Елена Блонди. По ходу чтения. «Преступление и наказание» в картинках
Японская манга по роману Преступление и наказание» (Tsumi To Batsu), вышедшая в серии «Manga de Dokuha» (Манга дэ докуха / まんがで読破, примерный перевод «Манга от корки до корки», или «Манга для полного прочтения»)
Она доступна для чтения и скачивания в сети, и на японском сайте, предлагающем электронные книги, собрала больше двух сотен комментариев, в которых многие читатели, кстати, рекомендуют собеседникам прочитать оригинал произведения, а многие его уже читали.
***
Довольно свеженькое. Комикс-роман, созданный художником Аленом Коркосом и писателем Дэвидом Зейном Мейровицем, все происходит в наши дни.
Издана книжка в АСТ в 2014 году
Воскресное чтение. Достоевский Федор Михайлович. Братья Карамазовы, отрывок
(Чтение Елены Блонди)
Иван Карамазов, иллюстрация И. Глазунова
Джон Малкович в роли Ивана Карамазова
IX
Черт. Кошмар Ивана Федоровича
Я не доктор, а между тем чувствую, что пришла минута, когда мне решительно необходимо объяснить хоть что-нибудь в свойстве болезни Ивана Федоровича читателю. Забегая вперед, скажу лишь одно: он был теперь, в этот вечер, именно как раз накануне белой горячки, которая наконец уже вполне овладела его издавна расстроенным, но упорно сопротивлявшимся болезни организмом. Не зная ничего в медицине, рискну высказать предположение, что действительно, может быть, ужасным напряжением воли своей он успел на время отдалить болезнь, мечтая, разумеется, совсем преодолеть ее. Он знал, что нездоров, но ему с отвращением не хотелось быть больным в это время, в эти наступающие роковые минуты его жизни, когда надо было быть налицо, высказать свое слово смело и решительно и самому «оправдать себя пред собою». Он, впрочем, сходил однажды к новому, прибывшему из Москвы доктору, выписанному Катериной Ивановной вследствие одной ее фантазии, о которой я уже упоминал выше. Доктор, выслушав и осмотрев его, заключил, что у него вроде даже как бы расстройства в мозгу, и нисколько не удивился некоторому признанию, которое тот с отвращением, однако, сделал ему. «Галлюцинации в вашем состоянии очень возможны, – решил доктор, – хотя надо бы их и проверить… вообще же необходимо начать лечение серьезно, не теряя ни минуты, не то будет плохо». Но Иван Федорович, выйдя от него, благоразумного совета не исполнил и лечь лечиться пренебрег: «Хожу ведь, силы есть пока, свалюсь – дело другое, тогда пусть лечит кто хочет», – решил он, махнув рукой. Итак, он сидел теперь, почти сознавая сам, что в бреду, и, как уже и сказал я, упорно приглядывался к какому-то предмету у противоположной стены на диване. Там вдруг оказался сидящим некто, бог знает как вошедший, потому что его еще не было в комнате, когда Иван Федорович, возвратясь от Смердякова, вступил в нее. Это был какой-то господин или, лучше сказать, известного сорта русский джентльмен, лет уже не молодых, «qui frisait la cinquantaine»,[34] как говорят французы, с не очень сильною проседью в темных, довольно длинных и густых еще волосах и в стриженой бородке клином.
Читать далее
Jonny_begood. Осень в Петербурге или Достоевский на западный лад
«Остроумно манипулируя чужими персонажами, Кутзее живописует тот ад в душе Достоевского, из которого повыскакивали его «Бесы»; у этого человека в голове не то что банька с пауками — целые Сандуны, кишащие насекомыми. Несимпатичный костлявый бородач бьется в эпилептических припадках, занимается любовью с домохозяйкой, ползает по комнате, одетый в вещи мертвого пасынка. Если это и детектив, то детектив петербургский — о муках души, которую писатель вынужден истязать ради литературного заработка». Лев Данилкин.
