»). Книга меня действительно заинтересовала (занятное начало, небольшая цена, удобный формат, красивая обложка, хотя и мягкий переплет, но – удобная цена, красивое начало, небольшой формат сыграли решающую роль) и, поглазев еще по сторонам, пока мой товарищ расспрашивал про другие книги, я таки купил ее. Тетушка-продавец с видом выполненного долга (уверен, морального), и со словами «ее обязательно надо прочитать», вручила мне «Цветы для Элджернона» Дэниела Киза (англ. DanielKeyes, р. 1927), американского писателя и учёного-филолога (так написано в «Википедии»).
Читать далее
Ovidy. Уцелевший. Ритуальные игры
Тебе нужна помощь? Звони – мы поможем. И мой телефон
Чак Паланик, «Уцелевший»
Художник: Tomasz Alen Kopera
Ну, вот опять. Непонятным образом. Непонятно зачем. Я взял в руки и дочитал до конца еще одну книгу Чака Паланика. Опять нагромождение скучной и довольно поверхностной прозы. Впрочем…
Да, процесс чтения не доставил мне большого удовольствия. Да, я не увидел в повествовании ничего, кроме писательского нытья. Да, я обломался и в самом конце. Но…
Есть несколько моментов, на которые я невольно обратил внимание, прилежно переписывая цитаты из этой оранжевой книжицы. (Если вы хотите находить подводные камни произведения, глубже проникнуть в суть, а заодно и скорректировать свой почерк или вспомнить, что значит писать шариковой ручкой, переписывайте наиболее яркие цитаты вручную – это работает).
Читать далее