Воскресное чтение. Габриэль Гарсиа Маркес. Невероятная и грустная история о простодушной Эрендире и ее жестокосердной бабке
(чтение Елены Блонди)
Отрывок из повести
Перевод: Брагинская Э.
Эрендира купала свою бабушку, когда поднялся ветер ее несчастья. От первого удара содрогнулся до самого основания мертвенно-серый, грубо оштукатуренный дом, затерянный в песках пустыни. Но Эрендира и ее бабка, привычные ко всяческим причудам бесноватой природы, едва ли заметили ураганный ветер, занимаясь столь серьезным делом в ванной комнате с узорной полосой одинаковых павлинов и нехитрой мозаикой в стиле романских бань.
Громадная голая бабка возлежала в глубоком мраморном корыте, точно прекрасная белая самка кита. Внучке только-только исполнилось четырнадцать лет, она была тоненькая, с мягкими косточками и смиренная, безответная не по годам. Сосредоточенно, как бы совершая священный обряд, она поливала бабушку водой, где прокипели целебные травы и благовонные листья, и они прилипали к бабкиной мясистой спине, к распущенным волосам, жестким, как проволока, к могучему плечу с татуировкой похлеще, чем у бывалых моряков.
— Мне снилось, что я жду письма, — сказала бабка.
Молчаливая Эрендира, которая открывала рот, лишь когда к ней обращались, спросила:
— Какой день был во сне?
— Четверг.
— Значит, письмо с дурной вестью, — сказала Эрендира, — но мы его не получим.
Читать далее
Маркес о рассказах и романах
…на короткий рассказ тратишь столько же сил, сколько нужно, чтобы начать большой роман. Потому что в первом же абзаце романа надо определиться во всем: как писать — в каком тоне, стиле, ритме, знать, как длинен он будет, а иногда даже обрисовать характер какого-нибудь персонажа. Все остальное — наслаждение самим процессом писания, требующим величайшего самоуглубления и одиночества, какое только можно себе представить, и если до конца своих дней ты не продолжаешь править и переписывать роман, то лишь потому, что та же самая железная сила, которая необходима, чтобы начать книгу, заставляет тебя закончить ее. А когда берешься за рассказ, там нет ни начала, ни конца: он или завязывается, или не завязывается. И если он не завязывается сразу, то — знаю и по собственному опыту, и по чужому — в большинстве случаев лучше начать его заново и совсем иначе или выкинуть в мусорную корзину.
Габриэль Гарсия Маркес. Из предисловия к книге «Двенадцать рассказов-странников»
Господа оформители. Елена Блонди. Мелькиадесы гугла
Ночью искала иллюстрации к роману Маркеса, то еще развлечение — искать их ночью. Заходила на чужеземные, предложенные гуглом сайты, по запросу на двух языках, потом снова вернулась к ошеломительно прекрасным работам Маши Шишовой, увы, в сети их всего три. А вот Мелькиадес мне понравился этот, его нарисовала литовская художница Марта Журавская. Старый цыган — персонаж колоритный и, разумеется, в сети мелькиадесов больше, чем золотых рыбок полковника Буэндиа.
Но в целом, вот что интересно. Выписывая внешность персонажей романа художники забывают о том, что за строками Маркеса находятся живые люди, а не гротескные то карлики, то великаны, то уроды, то толстяки. И усиливая и без того сильную образность прозы мастера, создают не людей, а — шаржи. Да еще отказывая им и в солнечном свете, и в нормальном смехе, улыбках и в, скажем так — лучезарности. Которой, если читать правильно и хорошо, роман переполнен. Я сама при первом чтении восприняла текст совершенно по-другому, и закрыла в уверенности, что перечитывать книгу не буду. Она была для меня чересчур живой, и потому страшной и неудобной. Кажется, я сумела немного дорасти до этого романа. Это прекрасно и радует.
Так вот о героях. Хочется видеть не знаки-символы-образы-шаржи (с этим прекрасно справился сам Маркес), а именно людей. В большинстве же иллюстраций атмосфера подавляет человеческое. Ну да, естественно, уж очень сильная проза, не каждый художник сумеет справиться с погружением в другой кислород и сделать что-то не о кислороде, а о том, кто там в нем…
еще Мелькиадесов:
Елена Блонди. Чтение про свечах
Я бы написала «Чтение со свечкой», так как экономили и жгли одну, но это фонетически некрасиво звучит, пусть будет несколько более помпезно.
Когда я выбирала книгу, лезть высоко не стала, потому что темно и не хотелось падать с табуретки. Перебирать книги долго тоже было не с руки, ибо одна рука была занята свечкой. А хотелось проверенного, хорошего, с могучей энергетикой, отдохнуть от потекшего холодильника, ледяных батарей и сырого белья во весь квартирный коридор.
Ближе всех оказался Борхес. И он оказался нечитаем, из-за мельчайшего шрифта, в котором Ахилл и черепаха, презрев парадоксы и опровержения, слились в однообразную кашу из маковых зерен.
Вторая надежда — любимый бунинский «СУходол», великолепный, мощный, правда, очень мрачный и изысканно готический. Буквы в книге оказались настолько бледными, что их не брала ни свечка, ни налобный фонарик, ни керосиновая лампа. Так что Бунин от меня отказался, и правильно сделал, подумала я, ставя книгу на полку, уж очень много в Суходоле сверкающей страшной темноты.