Роман мне понравился. Однако, я бы предостерег потенциальных его читателей. Не стоит принимать Достоевского Кутзее за истинного Федора Михайловича. Скорее, это западная модель Достоевского. И даже шире – это модель противоречивой русской души, в которой совмещены и карамазовско-ставрогинская извращенная низость, и свет вечности. «Через великое горнило сомнений осанна моя прошла»,- говорил Достоевский. Кутзее же, с присущей западному человеку прямолинейностью живописует то самое «горнило» души великого писателя с той точностью, с которой Достоевский раскрывал «подпольного» человека.
Читать далее
Летнее чтение Крыси Квинто. Достоевский «Униженные и оскорбленные», заметки по ходу чтения
Совершенно поразителен накал всяческих печалей, горестей, которые выпали на долю униженным и оскорбленным. Как водится, финал неутешителен, ибо статус униженного и оскорбленного неизменен и невозможно что-либо исправить в жестокой фатальности.
Фёдор Михайлович Достоевский. Мужик Марей
Фото Павла Астрахова «Мужик Марей»
http://www.lensart.ru/picture-pid-16d6e.htm?ps=5
Но все эти professions de fois я думаю, очень скучно читать, а потому расскажу один анекдот, впрочем, даже и не анекдот; так, одно лишь далекое воспоминание, которое мне почему-то очень хочется рассказать именно здесь и теперь, в заключение нашего трактата о народе. Мне было тогда всего лишь девять лет от роду… но нет, лучше я начну с того, когда мне было двадцать девять лет от роду.
Был второй день светлого праздника. В воздухе было тепло, небо голубое, солнце высокое, «теплое», яркое, но в душе моей было очень мрачно. Я скитался за казармами, смотрел, отсчитывая их, на пали крепкого острожного тына, но и считать мне их не хотелось, хотя было в привычку. Другой уже день по острогу «шел праздник»; каторжных на работу не выводили, пьяных было множество, ругательства, ссоры начинались поминутно во всех углах. Безобразные, гадкие песни, майданы с картежной игрой под нарами, несколько уже избитых до полусмерти каторжных, за особое буйство, собственным судом товарищей и прикрытых на нарах тулупами, пока оживут и очнутся; несколько раз уже обнажавшиеся ножи, — все это, в два дня праздника, до болезни истерзало меня. Да и никогда не мог я вынести без отвращения пьяного народного разгула, а тут, в этом месте, особенно.
Читать далее
Jonny_begood. «Бесы», 2007, Россия, режиссер Валерий Ахадов
Я долго охотился за этим сериалом. По каким-то причинам я не увидел эту картину на ТВ, хотя его собратья современные сериалы-экранизации самых знаменитых романов Достоевского были доступны широкой публике, а «Идиот» имел грандиозный успех. Теперь все более или менее прояснилось: этот фильм был обречен на провал. Безусловно, «Бесы» наиболее тяжелый для экранизации роман Достоевского. Помню свое недоумение после просмотра фильма Анджея Вайды: уж очень вольным мне показалось его переложение романа на язык кино. Признаюсь, у меня была надежда, что экранизация 2007 года станет более каноничной. Впрочем, я не могу обвинить режиссера и сценариста в излишней оторванности от первоисточника. Причины провала следует искать все же не в области содержания, а в области формы.
Читать далее
Воскресное чтение. Достоевский Ф.М. «Вечный муж»
(чтение Бориса Гусева)
Вечный муж
(рассказ)
I Вельчанинов
Пришло лето — и Вельчанинов, сверх ожидания, остался в Петербурге. Поездка его на юг России расстроилась, а делу и конца не предвиделось. Это дело — тяжба по имению — принимало предурной оборот. Еще три месяца тому назад оно имело вид весьма несложный, чуть не бесспорный; но как-то вдруг всё изменилось. «Да и вообще всё стало изменяться к худшему!» — эту фразу Вельчанинов с злорадством и часто стал повторять про себя. Он употреблял адвоката ловкого, дорогого, известного и денег не жалел; но в нетерпении и от мнительности повадился заниматься делом и сам: читал и писал бумаги, которые сплошь браковал адвокат, бегал по присутственным местам, наводил справки и, вероятно, очень мешал всему; по крайней мере адвокат жаловался и гнал его на дачу. Но он даже и на дачу выехать не решился. Пыль, духота, белые петербургские ночи, раздражающие нервы, — вот чем наслаждался он в Петербурге. Квартира его была где-то у Большого театра*, недавно нанятая им, и тоже не удалась; «всё не удавалось!» Ипохондрия его росла с каждым днем; но к ипохондрии он уже был склонен давно.
Это был человек много и широко поживший, уже далеко не молодой, лет тридцати восьми или даже тридцати девяти, и вся эта «старость» — как он сам выражался — пришла к нему «совсем почти неожиданно»; но он сам понимал, что состарелся скорее не количеством, а, так сказать, качеством лет и что если уж и начались его немощи, то скорее изнутри, чем снаружи. На взгляд он и до сих пор смотрел молодцом. Это был парень высокий и плотный, светло-рус, густоволос и без единой сединки в голове и в длинной, чуть не до половины груди, русой бороде; с первого взгляда как бы несколько неуклюжий и опустившийся; но, вглядевшись пристальнее, вы тотчас же отличили бы в нем господина, выдержанного отлично и когда-то получившего воспитание самое великосветское. Приемы Вельчанинова и теперь были свободны, смелы и даже грациозны, несмотря на всю благоприобретенную им брюзгливость и мешковатость. И даже до сих пор он был полон самой непоколебимой, самой великосветски нахальной самоуверенности, которой размера, может быть, и сам не подозревал в себе, несмотря на то что был человек не только умный, но даже иногда толковый, почти образованный и с несомненными дарованиями. Цвет лица его, открытого и румяного, отличался в старину женственною нежностью и обращал на него внимание женщин; да и теперь иной, взглянув на него, говорил: «Экой здоровенный, кровь с молоком!» И, однако ж, этот «здоровенный» был жестоко поражен ипохондрией.
Сетевые трофеи. В постели с Достоевским
Окололитературные сведения о знаменитых писателях и поэтах — прекрасная питательная почва для журналистского паразитизма. К чему читать классика, если можно почитать историю из «Каравана историй» — с кем спал, от кого ушел, как изменял. И отсвет величия делает обыденность экзотической сплетней.
Статья Инны Авиной в «Яблоке», несмотря на типично зазывное название, буквально отшвыривающее читателя к досужему караванно-историческому, на самом деле серьезна, очень информативна и достаточно деликатна.
Не замыкаясь на самой себе, статья отсылает читателя туда, куда нужно — читать Достоевского. А это главное.
————————
В постели с Достоевским
Говорить о великом писателе, классике мирового масштаба, одном из величайших властителей дум как о любовнике, муже и мужчине «с сексуальными странностями», мягко говоря, нелегко. Во-первых, неимоверно сложно побороть пиетет. А во-вторых, уж больно сама тема «опасна» — когда называешь вещи своими именами, слова становятся тяжеловесными и грубыми, и трудно соблюсти меру, если речь идет о такой гениальной и больной индивидуальности, как Федор Михайлович Достоевский.
Читать далее
Колонка Лембита. 09:54 am — утренний усложненный концепт
как известно, произведение гения от произведения шизофреника можно отличить по его внешнему эффекту, продуктивности. ну если пояснить на простом примере то это как например гений изобретет некий прибор и воткнет его в резетку то он заработает и нечто нам покажет, а если к примеру прибор изобретет шизофреник то он, если его воткнуть в резетку — нет, не ебанет. если прибор ебанет, то это не шизофреник, а народный умелец Вася, а если прибор изобрел шизофреник, то он просто не включится в резетку, вилка не влезет. вот так приблизительно отличить продукт А от продукта Б.
НО ЕСТЬ НЮАНС
Читать далее
Jonny_begood. Знаю только, что и сам я Карамазов…
Идет рождественский пост. Я читаю Екклезиаста и смотрю Карамазовых. Сериал 2006 года немного уступает пырьевскому фильму в плане актерских работ, но он подробен. Для меня это важнее. Сценаристы хорошо поработали, оставив наиболее важные эпизоды и диалоги. В них – философия Достоевского. Куда без «Великого инквизитора» и предшествующего ненаписанной поэме разговора Ивана и Алеши.
Читать далее