Добр ко мне оказался великий мудрец Маркес. Старая истрепанная книга, купленная на блошином рынке, с неловко переклеенной красной ледериновой обложкой. И с хорошим, вполне читаемым шрифтом по желтоватой легкой бумаге, той самой «газетной» недорогой, без тяжести и бликующего глянца.
Читать далее
Воскресное чтение. Габриэль Гарсиа МАРКЕС. ВСПОМИНАЯ МОИХ ГРУСТНЫХ ШЛЮХ (отрывок из романа)
– Он не должен был позволять себе дурного вкуса, – сказала старику женщина с постоялого двора.
– Не следовало вкладывать палец в рот спящей женщины или делать что-нибудь в этом же духе.
Ясунари Кавабата, «Дом спящих красавиц»
В день, когда мне исполнилось девяносто лет, я решил сделать себе подарок – ночь сумасшедшей любви с юной девственницей. Я вспомнил про Росу Кабаркас, содержательницу подпольного дома свиданий, которая в былые дни, заполучив в руки «свеженькую» девочку, тотчас же оповещала об этом своих добрых клиентов. Я не соблазнялся на ее гнусные предложения, она же не верила в чистоту моих принципов. Мораль – дело времени, говаривала она со злорадной усмешкой, придет пора, сам убедишься. Роса была чуть моложе меня, и я много лет ничего о ней не слышал, так что вполне могло случиться, что она уже умерла. Но с первых же звуков я узнал ее голос в телефонной трубке и безо всяких предисловий выпалил:
– Сегодня – да.
Она вздохнула: ах, мой печальный мудрец, пропадаешь на двадцать лет и возвращаешься только за тем, чтобы попросить невозможное. Однако ее ремесло взяло верх, и она предложила мне на выбор полдюжины восхитительных вариантов, но, увы, – все бывшие в употреблении. Я стоял на своем, это должна быть девственница и именно на сегодняшнюю ночь. Роса встревоженно спросила: «А что ты собираешься испытать?» – «Ничего, – ответил я, раненый в самое больное, – я сам хорошо знаю, что могу и чего не могу». Она невозмутимо заметила, что мудрецы знают все, да не все: «Единственные Девы, которые остались на свете, это – вы, рожденные в августе под этим знаком. Почему ты не известил меня заранее?» – «Вдохновение не оповещает», – сказал я. «Но может и подождать», – парировала она, всегда знающая все лучше любого мужчины, и попросила: нельзя ли дать ей хотя бы дня два, чтобы хорошенько «прочесать» рынок. Я совершенно серьезно возразил ей, что в таких делах, как это, в моем возрасте каждый день равняется году. «Нельзя так нельзя, – сказала она без колебаний, – но ничего, так даже интереснее, черт возьми, я позвоню тебе через часик».
Читать далее
Jonny_begood. В память о любимом писателе. Библия от Гарсия Маркеса
Обложка первого издания книги. 1967 год
Частенько слышу от читающей публики: «Что вы находите в этом романе? Унылое жизнеописание рода Буэндия. К чему все это?» Или другая сторона: «Это было потрясающе! Я погрузился целиком в эту книгу, но ничего не понял. Что Маркес всем этим хотел сказать?» Может, скажу банальность, но каждое прочтение этой книги открывало для меня новые ее грани. Этот роман стоит того, чтобы раскопать мифологическую сущность, спрятанную под эпическими наслоениями семейной саги.
Читать далее
Макондо-Аракатака Маркеса
На въезде в маленький колумбийский городок Аракатака висит биллборд с портретом Габриэля Гарсиа Маркеса. Писатель родился здесь в 1927 году и именно этот город послужил прообразом знаменитого Макондо, осужденного на сто лет одиночества в бескрайней колумбийской сельве.
Провожая в вечность
По запросу «Маркес» на Книгозавре четыре страницы публикаций, и среди новостей и рецензий есть такие, о которых хочется еще раз напомнить читателям.
Вот дивная иллюстрация художника Натальи Колпаковой к роману «Вспоминая моих грустных шлюх», как по мне — самая лучшая.
А вот тут прекрасная рецензия Сергея Анисимова на этот роман
Сергей Анисимов. Старик и девственница
И еще чудесная подборка ассоциаций от Дженни Перовой
Дженни Перова. Ассоциации. Маркес – Йерка
И отдельно — подборка фотографий Аракатаки-Маконго с Литературы странствий.
Jonny_begood. «Сто лет одиночества». Библия от Гарсиа Маркеса (переслушивая любимый роман)
Частенько слышу от читающей публики: «Что вы находите в этом романе? Унылое жизнеописание рода Буэндия. К чему все это?» Или другая сторона: «Это было потрясающе! Я погрузился целиком в эту книгу, но ничего не понял. Что Маркес всем этим хотел сказать?» Может, скажу банальность, но каждое прочтение этой книги открывало для меня новые ее грани. Этот роман стоит того, чтобы раскопать мифологическую сущность, спрятанную под эпическими наслоениями семейной саги.
То, что Маркес опирался на миф – библейский, античный, сказания индейских племен – вряд ли у кого вызовет сомнение. Сама способность мифа к повторению, перевоспроизводству заложена в основу произведения. История циклична, а уникальность мифа в его вневременном универсальном звучании.
Читать далее